Седна - Никита нов

Айзек открыл огонь. Первые две пули со звоном отлетели от наплечников скрытня, но последующие пять изрешетили его грудь, которую не спас даже крепкий бронежилет облегчённого экзоскелета. Гуп отлетел к столу, опрокинув его и всё, что на нём находилось, на пол. Врезавшись в противоположную стену, он медленно сполз с неё, тяжело дыша, с каждым придыханием выдавливая из себя крепкую ругань.

— Пытался обвести меня вокруг пальца, а, семьдесят седьмой? Не слишком ли самонадеянно?

— Не слишком ли самовлюблённо? — сквозь зубы прошептал скрытень. — Может, прикажешь ещё и преклониться пред тобой?

— Ну, что ты, конечно же нет! — с этими словами командор набрал на телефонной трубке короткий номер и коротко скомандовал: — Отряд солдат в мой кабинет. Немедленно.

— Доволен собой, Блехер?

— Отчего же мне быть довольным, а, семьдесят седьмой? Эй, умей проигрывать. Ты попытался и провалился. Так отчего же злиться на меня? Раздражайся на себя и на свою… непрофессиональность, наверное. Ну, чего скалишься? Врача вызвать? Может, обед в номер?

Айзек со всей силе ударил раненого наёмника ногой в грудь. Скрытень, мучительно застонав, закатил от боли в глазах и приготовился принять свою смерть, как и подобает воину — без слёз и сожалений.

Но у командора на счёт Гупа были иные планы. Как только в помещение оперативно вбежали несколько солдат, Блехер отдал приказ:

— В камеру его. И тех, что заперлись на верхнем этаже, постарайтесь не убить, ладно, Берите их живьём. Ибо нет с ними их главного козыря… что, семьдесят седьмой, не сожалеешь ещё о том, что оставил заветный туз на Шедоу?

— Он сам остался, ублюдок, — поднятый под руки солдатами федерации, огрызнулся наёмник. — А ты… иди к чёрту, вот что. Приятной смерти.

— И тебе приятных смертовидений, — подмигнул скрытню Айзек. — Так, с одной проблемой мы разобрались, теперь переходим к следующей…

Баррикады возведены. Бойцы на позициях. Заложники под прицелом. Мосты сожжены.

Дин в последний раз окинул взглядом команду и передёрнул затвор автомата. Справа от него, укрывшись за перевёрнутым столом, стоял, готовый встретить любого врага, здоровяк Дэн. Слева — сержант Кейн. Чуть позади, за заложниками, спряталась с виду хрупкая, а на деле — смертельно опасная Лейла.

Война началась.

— Гуп вышел на контакт! — радостно воскликнул Дэн.

— Гуп, докладывай! — включив переговорник, скомандовал сержант.

— Вижу Блехера, — отозвался в наушнике голос скрытня. — Постараюсь пробиться к нему… радикальным способом. И он знает о моём присутствии.

— Заговори его. Позвони на телефон, например.

— Уже набираю номер. Конец связи, увидимся на том свете, ребята.

— И тебе не болеть, — хмыкнул Кейн. — Так! Бойцы! Приготовиться!

Шкаф, блокирующий дверь, опасно пошатнулся и застыл в неустойчивом положении. Спустя мгновение раздался оглушительный взрыв, и сквозь внезапно расширившийся дверной проём в офисное помещение вломились солдаты Блехера. Все как один, они были прекрасно экипированы: их тела покрывали отличного качества бронекостюмы, а в свете заходящего солнца зловеще играли блики на их коротких армейских автоматах.

Стрельба началась мгновенно. Дэн, раскрутив стволы пулемёта, громогласно проорал нечленораздельный боевой клич, и мгновенно снёс первую волну нападающих. Следующие бойцы поспешили занять место погибших, но сделали они это не в пример умнее предыдущим: они, ворвавшись, сразу же разбежались по укрытиям, открыв огонь в ответ. Над головами засвистели свинцовые очереди, повсюду разлетались клочки принтерной бумаги и керамические горшки с сиреневыми цветами. Пол мгновенно заполнился обильным количеством отстрелянных, всё ещё дымящихся гильз и телами солдат Блехера.

— Всегда мечтал умереть в бою за какую-нибудь безумно важную цель, — укрывшись от пуль и перезаряжая автомат, выкрикнул сквозь шум Дин. — И вот — ура! — мои мольбы были услышаны. Спасибо, о, мироздание!

— А я всегда мечтал сдохнуть… а, чёрт, чуть не задел!.. мечтал сдохнуть от загребущих рук старости, — выдал сержант, отстреливая голову очередному противнику. — Но я до сих пор не знаю ни одного наёмника, который бы отошёл в иной мир естественной смертью…

— Им что, совсем плевать на заложников?! — завопила Лейла. — Эй, уроды, мы сейчас начнём убивать гражданских, ясно?!

Но, видимо, врагу был дан ясный приказ — уничтожить, невзирая ни на что.

— Мы спасаем ваш мир, идиоты! — рявкнул Дэн, не прекращая стрелять. — Мы спасаем вас!

