Да, та самая миледи - Юлия Галанина

За окном послышался топот скачущей лошади.

Госпожа Бонасье бросилась к окну.

— Ах, уж не он ли это?

Я осталась лежать, лихорадочно придумывая пути отхода. Опять я безоружна, а д'Артаньян при шпаге, несправедливо.

— Увы, нет, — вздохнула госпожа Бонасье, отходя от окна. — Это какой-то незнакомый человек… Однако он, кажется, едет к нам… Да, он замедляет бег коня… останавливается у ворот… звонит…

Я вскочила с постели и потянулась к платью.

— Вы вполне уверены, что это не он?

— Да, вполне, — разочарованно подтвердила госпожа Бонасье.

— Вы, может быть, не разглядели?

— Ах, по одному перу его шляпы, по кончику его плаща я узнала бы его! — вздохнула госпожа Бонасье, но снова выглянула в окно.

Понятно, безнадежный случай любви. И чем привлек этот наглый мальчишка субретку Кэтти и госпожу Бонасье? Может быть, именно наглостью? Все-таки насколько различаются вкусы…

— Вы говорите, этот человек идет сюда? — спросила я, выпутываясь из юбок.

— Да, он уже вошел, — сообщила она.

— Это или к Вам, или ко мне.

— Ах, боже мой, — взглянула на меня госпожа Бонасье. — Как Вы взволнованы!

— Да, признаюсь, я не так доверчива, как Вы, — подтвердила я. — Я всего жду от кардинала…

— Тише! — прислушалась госпожа Бонасье. — Сюда идут. Вошла настоятельница.

— Это Вы приехали из Булони? — обратилась она ко мне.

— Да я. Кто меня спрашивает?

— Господин, который приехал от имени кардинала, но не хочет называть себя.

Странно, мое письмо еще в пути. Кто бы это мог быть…

— И желает меня видеть?

— Он желает видеть даму, приехавшую из Булони.

Госпожа Бонасье с тревогой смотрела то на меня, то на мать-настоятельницу.

— В таком случае, пожалуйста, попросите его войти, сударыня, — попросила я.

— Ах, боже мой, боже мой! — испугалась Констанция. — Уж не привез ли он какое-нибудь плохое известие.

— Боюсь, что да, — не стала разочаровывать ее я.

— Я оставлю Вас с этим незнакомцем, — заспешила госпожа Бонасье, — но, как только он уедет, я, если позволите, вернусь к Вам.

— Конечно, прошу Вас.

Аббатиса и госпожа Бонасье выпорхнули из кельи, как испуганные птички. Ох, сейчас пойдет шум по курятнику.

Я осталась одна, ожидая свалившегося на мою голову посетителя.

В монастырском коридоре раздавался звук, который очень редко слышался здесь, но, я уверена, часто присутствовал в снах многих сестер: звон шпор.

Дверь открылась.

На пороге стоял Рошфор во всей своей красе.

— А! Это Вы! — разом вскричали мы оба.

Приятно видеть союзника, но передо мной стояла сложная задача: что рассказать ему, а о чем промолчать?

Например, я решила твердо молчать о том, что Констанция Бонасье в этом монастыре. Еще чего! Рошфор ее упустил, пусть и ищет по всей Франции. А я промолчу. Скажи я, что она здесь, и Рошфор с радостью арестует кастеляншу королевы, несмотря на все мои доводы. Подозреваю, он получил сильный нагоняй от кардинала за то, что несколько раз прошляпил ее.

Также мне не стоит упоминать о том, что четверо благородных кавалеров скачут во весь опор сюда, в Бетюн. Видимо, я по натуре одиночка, а, может, обострившееся чувство опасности двигает моими поступками, но теперь я полагаюсь только на себя. Вмешательство Рошфора в лучшем случае на некоторое время отодвинет опасность, а мне нужно избавиться от нее раз и навсегда.

Но кое о чем надо обязательно договориться.

— Вы откуда? — спросила я, когда Рошфор окончил сложный ритуал перецеловывания моих пальцев.

— Из-под Ла-Рошели. А Вы?

— Из Англии.

— Ну и как поживает наш друг Бекингэм? — прищурился Рошфор.

— Умер или опасно ранен; я уехала, ничего не добившись от него, но один фанатик убил его. Когда мой корабль покидал порт, на флагмане был поднят черный флаг.

— А! — расцвел Рошфор. — Вот счастливая случайность! Она очень обрадует Его Высокопреосвященство. Как Вы его известили?

— Я написала ему из Булони. Но зачем Вы здесь?

Рошфор звякнул шпорой.

— Его Высокопреосвященство беспокоится и послал меня отыскать Вас.

— У Его Высокопреосвященства, наверное, приступ ясновидения, — заметила я. — Я только вчера прибыла во Францию. Надо заметить, и я очень прошу донести мои слова до Его Высокопреосвященства, что последнее задание было сопряжено для меня с большими трудностями.

