Тихоня (СИ) - Вера Чиркова

Посреди огороженной отправной площадки был очерчен небольшой круг, и едва они встали в него тесной кучкой, маг сообщил, — отправляю, и яркий свет столичной башни сменился одиноким фонарем, освещавшим площадку в Адервилле.

Пока Арвельд покупал пеналы и отправлял отчет матушке Тмирне, посыльный сбегал к командиру охраны и вернулся в коляске, которой правил недовольный и заспанный стражник.

— Слазь, — решительно скомандовал ему Харст, перехватывая поводья, — сам повезу. И пригоню утром сам, не переживай.

Однако стражник сдался не сразу, некоторое время спорил, рассказывая, какие кары на него обрушатся, если с лошадками хоть что-то стрясется. Дорога в замок не простая, он и сам ехать боится, тем более, там каких-то бандитов на днях ловили, и камни на дорогу злодеи обрушили. И лишь когда Арвельд, уже усадивший в коляску Леонидию с ребенком свирепо пообещал кучеру, что все кары обрушатся на него прямо сейчас, если он немедленно не уступит место Харсту, упрямец слез со своего сиденья. И тут же сообщил, что неплохо бы дать животным зелье ночного глаза.

— Только оно не бесплатное, господин, сам у алхимика покупаю за деньги… а дорога там и правда трудная, без зелья ехать опасно.

— Так ты, скотина, — обозлился герцог, сообразив из-за чего из задержали, — специально время тянул, чтоб вытащить из меня пару монет?! И знаешь, что я с тобой сейчас делать буду? Отправлю порталом в такую даль, чтоб у тебя на обратном пути было время подумать над своим поведением!

— Простите его, ваша светлость, лучше помогите мне добраться до вашей коляски, — устало сообщил женский голос, и Арвельд стремительно обернувшись, обнаружил стоявшую на ступенях портальной башни настоятельницу, — это Геверт по просьбе Олтерна заранее прислал командиру стражи приказ. Сообщать обо всех подозрительных личностях, кто придет порталом в Адервилль и вознамерится ехать в замок. Им предписано задерживать незнакомцев, пока не придёт кто-то от Олтерна.

— Узнаю вашу предусмотрительность, — проворчал герцог, помогая Тмирне сесть в коляску, и повернулся к стражнику, — извини, беру свои слова обратно. Так будешь поить лошадей зельем или можно ехать?

— Лошади уже напоены, — уважительно отрапортовал сообразительный парень, — Простите ваша светлость, за дерзость, но может, лучше я сяду на козлы?

— Нет. Харст знает эту дорогу так, как тебе и не снилось, — с легкой горечью отказался Арвельд, садясь в коляску, — и он мечтал об этой минуте четырнадцать лет.

— Почему ты не задаешь вопросов, Тмирна? — не выдержал он через несколько минут, всматриваясь в усталое лицо монахини, — или я должен задать?

— Я думаю, — тяжело вздохнула она, — как развязать тот узел, что должна была заметить еще пятнадцать лет назад. Хотите, расскажу вам маленькую тайну? Вроде бы напрямую не связанную с событиями, исковеркавшими столько жизней?

В одном из залов монастыря святой Тишины стоит статуя, созданная великим художником, и она считается чудодейственной. Четыре раза в год мы открываем к ней доступ на три дня, и по очереди стоим в карауле, потому что касаться ее запрещено, но почти все стремятся потрогать. И вот что мы давно заметили, чаще всего стараются ее ухватить именно те люди, кто желает срочно что-то получить. Наследство, клад, богатого жениха, высокую должность и прочее. Мы давно научились почти с первого взгляда угадывать этих ограниченных людей, которых ведет по жизни жадность и которые считают, что им все вокруг что-то должны. И святые, и родственники, и король и даже боги. У них все молитвы начинаются со слова — дай.

Так вот, каждая сестра тишины, что стоит в карауле, имеет право выбрать просителя, которому хочет помочь. Разумеется, когда выполнить эти просьбы очень сложно, ей помогает весь монастырь. Четырнадцать с половиной лет назад в наш монастырь пришла женщина, которую многие узнали даже под вуалью, и ее просьба была необычна. Она просила у Тишины смерти для соперницы, но имя той так и не назвала. Лишь проговорилась, что разлучница сумела соблазнить ее мужа и носит его ребенка.

Само собой никто из нас и не подумал ей помогать, наоборот, вызвали на беседу, попытавшись отговорить от такого страшного намерения. Даже пригрозили, разъяснив, что Тишина мстит тем, кто покушается на чужую жизнь. И попытались выяснить, кто именно её так оскорбил. Но она оказалась очень упрямой и не захотела открывать тайну, пока не получит обещание помощи. А поняв, что на такое дело мы никогда не согласимся, сломала капсулу и ушла.

И вот теперь меня мучит понимание, сколько бед я могла бы предотвратить, если решилась в тот момент приставить к ней пару опытных тихонь. Нет, не нужно говорить, что изменить ничего нельзя, это я сама прекрасно знаю. Но знаю и другое, иногда стоит даже переступить через себя, через гордость и все обиды, чтоб попытаться исправить хотя бы то, что еще не поздно исправить.

В коляске повисло долгое молчание, и лишь рассмотрев в оконце приближающийся свет висящего над воротами фонаря, Леонидия решилась заговорить.

— Тмирна, я отлично поняла твой намек, и именно потому, что я думаю так же, мы и едем сюда. После той поездки, что устроила нам кузина и ее проклятого зелья мне нужно немного отдохнуть и привести себя в порядок, — она тихонько вздохнула, помолчала еще немного и робко призналась, — иначе мне не хватит смелости… посмотреть ему в глаза.

— Лишь бы у него хватило совести посмотреть в глаза тебе, — сердито рыкнул Арвельд, — и мне.

Герцог хотел сказать еще кое-что, из накипевшего в душе, но ботиночек монахини вовремя чувствительно придавил его ногу, заставив смолкнуть.

А затем коляска остановилась, загрохотали цепи в привратной башне, поднимая ворота, и настоятельница самым кротким голосом заявила, что следует предупредить охрану, что скоро приедет Геверт.

— А разве он не в замке? — только теперь догадался озадачиться вопросом Арви.

— Нет, он в столице, но уже едет к башне, — доброжелательно объяснила настоятельница, — я не могла ему не сообщить. Но мы подождем, пока вы искупаетесь и переоденетесь.

Глава 20

— Матушка, — бледный от усталости Тэлрод остановился на пороге умывальной, где для него была наполнена горячей водой мраморная бадья, и опасливо взглянул на мать, — а мы уже не вернемся к тетушке Оскарии?

— Нет, больше никогда я не войду в тот дом, — твердо выговорила Леонидия, и невольно передернула плечами, припомнив постылое поместье, куда Зоралда отправляла ее с постоянством маньяка, — и ты тоже. Как бы ни повернулась к нам судьба.

— Жаль, — неожиданно вздохнул парнишка, — они не будут кормить Берту, и она умрет.