История Рай-авеню - Дороти Уннак

— Дядя Джо, — сказал Сонни и кивнул в сторону девушки. Затем вышел из комнатушки.

— Ну, садись.

Крупное бесформенное тело опустилось в кресло, стоящее напротив стола. Джо сел на край стола и стал изучать девушку.

Большое, бледное, безмятежное лицо. Черт, она похожа на тупую свинью. Эти маленькие глазки серого цвета, широкий рот, губы, намазанные розовой помадой. На щеках румяна. Она, наверное, полька. Работает в дешевой парикмахерской и надушилась там какими-то духами на халяву. От резкого запаха, который исходил от нее, у него начали слезиться глаза. Должно быть, это действительно сильные духи, если их аромат перебил даже вонь мясного цеха.

— Ты Мариана, верно? Живешь на авеню Вебстер.

Она заерзала в кресле, склонила голову набок и посмотрела на него с улыбкой.

Господи Иисусе. Эта бочка думает, что она здесь по делу.

Джо обошел стол, вытащил кресло и вдруг ударил по столу кулаком. Девушка вздрогнула. Улыбка пропала с ее губ.

— Тебя называют «Мариана-шлюха». Я прав? Тебя так называют с тех пор, когда ты была еще в пятом классе. Правильно? Ты даешь всем, кто этого хочет, не так ли?

Девушка вся сжалась. Он видел по ее маленьким глазам, что она пытается сообразить, что к чему. Он не понял, что она боится. Пора бы уже.

Джо подошел к двери, открыл ее, выглянул в коридор, потом захлопнул дверь с такой силой, что задрожала пепельница на столе.

Он подошел к ней сзади и опустил руки на ее плечи — черт, один жир. Даже костей не чувствуется. Он сжал ее плечи.

— Ты толстая шлюха, вот ты кто. Корова.

Ощущая на своих плечах его пальцы, она наконец заговорила. У нее был на странность тонкий голосок для такой крупной девушки. Она повернула к нему голову, пытаясь заглянуть в глаза:

— Чего ты хочешь?

— Ты по-прежнему торгуешь телом?

Девушка покачала головой. Он посмотрел на ее грязные, жидкие, обесцвеченные волосы. Джо приходилось весь день проводить среди грязи и вони. Он хотел, чтобы женщины были чистыми и сияющими. Он снял руки с ее плеч и вытер их о свои рабочие штаны.

— Вы ошибаетесь, мистер Руччи. Я больше этим не занимаюсь. Я нашла себе хорошую работу в парикмахерской на Фордхэм-роуд.

— У тебя есть кавалер?

Жирные плечи поднялись вверх и опустились. Она обняла себя руками. Лукаво посмотрела на него и улыбнулась:

— Вроде бы да.

Этого было достаточно. Больше Джо не мог себя сдерживать. Он потряс ее за мощные плечи. Пошла она к черту, эта грязная, глупая телка. Она тяжело задышала и заплакала. Он повернул к себе ее лицо, пальцы впились ей в щеки.

— Ты должна выйти замуж, свинья. Ты выйдешь замуж и уедешь к чертовой матери из Нью-Йорка. Ты поедешь в Калифорнию. Что не нравится? Будешь жить рядом с кинозвездами. Вот что с тобой произойдет в ближайшее время.

Сначала она страшно испугалась. Затем, когда поняла, о чем речь, заулыбалась. Улыбка становилась все шире, пока не показались грязные больные зубы. Обрадованная, она встала, касаясь его рукой, не смея освободиться из его рук.

— Вы серьезно, мистер Руччи? Вы серьезно?

Джо повернул ее лицо так, чтобы она смотрела на него.

— Да. — Он уставился на нее, удивленный тем, как она восприняла его сообщение. Она вся расплылась, сделала глубокий вздох, откинулась в кресле и чуть не упала на пол. Приложила руку к губам, стирая растаявшую помаду, на ее платье были видны пятна от пота.

— За кого, думаешь, ты должна выйти замуж? — спросил ее Джо тихим голосом.

— За него. За Данте. Я буду ему хорошей женой. Я изменилась благодаря ему. Я не позволяла мужчинам прикасаться ко мне в течение шести месяцев, даже больше, чтобы быть готовой для него. О, мистер Руччи, можно, мы обвенчаемся в церкви св. Симеона, перед тем как ехать в Калифорнию?

Джозеф Руччи сдержанно улыбнулся и покачал головой. Он даже не мог злиться на нее. Девушка была так глупа.

— Ты можешь обвенчаться до отъезда в Калифорнию, но не в церкви св. Симеона. У нас тут есть одна церквушка, в которую все наши парни ходят на утреннюю мессу и на исповедь. У нас там есть свой священник. Он вас обвенчает. А потом — в Голливуд.

— Что ж… — она обдумала это. Он ей больше ничего не сказал, ни на что не намекнул. Все происходило так, как она и хотела. — Но можно мне надеть на свадьбу белое платье, как вы считаете? Вы знаете, каждая девушка мечтает о свадьбе, понимаете.

