Разлом (СИ) - Островская Алина

— Я отправлю в Аваллон ваших сыновей, если до завтрашнего утра вы не предложите что-то стоящее! Свободны!

Советники, словно только этой команды и ждали. Отрепетированным синхронным движением они встали, поклонились и оставили Его Величество наедине с «тенью Аваллона».

Собислав кинул взгляд на военачальника, не сдвинувшегося с места, и мысленно выругался. «Чем быстрее соберу нужную партию детей, тем быстрее избавлюсь от этого мрачного типа» — думал Собислав, вызывая купцов, ожидающих аудиенции.

— Светлых дней тебе, Собислав Отважный! Рады мы посетить твой знаменитый город!

Торговцы вошли в зал и в изнеженный нос сира ударил стойкий аромат застоялого мужского пота и селедки. Он брезгливо вынул надушенный платок и прикрыл им нос. Купцы не смутились. Они шли на кораблях несколько месяцев, лишь однажды причаливая к земле для пополнения припасов. Правила Эдихарда велят торговцам в течение нескольких часов после прибытия оплатить пошлину и лишь потом приступать к торговле.

— Что привезли на этот раз?

— О-о-о, сир, на этот раз что-то особенное, — мужчина улыбнулся, обнажая изъеденные чернотой зубы, и махнул своим молчаливым спутникам. Один из них, низко склонив голову, подошёл к трону Собислава и протянул небольшой деревянный сундучок. Сир боязливо отшатнулся, инстинктивно осматривая зал в поисках подданных, способных принять дар за него. А вдруг шкатулка отправлена? А что если внутри ядовитое насекомое или змея? Нет! Такой риск точно не для него!

— Открой сам, — велел он, стараясь не выдать дрожание голоса.

Мужчина лёгким движением пальца откинул крышку шкатулки, открывая ее содержимое. На куске бежевой сетчатой ткани покоилась россыпь небольших темно-коричневых зёрен. Их терпкий, пряный аромат ударил в нос, перебивая все прочие запахи. Собислав подобрался на троне и втянул воздух посильнее.

— Что это?

— Кофе, сир, — довольный реакцией господина, улыбнулся купец. — Это божественный напиток.

— Напиток?! Как же их пить? Они ведь твёрдые, — Собислав, осмелев, коснулся пальцами зёрен, пытаясь их раскрошить.

— Напиток требует особого приготовления, но, безусловно, того стоит. Если сир изволит, я угощу.

Любопытство и жажда открытий двигает смелыми. Трусы же, отвергают все неизвестное.

— Ещё чего! Стану я пить из рук купца! За такие предложения можно и головой расплатиться! — вспылил Собислав.

— Не серчай, господин, одичал за месяца путешествий. Совсем позабыл придворный этикет, — купец склонился до каменного пола и не поднимал голову, пока Собислав не разрешил.

— На первый раз прощаю, — милостиво огласил он.

Вожделенная шкатулка захлопнулась перед его носом, оставляя после себя головокружительный аромат.

— Где же взял ты эти зёрна? — как можно безразличнее спросил сир, решив, что сперва опоит этим напитком своего мундшенка,* а уж потом и сам напробуется.

* * *

* Мундшенк — человек, дегустирующий царскую еду перед подачей ее королю.

— На берегу Великой реки растёт и крепнет занимательное селение — Рэйн. Сидит в нем славный правитель — Рюрик Бесстрашный, южанин по крови и берсерк по духу.

Собислав не удержал глаз, задрожавший в нервном тике. Не научился он выносить похвалу, адресованную не его великолепию.

— Бесстрашный? — театрально расхохотался тот, совсем позабыв о зёрнах. Теперь его мысли занимал лишь новый правитель, о котором он раньше не слышал.

— Совершенно верно. Он с блеском прошёл обряд посвящения в берсерки, во время которого и получил это прозвище, господин, — продолжал купец, не подозревая как сильно раздражают его слова Собислава.

— Довольно! — в очередной раз вспылил сир. — Оставляйте пошлину и убирайтесь! Не желаю более ни с кем говорить!

— Как пожелает господин, — купец и его спутники низко поклонились, в таком положении пятясь назад к двери. Вместо себя, посередине зала гости оставили большущий сундук с золотом и маленькую шкатулку, внутри которой лежали кофейные зёрна.

