Бейкер-стрит, 221 - Виктор Точинов

Тут я узрела в отдалении знакомое лицо профессора-историка. И решила использовать его в своих коварных планах. Подошла, поздоровалась, позволила поцеловать ручку, выслушала несколько комплиментов, бывших свежими и оригинальными лет сто назад… Более того, на куртуазные намеки профессора отвечала фразами, которые при желании можно было истолковать весьма вольно. А сама, как опытный лоцман, исподволь подводила историка поближе к владельцу странной видеокамеры.

– Ах, профессор, - томно проговорила я, - мне видится явный знак судьбы в нашей второй встрече. Давайте попросим вашего родственника увековечить ее! - И я кивнула на камеру в руках козлобородого.

На лице профессора отразилось некое сомнение. Колебание. Возможно, между Монлезье-Луерами и Монлезье-Гренелями существовали какие-то трения… Но желание дамы историк выполнил. Обратился с просьбой к родственнику.

– Извините, мадемуазель, извините, Гастон, но это невозможно, - отказался Гренель. - Кассета предназначена исключительно для съемок колье Кэппулов. В кои-то веки оно увидит свет - и я не собираюсь упускать этого шанса.

Так-так… Последнюю фразу можно было истолковать очень даже неоднозначно… Я провокационно спросила:

– Вы такой любитель старинных драгоценностей?

– Это моя работа, мадемуазель! Я ювелир, старший партнер известной уже сто двадцать лет ювелирной фирмы. - Монлезье-Гренель прервался, чтобы прибавить свою визитку к уже скопившимся у меня. - Я видел это колье - представляете? - и даже держал в руках! Но провести фото- или видеосъемку мне тогда не позволили…

Вот оно что… Все складывается одно к одному. Этот внешне безобидный старичок вполне может оказаться автором плана ожидаемого хищения. Похоже, именно он проводил последнюю оценку бриллиантов. Неясно, правда, зачем ювелиру-профессионалу рассылать предложение по коллегам и конкурентам - уж он-то мог сбыть камешки без малейшей огласки. Хотя - неплохой способ отвести подозрения от себя. И уж никто, вероятно, не разбирал на части видеокамеру почтенного мсье, на вид никак не способного на решительные силовые акции. Но что-либо стреляющее или взрывающееся, пронесенное таким способом, недолго передать молодому сообщнику - тех наверняка сотрудники Лесли проверяли более тщательно…

Честно говоря, и вместе, и порознь эти поводы для подозрений казались более чем шаткими. Но я уверилась, что иду по правильному следу. Потому что мое шестое чувство подало сигнал тревоги отнюдь не при виде камеры - неправильность с ней я осознала чуть позже. Было, было в поведении ювелира что-то, что словами не опишешь, что можно только почувствовать… Затаенная тревога? Ожидание чего-то? Глубоко спрятанный страх? Не знаю. Но что-то было…

Пока у меня в голове вертелись эти мысли, ювелир начал рассказывать подробную историю колье Кэппулов. Поначалу его слушателями стали лишь мы с профессором, да еще одна оказавшаяся поблизости парочка. Но постепенно аудитория увеличивалась. Тема оказалась актуальной, гости, особенно дамы, с нетерпением ожидали появления уникальной драгоценности…

Я выскользнула из густеющей на глазах толпы, окружившей Монлезье-Гренеля. И поспешила на поиски Фрэнка К. Лесли. Профессор попытался было увязаться следом, но я сослалась на неотложные дамские дела.

– Совершенно исключено, - отверг футболист мои подозрения. - Во-первых, все специалисты единодушны: разосланное по ювелирам описание сочинил дилетант. Видевший камни, державший в руках, даже взвешивавший, - но дилетант.

– Совершенно естественный ход со стороны профессионального ювелира, - настаивала я. - Специалисту куда проще выдать себя за профана, чем наоборот.

– Возможно, вы и правы… Но есть еще один момент. Монлезье-Гренель впервые увидел колье после того, как ювелиры получили анонимное предложение. Спустя неделю. А до этого мог лишь слышать легенды о нем.

– Хм… Но ведь его фирма существует сто двадцать лет… Может, кто-то из предшественников приглашался на одну из предыдущих оценок и в архиве фирмы осталось подробное описание колье?

– Тоже исключено. Не забывайте, что он Монлезье… Кэппул-отец, надо думать, сейчас пригласил его неспроста, - чтобы новые родственники из первых рук узнали, что за приданое получает Джезебелль. Но раньше такое было попросту невозможно.

Пришлось удрученно согласиться с тем, что мои легендарные интуиция и чутье на этот раз дали сбой.

– Больше ничего подозрительного? - спросил Лесли.

Я покачала головой.

– Может, и обойдется, - сказал он с сомнением. - Через полчаса вынесут колье. Как бы я хотел, чтобы этот день уже закончился…

Когда я вернулась к исполнению своих обязанностей, толпа вокруг ювелира и профессора отнюдь не рассеялась. Наоборот, стала еще гуще.

Но теперь рассказывал Монлезье-Луер. Рассказывал странную историю о предыдущем, семидесятилетней давности, появлении на публике фамильного колье. О последних выстрелах Столетней войны. И о биплане-призраке, мчащемся из ниоткуда в никуда в ночном небе Иллинойса.

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА - VI

Когда Анри Монлезье-Руж впервые увидел Джудифь Кэппул, она горько рыдала.

Слезы редко красят женщину, но Джудифь все равно показалась молодому Монлезье прекрасной. А когда рыдает прекрасная девушка, то…

Он подошел решительным шагом. Он сделал настолько уверенно-небрежный жест в сторону начинавших собираться зевак, что они мгновенно вспомнили про свои неотложные дела. В Броквуде, штат Техас, хорошо знали «Пьяного Мустанга» и его бесшабашного пилота. Знали, что оскорбленный Анри за словом в карман не полезет, - полезет за револьвером…

– Что случилось, мадемуазель? - спросил он участливо.

– Поезд… поезд… - других слов сквозь рыдания было не разобрать.

Поскольку дело происходило на площади перед вокзалом Броквуда, Анри догадался: девушка отстала от поезда. Не опоздала - никаких вещей у нее не было, а именно отстала.

Через несколько минут, когда рыдания поутихли, его догадка вполне подтвердилась. Джудифь возвращалась из пограничного с Мексикой Эль-Пасо от родственников. Те посадили ее в поезд и, скорее всего, уже отправили отцу телеграмму. Наверняка он будет ее встречать, а она… Ужас, ужас, ужас… Ведь она везла, везла семье кучу мексиканских сувениров - но увидела, что тут, на площади, продают серапе очень оригинальных расцветок, и… и… Поезд должен был стоять десять минут, но… Ни денег, ни вещей, ничего… Отец никогда и никуда теперь не отпустит ее одну…

Серапе - действительно, довольно оригинальное - валялось в пыли под ногами.

Кошмарной и безвыходной ситуация могла показаться лишь впечатлительной девятнадцатилетней девушке. При помощи телеграфа проблема решалась легко и просто. Но Анри - через десять минут общения с Джудифью - понял, что пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Понял, что ему, влюбленному доныне лишь в синеву неба, будут теперь сниться эти заплаканные синие глаза…