Черный Легион: Омнибус (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон

— Приветствую, — обратился я к нему.

В ответ из миниатюрных вокс-динамиков, установленных на месте верхних резцов, раздался всплеск аварийного кода. Многосоставной позвоночный столб существа задергался еще сильнее, скручиваясь и разворачиваясь, словно змея, чего никогда не смог бы сделать настоящий хребет.

Меня интересовало, кто наблюдает за нами посредством его глаз. Если допустить, что внутри корабля вообще находился кто-либо живой.

— Я — Искандар Хайон из Ха`Шерхан. Я пришел с Леорвином Укрисом из Пятнадцати Клыков и Телемахоном Лирасом из Третьего Легиона. С нами Фальк из Дурага-каль-Эсмежхак. Мы ищем Эзекиля Абаддона.

Он продолжал биться в моей хватке.

— Дай-ка взглянуть, — сказал Леор.

Я бросил ему аугментированный череп, ожидая, что он поймает его. Вместо этого, пока тот барахтался в воздухе, пытаясь выровняться при помощи слабого антигравитационного двигателя, Леор снес его в сторону ударом своего цепного топора. Куски черепа и осколки металла простучали по окутанному тенью корпусу.

Несколько мгновений я глядел на брата.

— Очередная славная победа, — наконец, произнес я.

Он издал ворчание, которое могло оказаться смехом.

— Это была шутка, Хайон? Осторожнее, а то я начну думать, будто внутри твоих доспехов заперта душа.

Прежде чем я успел ответить, он постучал зубьями топора по обшивке у нас под ногами.

— Пойдем внутрь?

— У корабля есть несколько тысяч входных люков, — заметил Телемахон. — Тебе нет нужды резать…

Леор активировал цепной топор и начал резать. Брызнули искры.

Хотя время слабо затрагивало этот мир, влияние Ока было заметно по всему «Мстительному духу». Туман скрывал внешнюю чудовищность, однако внутри становилась совершенно очевидна холодная, очень холодная опасность флагмана.

Многие из коридоров корабля покрылись известняком, превратившись в лабиринт сооружений цвета выбеленной кости. Из сочленений и трещин на костяных стенах выдавались серые формации матовых кристаллов. По всему звездолету расходилось ощущение, будто странствуешь по трупу какого-то огромного зверя, который уже сотни лет как мертв.

По отключенному боевому кораблю еще текла рассеянная энергия, проявлявшаяся в светильниках над головой и настенных консолях. Первые периодически мерцали. Экраны вторых тонули в беззвучных помехах. Основные генераторы корабля молчали и бездействовали, это было очевидно по тишине. Существующее питание было локализованным и слабым, оно ограничивалось горсткой систем.

Несколько раз перед нами оказывались медленно двигающиеся сервочерепа. Я приветствовал их при каждой встрече, повторяя наши имена и цель визита на «Мстительный дух» в надежде, что тот, кто за ними следит, кем бы он ни был, заметит наше присутствие через глазные линзы черепов. Большинство из них сканировали или записывали нас, а затем сразу же старались скрыться на своих чирикающих антигравитационных двигателях.

Леор позволял большинству уплывать прочь, хотя и подстрелил три из них, заявив, что если Абаддону есть дело до того, что мы ломаем его игрушки, то Первый капитан мог бы, черт побери, придти и обсудить это лицом к лицу. Я счел, что сложно оспаривать столь прямолинейную инициативу.

Все это время Гира продолжала хранить молчание. Дотянувшись до нее один раз, я ощутил злость, вызванную одним лишь моим присутствием. Где бы она ни находилась, она охотилась в одиночку.

Металл помнит все. Контакт с волнами Ока извлек воспоминания из корпуса корабля, материализовав отголоски экипажа, погибшего в ходе службы на борту флагмана за десятки лет Великого крестового похода. Там были сотворенные из стекла призраки. С костяных стен зловеще глядели хрустальные лица, и на всех было выражение неприятной гармонии. Лица, выполненные с детальностью, недоступной даже мастеру-скульптору, представляли собой маски с закрытыми глазами и распахнутыми ртами. Подойдя достаточно близко, можно было увидеть морщинки на губах. Приблизившись еще сильнее — разглядеть поры.

— Даже их призраки кричат, — произнес Леор.

— Не будь таким примитивным, — упрекнул его Телемахон. — Взгляни поближе.

