Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

Я заглянул через плечо. Исполнительный старпом заканчивал запись в вахтенном журнале, сверяясь с какими-то заметками, наспех сделанными на клочке бумаги. Крупными скачущими буквами усталая рука вывела:

«30 августа. 0 часов 30 мин. Подошли ближе к „Садко“ и начали принимать с него горючее и снаряжение. Погрузку производим по льду. Общий аврал.

С „Садко“ на „Седова“ откомандирован научный сотрудник Буйницкий В. X. На „Садко“ для доставки на материк откомандированы зимовавшие члены экипажа:

1. Розов Н. Н. - старший механик.

2. Щелин В. А. - матрос первого класса.

3. Шемякинский В. С. - повар. Всего три человека.

3 часа 15 мин. Перегрузка груза с „Садко“ закончена.

3 часа 30 мин. „Ермак“ и „Садко“ продолжают выход изо льдов, идя переменными курсами.

С сего числа личный состав зимовщиков ледокольного парохода „Г. Седов“ следующий:

1. Бадигин К. С.- капитан, 2-й год зимовки.

2. Ефремов А. Г. - старший пом. капитана, 2-й год зимовки.

3. Буйницкий В. X. - второй пом. капитана, 2-й год зимовки.

4. Трофимов Д. Г. - старший механик.

5. Токарев С. Д. - второй механик, 2-й год зимовки.

6. Алферов В. С. - третий механик, 2-й год зимовки.

7. Соболевский А. П. - врач, 2-й год зимовки.

8. Полянский А. А. - старший радист, 2-й год зимовки.

9. Бекасов Н. М. - радист.

10. Буторин Д. П. - боцман,2-й год зимовки

11. Гаманков Е. И. - матрос первого класса.

12. Недзвецкий И. М. - машинист.

13. Шарыпов Н. С. - кочегар первого класса, 2-й год зимовки.

14. Гетман И. И. - кочегар.

15. Мегер П. В. - повар. Всего 15 человек.

4 часа. Закончили работы. Завтрак».

Ефремов обернулся и посмотрел на меня усталыми, по красневшими глазами.

- Нельзя откладывать, - сказал он, словно оправдываясь. - Отложишь - все забудешь и спутаешь потом.

Через десять минут весь корабль, за исключением вахтенных, спал мертвым сном. Бережно обхватив судно, льды уносили нас на север.

Через белые пятна

Накануне второй полярной ночи

Хмурое, безрадостное небо низко висит над океаном. С севера дует холодный и сырой ветер. В воздухе носится снежная пыль. Она оседает на грязно-желтый, обтаявший за лето лед, затягивает промоины, образуя на них корку мокрой снежуры, засыпает палубу корабля. Одинокий накренившийся на борт «Седов» неподвижно стоит среди раздробленных и перемешанных обломков льда, плавающих в серо-свинцовой воде...

Одиночный дрейф «Седова»

Таким врезалось мне в память позднее утро 30 августа 1938 года, когда вахтенный разбудил команду, и мы вышли на палубу, чтобы начать свой трудовой день - первый день одиночного дрейфа «Седова».

Молчаливые, плохо выспавшиеся люди плотнее запахивали свои стеганые куртки, поеживались от сырости и подолгу глядели на юг - туда, где в ледяных полях терялся след «Ермака» и «Садко».

Однообразный серый пейзаж поздней арктической осени навевал уныние. Снова, как и год назад, щемящее чувство тоски по родному дому и близким бередило душу. Невольно вспоминались тревожные авральные ночи первой зимовки, когда мы спасали от гибели вот этот самый корабль, служивший невольной мишенью для ледовых ударов. Какие сюрпризы сулила нам вторая полярная ночь?..

Когда во льдах зимовали три корабля, бороться со стихией было неизмеримо легче. Даже в том случае, если бы один из них погиб, остались бы еще две мощные базы, прекрасно оборудованные и оснащенные. Люди с погибшего корабля просто перешли бы на соседние и продолжали бы там свою работу. Я уже не говорю о том, как велика моральная сила взаимопомощи трех экипажей. Теперь же коллектив сократился до предела, а в нашем распоряжении остался один лишь «Седов».

С первого же дня одиночного дрейфа надо было как следует организовать научную работу и жизнь на зимующем корабле.

Вглядываясь в серьезные лица своих товарищей, я видел, что каждый по-своему переживал разлуку с ушедшими кораблями: один - с радостным волнением, заранее предвкушая интерес будущих научных открытий; другой - с романтическим восторгом, ожидая приключений; третий - с глубокой и острой тревогой; четвертый - с откровенным чувством боязни; выдержат ли нервы еще одну зимовку.

Но очень скоро каждый проникся одной идеей, одной думой, которую народная мудрость облекла в лаконичную форму грубоватой, но справедливой пословицы: «Взялся за гуж - не говори, что не дюж».

Ответственность сплачивала и объединяла. Она напоминала: как ни различны вы по своим характерам и вкусам, как ни различен ваш жизненный опыт, - теперь вы одно целое; как бы трудно вам ни приходилось, - вы должны объединенными силами всего коллектива преодолеть все препятствия и выйти победителями из этой борьбы.

И с первого же дня, с первого же часа этого дня я наблюдал, как начиналась своеобразная кристаллизация коллектива, ядром которого явились «старожилы» корабля.

Вот люди спускаются на лед, чтобы собрать оставшиеся на нем ящики с продовольствием. Легко и привычно соскальзывает по веревочному штормтрапу Буторин. Новичок Гетман спускается так же легко, но в его движениях чувствуется какая-то подчеркнутая, чуть-чуть показная щеголеватость. Буторину это не нравится, и он немного настороженно наблюдает за молодым моряком.

Новичок берется за ящики и начинает ворочать их так ловко и энергично, будто всю жизнь только этим делом и занимался. Но Буторин опять немного недоволен: темп слишком быстрый, человек скоро устанет, и тогда будет работать медленно. И действительно, когда я отхожу в сторону, Гетман устало переводит дух и присаживается на ящик.

Боцман подходит к нему и начинает что-то объяснять. Потом он показывает, как надо работать: неторопливо, методично и спокойно. Его движениями можно залюбоваться: ни одного лишнего жеста. Когда Буторин работает, никогда не скажешь, что он спешит закончить порученное ему дело. Но потом неизменно оказывается, что он справился с ним раньше других.

Гетман внимательно смотрит. Потом он сам принимается за дело, стараясь копировать движения боцмана. Буторин доволен, и, когда они поднимаются на палубу, я уже слышу мирную дружескую беседу о ловле трески, - найдена общая тема: оказывается, Гетман добывал треску на боте «Молотов».

Вот новичок радист Бекасов вступает на дежурство. Ему надо передать радиограмму на «Ермак». Недостаточно опытный, он теряется в новой обстановке и не может включить передатчик. Дядя Саша спокойно и внимательно показывает ему, что и как надо сделать, и следит за работой своего нового помощника. Волнуясь, Бекасов нажимает на ключ. Дядя Саша отцовски обнимает его и говорит: