Записки брюнетки - Жанна Голубицкая

Так оно и вышло. Как-то к Юле, наконец, подошла сама Тамара Георгиевна:

— Ну что ты делаешь вид, что ничего не происходит? Все же знают уже. Позорище-то какое! Совратила мальчика, так хоть теперь постыдись, задним числом! А ты продолжаешь детей учить, как ни в чем не бывало! Не видишь что ли: мы все ждем, когда у тебя совесть проснется, и ты сама заявление напишешь, пока вся эта грязюка до РОНО не докатилась! Но ты, видно, по-хорошему не понимаешь. Скройся с глаз немедленно! А то в тюрьму отправлю, и не посмотрю, что имя моего сына будет в деле фигурировать! И мой совет — аборт! Думаешь, я не понимаю, что ты на денежки моего Артемчика позарилась? Понимаешь же, сявка, что Артем слишком умный и взрослый, чтобы на такой пройде, как ты, жениться. И ты, чтобы добраться до денег нашей семьи, решила развести по жиже этого слюнявого несмышленыша, тварь!

По словам Юли, она даже не ожидала от интеллигентной математички такого злобного пассажа! Разрыдалась, убежала домой. А уже на следующий день ее вызвала директриса и открыто пригрозила: не уйдешь из школы сама и не оставишь мальчика в покое, заведем уголовное дело. Мол, Тамара Георгиевна напишет заявление, я с удовольствием подпишу.

— Конечно, пришлось уволиться, — вздыхает Юля. — Я набрала по объявлению учеников, подрабатывала уроками инглиша до самых родов. Как я ушла из школы, Стас мне постоянно звонил, подкарауливал у дома, пытался прорваться в квартиру. Но я его не пускала. А по телефону твердила одно: «Отстань от меня, или ты хочешь, чтобы меня из-за тебя посадили?» А у самой сердце кровью обливалось.

А через какое-то время Юле позвонил старший брат Стаса Артем:

— Слышь, ты, сердцеедка ваганьковская! Оставь пацана в покое! Из-за тебя мы без матери останемся, у нее сердце слабое. А если тебе замуж невтерпеж и фамилию ребенку дать, может, ты лучше за меня посватаешься? Мы ж с тобой ровесники, никто не осудит, — Артем захохотал. — А что: я мужчина видный, обеспеченный. И со Стасиком породнитесь!

А был ли мальчик?

После выпада Артема Юля вообще перестала отвечать на звонки Стаса. В положенный срок родился Антон — хорошенький, здоровенький.

Стас подкараулил молодую маму с коляской в самую первую их прогулку с Антоном:

— Я не могу забыть тебя, Юля!

Юля говорит, что тогда ее сердце дрогнуло. Она показала Стасу малыша:

— Все-таки он отец! И не важно, сколько ему лет. Ребенка же он смог зачать, значит, природа его к этому подготовила. К тому же, на тот момент он уже школу закончил. С того дня Стас тайком заходил к нам с Антоном, приносил памперсы, соки. Даже иногда гулял с коляской. В лесу, правда, чтобы никого из знакомых часом не встретить. Так продолжалось весь первый год жизни Антона. Стас говорил, что очень любит меня. Мол, сейчас немного встанет на ноги, подзаработает и женится на мне, как обещал. Он поступил в университет, а по вечерам подрабатывал. Не могу сказать, что я очень верила в обещания Стаса, но мы с ним возобновили интимные отношения. Я его хотела, он меня тоже, что с этим поделаешь? А потом Стас вдруг пропал. Так неожиданно, что я сначала даже испугалась: не случилось ли с ним что?

Через общих знакомых Юлия навела справки. Выяснила, что ее Стасик жив и здоров. Просто о его возобновившихся отношениях с училкой как-то прознала его мать — и слегла якобы в предынфарктном состоянии. Заявила, что если Стасик немедленно не бросит свою «старуху», то она умрет.

— Тогда же вышла эта гадкая статья в местной газете с моей фотографией. Наверное, Тамара ее заказала. Там говорилось, что, мол, вот эта женщина выдает себя за учительницу, а сама пристает к ученикам. Но про Стаса — ни слова!

— Почему же ты в суд не подала на эту газету? — удивляюсь я.

— А толку? — вздыхает Юля. — И откуда у меня деньги судиться с газетами? Мне бы Антошку поднять! Мне мои нервы и здоровье сына дороже, чем все эти дрязги. Тамара на меня в суд не подала — и на том спасибо! Ведь на самом же деле у нас со Стасом были интимные отношения, пока он был несовершеннолетним. Значит, по закону, я виновата. Что будет с Антошкой, если меня посадят? В общем, я предпочла молча пережить, переждать, пока шум утихнет. Он и утих вскоре. Люди пообсуждали-позлословили, да и надоело им, так всегда бывает. Только Стас так и пропал. Видно, он испугался за мать и просто меня бросил. Даже не позвонил, ничего не объяснил. Боялся, наверное. Ведь столько всего уже наобещал! Я же его за язык не тянула, он сам! Честно говоря, я думала: время пройдет, его мамуле надоест «с инфарктом» лежать — и Стас объявится. Но он до сих пор не дает о себе знать.