— Я Вас слушаю, — посерьезнел Рошфор.

— Передайте ему, что наш последний разговор в «Красной голубятне» был подслушан и в Англии меня ждали. Я чудом избежала гибели либо депортации в колонии. Теперь эта страна для меня надолго закрыта. А что он приказал Вам относительно меня?

— Получить Ваши донесения, письменные или словесные, и вернуться на почтовых; а когда он будет осведомлен обо всем, что Вы сделали, он решит, что делать Вам.

— Так я должна остаться здесь?

— Здесь или в окрестностях. Вы чего-то боитесь?

— Да, у меня есть все основания, что вслед за мной из Англии спешат поклонники герцога. У Вас есть с собой какой-нибудь приказ кардинала?

— У меня есть письменное полномочие действовать по своему усмотрению.

— Великолепно. Поскольку Его Высокопреосвященство не пользуется здесь большой популярностью, я изображаю его жертву. Предъявите приказ аббатисе и скажите, что сегодня иди завтра за мной приедут и что мне велено отправиться с тем лицом, которое явится от вашего имени.

— Еде Вас искать?

— Здесь есть одно прелестное местечко. Армантьер.

— А что это такое — Армантьер? — удивился Рошфор, слабо разбирающийся в географии родной страны.

— Небольшой городок на реке Лис. Мне стоит только переправиться через реку, и я буду в чужом государстве.

— Вы так хорошо знаете это захолустье? — приподнял бровь Рошфор.

— Я здесь росла.

— Если возникнет опасность, Вы, как я понимаю, переправитесь через реку?

— Да.

— А если это случится, как я узнаю, где Вы?

— Вы прибыли один? — спросила я.

— О нет, со мной лакей, а коляска сломалась, когда я въезжал в Лилье.

— Вот и хорошо. Вы прекрасно доедете до ставки верхом, а коляску вместе с лакеем пришлете мне.

— Хорошо Вам это говорить! — надулся Рошфор. — А каково мне будет проскакать сто восемьдесят лье?

— Пустяки, — с удовольствием пожала плечами я.

— Ладно, получите Вы коляску. Что еще Вам надо? — спросил Рошфор.

— В разговоре с настоятельницей упомяните, что мне разрешено гулять в лесу, примыкающему к монастырскому саду. Как знать, может быть, мне понадобится уйти с заднего крыльца.

— Вы обо всем позаботились, — буркнул Рошфор, по-прежнему недовольный, что ему придется ехать верхом.

— А Вы забыли еще одно…

— Что же еще? — замер в ожидании подвоха Рошфор.

— Спросить меня, не нужно ли мне денег, — улыбнулась я.

— Да, правда, — неохотно признал упущение Рошфор. — Сколько Вам дать?

— Ну, разумеется, все золото, какое у Вас найдется.

— У меня около пятисот пистолей.

— И у меня столько же. Имея тысячу пистолей, можно выйти из любого положения. Выкладывайте все, что у Вас в карманах.

Рошфор послушно опустошил карманы.

— Извольте. Но теперь я забыл название той дыры, где Вас искать.

— Армантьер. Это же так просто.

— Это просто для человека с тысячью пистолями на руках. У того, кто бренчит теперь только мелочью, память слабая. Напишите мне это название на клочке бумаги. Ведь в названии города нет ничего порочащего, не так ли?

— Как знать… — задумалась я.

Те, кто меня ищет, найдут в любом случае.

— Ну так и быть, я готова набросить тень на свое доброе имя.

Рошфор взял листок бумаги, на котором стояло одно слово «Армантьер», сложил его и засунул за подкладку своей шляпы.

— Прощайте, миледи.

— Прощайте, граф.

Рошфор, звеня шпорами, ушел.

Итак, я не открыла ему, что госпожа Бонасье находится в монастыре. Потому что мне она нужна в качестве заложницы. Старое, доброе, испытанное веками средство успешно вести переговоры.

Видит Бог, зла я ей не желаю, но если наметился еще один путь к спасению, почему бы не попытать счастья?

Не успела за Рошфором закрыться дверь, как в комнату опять скользнула госпожа Бонасье.

Я встретила ее радостной улыбкой.

— Итак, то, чего Вы опасались, случилось, — сказала она печально. — Сегодня вечером или завтра кардинал пришлет за Вами.

— Кто это Вам сказал, дитя мое?

— Я об этом слышала из уст самого гонца.

— Подойдите и сядьте тут, возле меня, — попросила я.

— Извольте. Госпожа Бонасье села.

— Подождите, надо удостовериться, не подслушивает ли нас кто-нибудь, — поднялась я.

— К чему все эти предосторожности? — с легкой тревогой спросила кастелянша королевы.

— Вы сейчас узнаете.

Я выглянула в коридор, плотно закрыла дверь и села рядом с госпожой Бонасье.

— Значит, он хорошо сыграл свою роль?

— Кто это?

— Тот, кто представился настоятельнице как посланец кардинала.