Мечник был прав. Ни на одном из лиц не было напряженных от страдания линий вокруг глаз, которые ожидаешь увидеть на кричащей маске. Эти мужчины и женщины умерли в муках, но их эхо не кричало.

— Они поют, — произнес Телемахон.

Я провел пальцами перчатки по одной из масок, практически ожидая, что ее глаза откроются, а из стеклянных уст раздастся песня. В этих статуях сохранялась своего рода жизнь. По ту сторону их закрытых глаз проплывали приглушенные сущности, что отчасти напоминало слабые проявления жизни в моих рубрикаторах. Однако это было не совсем то же самое.

Изучая хрустальный язык, а затем закрытые хрустальные глаза, я понял, почему ощущение казалось настолько знакомым. Это было такое же расходящееся чувство головокружения, какое случается, когда душа покидает свежий труп в те сводящие с ума мгновения, пока Боги еще не затянули ее в варп.

— У меня от этих штук кожа зудит, — сказал Леор. — Клянусь, они двигаются, когда на них не смотрят.

— Я бы не стал исключать такую возможность, — отозвался я. И снова прикоснулся к одному из них, приложив кончики пальцев к его лбу.

Я — Хайон. Бессловесный импульс, сконцентрированное ощущение моей личности.

Я жив, — безмолвно пропело оно. Мелодия слагалась из шепчущих воплей. Я кричал, когда корабль горел. Я кричал, когда огонь снимал плоть с моих костей. А ныне я пою.

Я опять убрал руку. Как занимательно видеть безмятежные лица в качестве могильных памятников столь мучительных смертей. У нас на Просперо существовал аналогичный обычай ковать изысканные погребальные маски для павших властителей. Как бы они ни умирали, мы хоронили их в золотых умиротворенных личинах.

В следующий раз я коснулся протянутых пальцев руки, выходящей из стыка костяной стены.

Я — Хайон, — сообщил я ей.

Я жив. Задыхаясь, я вдыхал пламя. Каждый вдох втягивал огонь в мое горло. Кровь заполняла изжаривающиеся легкие. А ныне я пою.

Хватит. Этого было достаточно. Я отвел руку, разрывая контакт.

Неожиданно раздался треск стекла. Я обернулся и увидел, что Леор от нечего делать бьет по тянущимся из костяных стен рукам. Он хлопал по ним ладонью в перчатке, и они ломались.

— Прекрати, — сказал я. Каждый раз, когда он ломал одну из них, мне в виски вонзалось копье неприятного, гудящего жара.

— Что? Почему? — он нанес по очередной напряженной руке удар тыльной стороной ладони, переломив ее посередине. Обрывающаяся на предплечье хрустальная культя осталась на месте, а кисть и запястье разлетелись по костяному полу звенящими осколками. Жар боли у меня в голове на мгновение превратился в огонь.

— Они психически резонируют. Ты заставляешь их петь, и эта песня неприятна.

Он остановился.

— Ты их слышишь?

— Да. И радуйся, что ты — нет.

Мы подошли к очередному Т-образному перекрестку. Леор указал своим топором налево.

— Центральный продольный коридор в той стороне.

— Мы направляемся не на мостик.

Пожиратель Миров продолжал смотреть в проход, ведущий к одной из основных магистралей хребта корабля.

— Нам нужно идти на командную палубу, — произнес он.

— Пойдем. Но сперва я схожу в эту сторону.

— Почему?

Я направил Саэрн в противоположный коридор. Из стен, потолка и пола прохода неподвижно тянулся настоящий лес конечностей из серого хрусталя. Мне не требовалось к ним прикасаться, чтобы расслышать их шепот. Когда они оказывались собраны в группы, их слабый психический резонанс усиливался до такой степени, что вызывал у меня зуд в зубах.

— Надо признать, это и впрямь выглядит многообещающе, — отозвался Леор.

Мы двинулись дальше, стараясь не притрагиваться к кристаллическим рукам.

Там, где стены все еще продолжали состоять из темного железа и чистой стали, резко выделялись повреждения. Корабль сражался в небесах над Террой, и в последние часы Осады его брали на абордаж бесчисленные ударные группы элитных воинов Императора. Их наследие было записано на холодном металле отметинами от попаданий зарядов болтеров и жжеными пятнами подпалин от лазеров.