— Вот и ещё одно селение, с которого ты можешь потребовать свою дань, — от ледяного голоса военачальника Собислав подскочил на месте. Он так разнервничался, что совсем позабыл, что не один. Дабы скрыть своё неловкое движение, сир сделал вид, будто собирался вставать и прошелся к столу, на котором растянутым полотном лежала карта.

— Рэйн… Рэйн… да где же он? — правитель пальцем выводил контуры Великой реки, но подобных селений на ее берегах отмечено не было.

— Наврал мне, паскуда, — выругался Собислав, разглядывая карту и так и этак.

Ронан глядел на этого тщедушного царька, в который раз удивляясь своему терпению. Он, из своего темного угла, пусть и одним глазом, хорошо видел натуру Собислава, еле держащего бразды правления в своих напомаженных руках. Слаб. Непростительно слаб для занимаемой должности. Духом. Телом. Умом. Его отца возможно было терпеть, этот же выводил из себя одним своим видом. Не зря Авал’атар поручил ему контролировать ход сбора будущих воинов. Без постоянного контроля не удалось бы собрать и сотню.

Ронан вспомнил это недоразумение в Когрраге. Как можно было упустить столько народа из-под своего контроля? Без армии, без устоявшейся власти, совершенно беззащитных и напуганных. Как глупо солдаты Собислава несколько недель бродили по лесам, выискивая беженцев. В болотной топи утонуло больше воинов, чем мы могли бы отыскать и вернуть назад. Может, вернуться назад и ходатайствовать перед императором о сборе мужчин? Да, их сложнее переучить, но детей действительно нет. Или заставить этого сопляка пойти на север? Ронан бросил взгляд на Собислава, крутящегося у карты. Рэйн… ну будет там сотня пацанов, не больше… Да, надо ворошить север. Когда-то бы это все равно пришлось делать. Время пришло.

— Собислав. Император уже слишком долго ждёт. Собирай людей, мы отправляемся бороздить северные просторы.

Ронан услышал, как громко сглотнул Собислав. Подлый трус. Не может вылезти дальше своей конуры. Он бы и дальше нежился в шелках, да пересчитывал монеты. От него откупались золотом и он прослыл жадным правителем, ставящим звук монет превыше всего. Заржавел тут совсем, на своём драгоценном троне. Ронан заметил замешательство и неуверенность в этих по-девичьи миловидных чертах.

— Иначе тебе придётся отдавать мальчиков из числа своего народа, — с нажимом продолжил военачальник, отталкиваясь от стены и покидая тронный зал. — Или из числа своего братца, решай.

Собислав всерьёз задумался о вероятности расплатиться с Авал’атаром своими людьми, покрываясь мурашками ужаса. Его же вздёрнут на самой высокой башне. И будет висеть он там долго, пока птицы не склюют его тело. Тогда лучше пусть это будет Кацпер. У него и город больше, и людей. Почему он, Собислав, должен расплачиваться за все в одиночку? Расположением Аваллона пользуются поровну и платить должны так же!

Ронан вышел на свежий воздух и снял повязку с глаза. Темно, его уродливые шрамы никто не увидит. Хотя, какое ему дело до этих насекомых…

Эдихард, по сравнению с городами Аваллона, напоминал помойную яму, от прибывания в которой, все врем хотелось помыться. Он коснулся морщинистой кожи у правого глаза и провёл вверх по виску. Сильнейший ожог, не поддающийся никакой магии. Но мучили воина не шрамы, а потеря памяти. Он никак не мог вспомнить кто сделал с ним это. Сгорал от невозможности отомстить. Если тот, кто ранил его остался жив… В той войне многие теряли жизни, так что глаз и память всего лишь небольшие неудобства.

Перед глазами вдруг всплыла надменная физиономия того простолюдина, издевавшегося над солдатами Когррага. Ронан не мог понять, что привлекло его внимание: та лёгкость и умение, с которыми он управлялся с мечом или его самодовольная ухмылка… Она казалась такой знакомой, но ведь Ронан не знает никого из людей. На протяжении долгих месяцев он раз за разом возвращается к одному и тому же воспоминанию, не в силах понять, что его так зацепило. Да и само воспоминание, затертое до дыр, стало менять свои очертания. Додумываться то, чего на самом деле не было.