— А ты сама ему не звонила? — спрашиваю я.

— Один раз попыталась, — признается Юля. — Но его номер заблокирован. Наверное, он телефон сменил. Да и не буду я унижаться, искать его, бегать за ним. Если что, он знает, где нас с Антошкой искать.

Юля вспоминает, как вскоре после исчезновения Стаса ей вдруг позвонила бывшая сокурсница. По иронии судьбы она преподает английский как раз в том вузе, где теперь учится Стас:

— Представляешь, Юлька, я тут второй курс взяла, и в моей группе твой бывший ученик оказался! Я его сразу вычислила, когда он на ознакомительном занятии отрывок из Байрона прочел. Ну, тот самый, твой любимый! Я сразу вспомнила: это ж твой конек был! Ты благодаря этим стихам и диплом на «пять» защитила, все наши помнят! Ну, я сразу и спросила: кто была ваша школьная учительница? Оказалось, ты и есть! — торжествующе закончила тираду подруга.

— Ну и как там мой ученик? — собравшись с духом, спросила Юлия.

— О, чудесно! — восхитилась эмоциональная вузовская англичанка. — Настоящий красавец! И взрослый такой, разумный — не то, что остальные. О тебе очень тепло отзывался — помню, говорит, люблю. За ним все наши студентки бегают. Да и преподавательницы молодые заглядываются. А он с самой красивой девушкой со своего курса встречается. Так что можешь гордиться своим выпускником, подруга!

По словам Юли, тогда она впервые в жизни захотела умереть — так ей было плохо. Только маленький Антон, который нуждался в маме каждую секунду, позволил ей как-то усмирить сердечную боль и жить дальше.

— Не знаю, не помню даже, как я пережила эту новость, — продолжает Юля, и голос ее становится бесцветным. — Уговаривала себя, что сама хотела, чтобы мы со Стасом расстались навсегда.

А спустя месяца три-четыре Юле позвонил сам Стас, совершенно пьяный: «Люблю очень сильно. Люблю только тебя. Я честно пытался тебя забыть, но не смог. С тобой не могу быть, пока… Из-за матери. Но однажды обязательно приду, чтобы остаться навсегда. Ты только жди меня…»

Не отрекаются, любя…

Я упрашиваю Юлю разрешить мне поговорить с матерью Стаса. «Бесполезно!» — машет рукой Юля, но номер все-таки дает. Набираю:

— Тамара Георгиевна, а вы знаете, что у вас подрастает внук? Хорошенький такой, прелесть! — говорю я после пространного вежливого предисловия.

Возникает пауза. Мне даже кажется, что сейчас моя собеседница бросит трубку. Но она вдруг кричит визгливым, режущим слух тоном, хотя секунду назад ее голос был вполне приятным:

— Нет у меня никакого внука! Хватит мне подсовывать всяких — ублюдков! Я знаю, кто распускает слухи, что этот выбл…док — от моего сына. Она все это выдумала — одинокая, недотраханая училка! Страшная как вся моя жизнь. Никто на ней жениться не хотел, вот она и выдумала мальчишку окрутить. Ничего у нее не выйдет, так ей и передайте! Я костьми лягу, умру, но сына своего ей не отдам!

— Тамара Георгиевна, но есть же такая вещь как генетическая экспертиза отцовства…

— Я все равно никогда этого выродка не признаю, хоть убивайте! — визжит математичка и бросает трубку.

— Я же говорю, что, пока Тамара жива, она не допустит, чтобы Стас был со мной, — резюмирует Юлия. Все время моей короткой беседы с Тамарой она сосредоточенно возится со своим очаровательным крепышом Антошкой. — Во всем виновата она, эта сумасшедшая дура. Что она меня оскорбляет? Я же у нее ничего не прошу, не пристаю, Стаса не преследую, на алименты не претендую. Я одна справляюсь прекрасно, как видишь. Вот сейчас ты ей позвонила, но это первый звонок с моей стороны, а ведь Антошке скоро три! Хотя и ее можно понять — одинокая баба. Только и свету в окошке, что дорогие сыночки.

— Юля, а как бы ты сама отнеслась, если бы твой Антошка в 16 лет полюбил тетю на 12 лет старше себя?

Юля задумывается, но всего лишь на секунду:

— Если бы по-настоящему полюбил, то нормально бы отнеслась. Если бы их чувства прошли проверку временем, как наши. А что тут такого: в обычной жизни 12 лет — не такая уж большая разница. Сейчас это даже модно — чтобы мужчина был моложе своей жены. Конечно, когда ей 28, а ему всего 16, это шокирует. Но когда ему станет 25, а ей будет всего 37 — кто посмеет осудить? Таких пар полно.