Он больше не мог. Он понизил голос и заговорил тоном, которым всегда говорил, желая привлечь к себе чье-то внимание. Сначала она даже не поняла, что он говорит. Она слушала только себя. Потом посмотрела на него, моргнула, сосредоточилась и стала слушать его. По мере того как он говорил, Мариана становилась все бледнее. Румяна текли по ее сероватым щекам. Язык облизывал накрашенные губы. Она отчаянно моргала глазами.

— Ты выйдешь замуж за хорошего парня по имени Уилли Пейсек, а потом вы сядете в автобус и совершите прекрасное путешествие в Калифорнию, где у вас будет милый домик, а Уилли получит хорошую работу, и вы чудно там заживете. Ты будешь жить гораздо лучше, чем здесь, в Бронксе.

Сперва она начала было трясти головой. Ее лицо застыло. Она вздернула подбородок, подумала, что бы ей такое возразить.

— Я не уверена, что Данте это понравится.

Джо подскочил к ней с такой быстротой, что она не успела среагировать. С такой силой ударил ее в челюсть, что она опрокинулась навзничь и упала на пол. Яростно стал пинать ее ногами. У нее было мягкое тело. Он нагнулся, схватил ее за волосы и сказал, как обстояли дела:

— Если ты поднимешь шум и еще хоть раз упомянешь имя Данте, тебе сначала ноги переломают в трех местах, потом руки, а потом остальные кости, после чего оставят тебя в каком-нибудь укромном месте, чтобы ты хорошенько подумала, как жить дальше. У меня есть знакомые ребята, которые умеют отлично ломать кости. У них ты мигом похудеешь. Слышишь меня?

— Да. Да.

— Тебя отвезут куда-нибудь на свалку возле реки, и ты будешь там медленно сдыхать. Только попробуй выкинуть какую-нибудь штуку. Больше я тебя предупреждать не буду.

Он отошел в сторону и смотрел, как она встает с пола, поправляет одежду, вытирает лицо. Она пожала плечами с таким видом, как будто произошло просто небольшое недоразумение.

— Черт возьми, — сказала она своим низким голосом, — Калифорния — замечательное место, верно?

— Ты поняла меня, девочка.

Глава 7

Демобилизовавшись из армии в звании капитана, Бен в течение нескольких месяцев посещал подготовительные курсы в Колумбийском университете. Одна из европейских организаций попросила его участвовать в суде над нацистскими преступниками, проходящем в Нюрнберге.

Родные и друзья не узнавали Бена. Он не походил на того веселого молодого человека, который когда-то ушел на войну. Теперь у него ни для кого и ни для чего не было времени, кроме как для занятий. Он ни с кем не хотел разговаривать — и меньше всего со своими родителями — о том, что видел в немецких концлагерях.

Он неоднократно присутствовал на собраниях сионистских организаций, где обсуждалась возможность создания государства Израиль. Он также много времени проводил в публичной библиотеке, где писал отчеты на основании той информации, которую получил во время своей работы в качестве следователя. Он передавал информацию тайным агентам, которые охотились за нацистскими преступниками, которым американское правительство дало возможность скрыться. Он знал, кто из них в какой стране обосновался, а кто находился в США и с ведома правительства участвовал в разработках научных проектов. Он пользовался теми запротоколированными сведениями, что находились при нем. При его помощи были пойманы некоторые из этих преступников, их наказывали официально или нелегальным путем.

С чувством облегчения и желанием продолжить неоконченную работу Бен покидал США в качестве государственного служащего, имеющего специальное задание.

Бронкс казался ему нереальным, там ничего не изменилось за время войны, которая опустошила Европу. Только в некоторых окнах виднелись маленькие флажки с золотыми звездами — это были квартиры, куда с войны не вернулись парни, знакомые Бену с детства. Некоторые вернулись ранеными. У одних раны зажили, а другие на всю жизнь стали инвалидами.

В Бронксе война чувствовалась и переживалась только теми, кто потерял сына. Были еще, конечно, некоторые неудобства — карточки и необходимость соблюдать светомаскировку. Но в то же время многие безработные имели возможность куда-нибудь устроиться, где им хорошо платили. Теперь целое поколение молодых рабочих могли рассчитывать на такой материальный достаток, который и не снился их родителям. Могли покупать пригородные дома в рассрочку. Сыновья покидали родителей и приобретали, а не снимали, дома. Те, кто даже не мечтал о колледже, кто даже средней школы не окончил, теперь, отслужив в армии, пользовались привилегиями при поступлении в высшие учебные заведения. Правительство хорошо позаботилось о ветеранах. Чувство удовлетворения, радости и уверенности в завтрашнем дне царило повсюду. Бен Херскель ощущал себя чужаком в атмосфере этого радостного возбуждения. Для него главным событием в жизни стали дни, проведенные на территории немецкого концлагеря, и он не мог объяснить дружески расположенным к нему людям, почему возвращался на работу в Германию. Тем, кто там не побывал, этого не понять.