Пираты Гора - Джон Норман

— Я не хочу спорить, — надменно вскинул голову Лисьяк. — Признайте Генриса Севариуса единственным полноправным убаром Порт-Кара, и вам будет гарантирована жизнь и полное прощение.

— В этом и состоит ваше предложение? — уточнил Самос.

— Да, — ответил Лисьяк.

— А теперь послушайте предложение Совета, — сказал Самос. — Генрису Севариусу и его регенту Клаудиусу надлежит немедленно сложить оружие, после чего они будут лишены кораблей, слуг, ценностей, владений и всего имущества, и, закованные в цепи, как рабы, они предстанут перед Советом, чтобы заслушать вынесенный им приговор.

Бешенство охватило Лисьяка; судорожно сжимая рукоять меча, не в силах вымолвить ни слова, он оцепенело уставился на Самоса, первого работорговца Порт-Кара.

— Возможно, — словно в раздумье продолжал Самос, — жизнь им будет сохранена, и им позволят занять причитающиеся им места на принадлежащих городу галерах.

Зал наполнился криками в поддержку сказанного.

Лисьяк испуганно оглянулся.

— Я требую парламентской неприкосновенности! — крикнул он.

— Она тебе гарантируется, — ответил Самос и, повернувшись к стоящему у окна за спиной посыльному, распорядился: — Проводи капитана Лисьяка до владений Генриса Севариуса.

— Слушаюсь, благородный Самос, — ответил мальчик.

Лисьяк, окинув зал полным ярости взглядом, круто развернулся и зашагал за выходящим из комнаты мальчиком-посыльным.

Самос тяжело поднялся со своего широкого кресла.

— Итак, — официальным тоном произнес он, — является ли, по мнению Совета, Генрис Севариус убаром или хотя бы капитаном Порт-Кара?

— Нет! — раздались отовсюду единодушные голоса. — Не является!

Громче всех, я думаю, кричали сейчас остальные четверо убаров.

Когда шум стих, Самос повернулся к тронам четверки правителей города.

Они смотрели на него с нескрываемым беспокойством.

— Достопочтенные капитаны, — обратился к ним Самос.

— Убары! — тут же недовольно поправил его Сулиус Максимус.

— Убары, — согласился Самос, спрятав улыбку в легком полупоклоне.

Напрягшиеся было правители города — Чанг, Этеокль, Нигель и Сулиус Максимус — с видимым облегчением откинулись на спинки тронов.

— Да будет вам известно, убары, — снова продолжал он заседание, — что я, Самос, первый работорговец Порт-Кара, выношу на рассмотрение уважаемого Совета предложение взять ему в свои руки всю полноту власти в Порт-Каре — законодательной, исполнительной и судебной.

— Нет! — вскакивая с места, закричали убары.

— Это приведет к гражданской войне! — взвизгнул Этеокль.

— Итак, прошу выразить свое отношение к вынесенному мной предложению, — сказал Самос.

Зал буквально взорвался от единодушного крика.

— Власть — Совету капитанов! — требовали присутствующие. К ним присоединились и писцы, и разместившиеся на галерке, не имеющие права голоса на заседаниях младшие капитаны, и даже мальчишки-посыльные.

— Власть — Совету капитанов! — кричали они все, как один.

Я, с улыбкой на губах, спокойно сидел на своем широком кресле.

— Кроме того, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о расторжении всех договоров между лицами, занимающими ответственные посты в городе, и их клиентами, и перезаключении их только на основе обоюдного согласия сторон и взаимовыгодного сотрудничества, предусмотрев хранение копии подобного договора в архиве городского Совета.

— Вам не удастся лишить нас власти! — потрясая кулаками, перебил Самоса Сулиус Максимус. — Не удастся!

— Далее, — продолжал Самос, — предлагаю принять постановление о санкциях для нарушителей распоряжений Совета, дела которых будут рассматриваться впредь на заседаниях Совета.

Предложение было принято с большим энтузиазмом.

Убар Чанг, закинув через плечо полу плаща, вместе со своими людьми вышел из зала заседаний.

За ним, с видом высокомерного презрения, неторопливой, размеренной походкой зал покинул Нигель.

— А теперь, — сказал Самос, — я попрошу ответственного секретаря опросить относительно моих предложений всех капитанов по списку.

— Антистен, — выкрикнул секретарь первое имя.

— Антистен принимает предложения, — ответил человек в третьем ряду, сидящий в нескольких ярдах от меня.

Не в силах больше сдерживаться, намотав конец плаща на одну руку и стиснув рукоять меча другой, бормоча под нос проклятия, к длинному столу быстро приблизился Этеокль. Он выхватил из ножен меч и пригвоздил им к столу зачитываемый секретарем список капитанов.

— Есть еще власть в Порт-Каре! — воскликнул он.

Самос не торопясь обнажил свое оружие и положил его на колени.

— В этом зале, — сказал он, — тоже есть власть.

Почти все присутствующие обнажили мечи и положили их на колени.

С мечом в руке я поднялся на ноги и с подчеркнутым вниманием посмотрел на Этеокля.

Он взглянул на меня и, разразившись новым потоком брани, рывком вытащил свой меч из поверхности стола, с силой вогнал его в ножны и с гордо поднятой головой зашагал из зала.

Я снова опустился на свое кресло.

На смену подчеркнуто спокойно, с наигранной улыбкой с трона поднялся Сулиус Максимус. Один из его людей тут же расправил на нем плащ, чтобы лучше была заметна золотая застежка у него на плече. Второй держал в руках его шлем.

Сулиус Максимус неторопливо подошел к длинному столу и остановился напротив ответственного секретаря.

— Я лучше пойду писать поэму, — сообщил он, — этакую элегию о свержении власти убаров в Порт-Каре.

Он ухмыльнулся и вышел из зала. Этот, отметил я, будет самым опасным.

Я вложил меч в ножны.

— Бежар! — выкликнул секретарь следующее имя.

— Бежар принимает предложения Самоса, — ответил смуглолицый длинноволосый капитан, сидевший во втором ряду, справа, через два кресла от меня.

— Боcк, — продолжал опрос секретарь,

— Боcк, — ответил я, — воздерживается.

Самос и некоторые из капитанов бросили на меня быстрые взгляды.

— Воздерживается, — записал в своих документах секретарь.

На этот момент у меня не было оснований поддерживать программу, предлагаемую Самосом и всем Советом. Его предложения пройдут, это не вызывало никаких сомнений. Более того, они как нельзя лучше соответствовали моим самым насущным интересам. Но официально воздерживаясь, я сохранял полезную сейчас двойственность в отношении своих намерений и политических пристрастий. Это предоставляло мне большую свободу действий. Кроме того, я считал, что пока рано с полной уверенностью говорить о том, чья возьмет.

Как я и предполагал, выдвинутая Самосом программа действий была принята подавляющим большинством голосов. Кое-кто воздержался, кто-то, очевидно, опасавшийся тайной мести убаров, голосовал против, но в целом решение об упразднении института убаров и передаче верховной власти в городе Совету капитанов было принято.