Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юрий вынужден был отправиться в новое изгнание — на этот раз по более привычному для русских князей маршруту — в Константинополь. Он ещё дважды предпринимал попытки вернуться в Грузию и занять трон — но оба раза неудачно. Умер Юрий, судя по всему, в Грузии19.
Похожая судьба могла ждать и малолетнего сына князя Михалка Юрьевича, ещё одного «сыновца» Всеволода. Тот факт, что основные русские летописи ни разу не упоминают его имя, отнюдь не свидетельствует о том, что такого князя не существовало в действительности, как иногда считают. Борис Михалкович был младше Юрия Андреевича и — в отличие от своего двоюродного брата — никак не успел проявить себя на княжеском поприще до смерти отца — а ведь только в таком случае его имя могло попасть в летописи. А вот во внелетописном (хотя и связанном с летописной традицией и вошедшем в отдельные летописные своды) памятнике — «Сказании о верных святых князьях русских» — его имя осталось20.
Места в княжеской иерархии этому князю при Всеволоде Юрьевиче тоже не нашлось. Можно было бы предположить, что и Борис Михалкович, чуть повзрослев, вынужден был удалиться в изгнание. Но это, вероятно, не так. Среди гробниц владимирского Успенского собора, описанных в последней четверти XVII века, упомянута гробница князя Бориса Михайловича, и очень похоже, что принадлежала она не кому иному, как сыну Михалка Юрьевича21. Получается, что племянник Всеволода пребывал во Владимире — что называется, на глазах у дяди. А вот на каком положении — остаётся только гадать.
Это те два примера, о которых мы знаем. Могли ли быть и другие? Вполне возможно — ибо далеко не обо всех русских князьях того времени сохранились хоть какие-нибудь сведения в источниках — как русских, так и иностранных. Так, например, мы ничего не знаем о внуке Андрея Боголюбского Василии, сыне князя Мстислава Андреевича. Он родился в 1170/71 году, за год до смерти отца, и... тоже исчез со страниц летописи. Вероятнее всего, княжич умер ещё ребёнком. Или, может быть, разделил судьбу дяди?..
Разумеется, с самых первых лет своего княжения во Владимире Всеволод не мог не задумываться над тем, кто унаследует его власть. Долгое время у них с Марией рождались только девочки. Но оба были молоды, княгиня отличалась завидным чадородием, исправно, год за годом, приносила потомство — и в том, что рано или поздно у неё родится мальчик, сомнений не возникало. И действительно, 18 мая 1185 года на свет появился первенец Всеволода, наречённый Константином (это имя стало для него и княжеским, и крестильным). Правда, двое следующих сыновей Всеволода умерли в младенчестве: родившийся 2 мая 1186 года Борис умер в следующем, 1187 году, а Глеб, дата рождения которого неизвестна, — 29 сентября 1188-го. Однако и эти несчастья стали лишь эпизодами в счастливой семейной жизни княжеской четы. Дальше мальчики будут появляться на свет здоровыми, один за другим, что, собственно, и принесёт Всеволоду его знаменитое прозвище.
Поход на Волгу
Поход в Волжскую Болгарию в 1183 году — самое масштабное военное предприятие князя Всеволода Юрьевича. Понятно, что поход этот стал возможен только после того, как Всеволод упрочил своё положение на владимирском престоле и урегулировал отношения с другими князьями — а значит, мог рассчитывать на их поддержку.
Наступившая в русских землях относительная стабильность дала возможность князьям успешно действовать сразу на нескольких внешнеполитических направлениях. Причём направления эти были, так сказать, поделены между ними: «западное» досталось смоленским Ростиславичам, «южное» — великому князю Святославу Всеволодовичу и отчасти его союзнику и соправителю Рюрику Ростиславичу; «восточное» же — Всеволоду Юрьевичу.
Стоит напомнить о том, что само Древнерусское государство возникло когда-то как военно-торговая «корпорация» князей на важнейших путях Восточной Европы — по Днепру из «Варяг в Греки» и по Волге из «предела Симова», то есть из стран Востока, в Северную Европу. Затем оба пути были перекрыты: половцами на юге и волжскими болгарами на востоке. Войны с половцами занимают всю историю Руси со второй половины XI века. В 80-е годы XII века её возглавил ставший великим князем Киевским Святослав Всеволодович — и это несмотря на установившиеся у него тесные связи сразу с несколькими половецкими ордами (а может быть, как раз и благодаря им). В это время русские князья предпринимают отчаянную попытку вернуть себе давно утраченные пути на юг — «поискати», по выражению автора «Слова о полку Игореве», «града Тьмутороканя» — то есть древней Тамани, бывшего русского Тьмутороканского княжества. Попытка эта, как известно, закончилась крахом, но сам её факт, сама мечта о столь отдалённой цели говорят о многом.
Волжская же Болгария — так сложилось ещё со времён Юрия Долгорукого — оказалась основным торговым партнёром и, соответственно, основным конкурентом и военно-политическим противником Суздальской Руси. Главный путь княжества — по Волге, и, в частности, тот его участок, который проходил от Ярославля до Городца Радилова (а это важнейшие города Суздальской земли), — оказывался уязвимым со стороны болгар в случае прямого столкновения с ними. В отношениях с Болгарским государством Всеволод Юрьевич выступил как прямой продолжатель своих предшественников, и прежде всего старшего брата Андрея Боголюбского, при котором Владимиро-Суздальское княжество перешло в наступление на восточном направлении. Во многом это объяснялось тем, что при Андрее, а затем и при Всеволоде торговые пути по Волге заметно оживились. А ещё тем, что власть владимирских князей распространилась на восток и северо-восток — почти к самым границам Волжской Болгарии, а также «за Волок», то есть в тот регион, откуда на рынки Европы поступала основная масса пушнины — главнейшего и ценнейшего продукта, обладание которым представляло стратегический интерес для правителей как Северной и Северо-Восточной Руси, так и Волжской Болгарии. В борьбе за доступ к этим богатствам Владимиро-Суздальское княжество постоянно сталкивалось ещё и с Великим Новгородом — и мы уже говорили о том, что одной из причин