— Они не поймут, — отозвался Дин. — И, кстати, вы ведь тоже это чувствуете, верно?

— Что чувствуем? Ай, зараза… стрелять научитесь, дети!

— Ну, нагнетание. Словно тьма сгущается.

— Тьма и так сгущается, уже почти стемнело, — усмехнулся Кейн. — Но, да, я тоже это чувствую. И понять не могу, какова природа всей этой хрени…

— Мы все умрём, да?! — истерично прокричала Лейла. — Мы умрём?!

— Всё мы умрём, — сержант пригнулся и бросил в гущу врагов осколочную гранату. — Лично мы — от пуль вот тех самых ребят. А вот остальные… не знаю. Я не уверен, что даже если Седна успеет передать миру сообщение о тайнах Шедоу, то мир будет спасён. Ох, чувствую я, что этот закат последний не только для нас с вами…

— Больше оптимизма! — рассмеялся здоровяк. — Сдохнем, но за благую цель! Дин, вот ты же именно этого и хотел, да? Дин, эй!

Дэн обернулся и замер — безногий пират пластом растянулся на полу с крупной дырой во лбу. Его глаза смотрели в потолок с некоторым удивлением, возможно, даже с иронией, а на губах так и застыла счастливая улыбка. Если бы не смертельная рана, любой из членов команды мог бы поклясться, что Дин Дайс жив и здоров — просто прилёг отдохнуть.

Если бы…

— Покойся с миром, — уплотнив и ужесточив огонь, сквозь зубы прошептал Кейн.

— Эй, сержант!

— Чего тебе, Дэн?

— Спорим, что когда мне вышибут мозги, моя улыбка будет шире?

Сперва Кейн хотел громко выругаться, обматерить своего друга с ног до головы, но, подумав, ответил иначе:

— Моя улыбка будет шире ваших, причём вместе взятых!

— А кто будет проверять?

— Лейла, конечно же. Да, подруга? Проверишь, у кого посмертная улыбка шире?

— Идиоты! — истерике девушки не было предела. — Мы же тут умираем, а вы шутки шутите!

Внезапно огонь со стороны противника прекратился. Все вражеские солдаты спрятались по укрытиям, не высовываясь и не произнося ни слова.

— Какого чёрта? — нахмурился Дэн, и сразу же получил ответ: со всех сторон в сторону обороняющихся полетели дымящиеся и источающие парализующий газ гранаты. Даже встроенные в шлемы экзоскелетов фильтры не смогли сдержать натиск столь вредных для организма веществ.

Первыми свалились заложники и охраняющая их Лейла. Сержант ещё несколько секунд пытался отползти от дымящихся гранат, но, видимо, сдался и рухнул следом. Дольше всех держался здоровяк, и перед отключением сознания в его голове промелькнула лишь одна мысль: «Неужели приказали взять живьём?..».

И в этот момент Амадей окончательно скрылся за горизонтом, погрузив Денвер в кромешную беззвёздную тьму.

Глава тринадцатая

Шоу тысячелетия

Повеяло переменами. Несмотря на относительное спокойствие и предотвращение вторжения, как считал Блехер, все его люди испытывали странно, почти переходящее в панику беспокойство. С окраин Денвера стали поступать сообщения о массовых убийствах и самоубийствах, без видимой на то причины. Да к тому же, атмосферу окончательно испортил сильнейший за последние десять лет на Колорадо ливень. Миллиарды тяжёлых капель, падая на энергетические поля, заволакивающие оконные проёмы Крепости, моментально испарялись, создавая давящий на разум шипящий шумовой фон.

Камера была совсем небольшой, рассчитанной на двух-трёх человек. Скромная лампа под потолком еле-еле освещала тёмный силуэт лежащего в углу скрытня с оторванными крыльями; иного света не было — ни окон, ни даже решётчатых вентиляционных отверстий. Это была камера смертников, тех, кто не должен был пережить в этом месте и нескольких часов.

Крепкая дверь с шумом отъехала в стену. Несколько высоких и отлично обмундированных охранников пинками затолкали внутрь всё ещё находящихся без сознания Дэна, сержанта Кейна и Лейлу. Их тела бесформенно растеклись по всему полу, и дверь вновь закрыла собой неширокий дверной проём.

Скрытень осторожно хмыкнул и сразу досадно охнул: пули из его тела никто вытащить так и не удосужился. Но повод для довольной ухмылки всё же был: раз в камере присутствует не вся команда, значит, ещё не всё потеряно.

Или, наоборот, потеряно абсолютно всё.

Фортуна невероятно изменчива. Всего несколько часов назад «Панацее» удалось прорваться в самое сердце Денвера, в стан противника, а теперь большая часть команды выведена из строя, и неизвестно, как идут дела у остальных. Больше всего Гуп жалел о том, что ему оборвали его драгоценные и невероятно дорогие крылья: скрытень всегда втайне мечтал умереть в воздухе, во время полёта, но никак не задохнувшись в тесной тюремной камере.