Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР - Роджер Киран

Тенденция эта усиливалась по мере того, как Горбачев, со своей «радикальной политической реформой», переходя уже к полному разрушению партии, очевидно, и вовсе перестал рассматривать ее в качестве своей политической базы и средства обеспечения своей поддержки. Видимо, он все определеннее делал ставку на находящиеся в процессе учреждения новые государственные структуры. Его самоуверенность, убеждение, что он располагает уже «гораздо большей» свободой самостоятельных личных действий, заметно возросли, когда в марте 1990 года он занял только что созданный пост президента СССР.

Наряду с этим общее состояние государственного руководства и существующей в стране системы социалистической плановой экономики все больше оказывались под давлением и ряда других, подтачивающих их основы и стабильность факторов. Среди них были, например, стачки горняков в июле 1989 года. Одновременно являясь как следствием, так и причиной нарастающей экономической нестабильности, они вызвали настоящую панику среди значительной части властных деятелей и структур в Москве. Поэтому совсем неудивительно, что вскоре после этого в общественно-политической жизни страны стали происходить вещи, которые еще совсем недавно считались немыслимыми.

Еще одним фактором, во многом способствующим сравнительно спокойному восприятию ревизионизма со стороны общества, включая десятки миллионов трудящихся, явились исключительно умелые пропагандистские представления идей Ленина о нэпе в таком преднамеренно искаженном виде, что они выглядели, не более и не менее, как способ возвращения обратно к «нормальной рыночной» экономике капитализма. Подробно об этом говорится в изданном в 1991 году одновременно в Нью-Йорке и Лондоне под редакцией симпатизирующих Горбачеву исследователей А. Джонса и В. Москоффа сборнике «Большие дебаты в советской экономике о роли рынка. Антология». Исключительно важное место в усилиях ревизионистов-перестройщиков уделялось разработкам, специально противопоставляющим идеи и политику нэпа системе централизованного планирования экономики.

Преднамеренно внушались также взгляды о якобы «сходстве» между проблемами нынешнего времени и проходившей больше полувека тому назад дискуссией в партии об индустриализации. Большинством членов партии тогда была отвергнута так называемая «платформа Бухарина» и одобрен выдвинутый Сталиным курс на ускоренную индустриализацию страны, рассчитывающий на экономическую систему общегосударственной и общественной собственности и единого хозяйственного планирования. Все, что было достигнуто и построено в СССР за последующие шесть десятилетий, осуществлялось на основе этой системы и благодаря ей. В предельно короткие сроки советской экономике удалось достичь, а по ряду основных показателей и превзойти уровень самых развитых стран капиталистического мира.

Как отмечает современный исследователь Сергей Кара-Мурза в своей книге «Советская цивилизация. От начала до Великой победы», «в годы перестройки (в 1989 г.) было проведено моделирование варианта Бухарина современными математическими методами. Расчеты показали, что при продолжении нэпа был бы возможен рост основных производственных фондов в интервале 1–2 % в год. При этом нарастало бы отставание не только от Запада, но и от роста населения СССР (2 % в год). Это предопределяло поражение при первом же военном конфликте, а также внутренний социальный взрыв из-за нарастающего обеднения населения. Поэтому тогда был взят курс на форсированную индустриализацию.

Что касается «программы Бухарина», то она так никогда и не была исполнена. Никому не пришлось увидеть, к чему бы она привела, будь применена на практике. Однако от нее остался миф о том, что в случае ее принятия, быть может, она смогла бы обеспечить «гораздо более легкий» и «более успешный» путь развития страны. Она ведь впрямь обещала подобные вещи при условии продвижения по пути… «рыночной» экономики и широкого сотрудничества с Западом. Но об этом мифе все время находилось кому вспомнить, особенно в периоды, когда стране приходилось решать очередные важные проблемы своего развития. Так произошло и во время горбачевской «перестройки» 80-х лет XX столетия. В отличие от прежних случаев, однако, как подчеркивают в своей книге Джонс и Москофф, на сей раз дискуссия шла не о том, по какому из двух возможных путей следовало идти стране, а исключительно о том, «как, на какой скорости и посредством каких точно способов следовало бы проделать возврат к системе «рыночной экономики» (т. е. к капитализму).

В том же направлении, кстати, осуществлялся и весьма сильный нажим на деятелей перестройки из-за рубежа. С советами хозяевам страны насчет «ценовой реформы» в Москву приехал сам государственный секретарь США Джеймс Бейкер. В то же время, по наблюдениям Джерри Хью, Запад вел настоящую игру вокруг получения Советским правительством иностранных займов. В то же время вдруг исключительно сильное развитие получили контакты западных и «советских» экономистов. Проводились самые разнообразные «рабочие встречи» и совместные конференции, на которых всячески расхваливались будто бы «универсальные» принципы, механизмы и подходы ничем не ограниченной «свободной рыночной экономики», способной якобы оказывать «исцеляющее» воздействие «всему и от всего». В таком виде, по крайней мере, представлялись дела перед оказавшимися вдруг слишком наивными слушателями с Востока. На проводившихся в Москве многочисленных семинарах проходили подготовку деятели и пропагандисты приобретающей все более отчетливые очертания «новой» «рыночной» экономики. Специально подобранных экономистов и «экспертов» с советской стороны приглашали на специально организованные лекционные турне по Соединенным Штатам. Для некоторых из гостей они оборачивались исключительно прибыльными, доходными предприятиями.

На протяжении всего 1989 года известный миллиардер и финансовый спекулянт из США Джордж Сорос поддерживал в Москве тайную группу советников и аналитиков, у которых был доступ к наиболее высокопоставленным деятелям руководства страны. В духе идей Сороса о так называемом «открытом обществе» они подвергались обработке с целью внушения мыслей о «необходимости» создания некоего «открытого сектора» экономики в качестве своеобразного «моста» для дальнейшего перехода к полному установлению порядков капитализма. (Сам термин этот был произвольным образом заимствован из трудов Карла Поппера и впоследствии активно применяется Соросом и его многочисленными структурами по всему свету в целях непосредственного распространения свободно-рыночных, неолиберальных экономических и политических моделей и практики современного капитализма США). Вся эта широкомасштабная подготовительная кампания определенно пользовалась поддержкой и покровительством Горбачева.

Он лично, однако, воздерживался от решения о полном введении ничем не ограниченной свободной рыночной системы. Вероятно, он отдавал себе отчет в спаде его популярности в стране и опасался, что применение «шоковой терапии» в экономике приведет к дополнительному усилению позиций его более радикальных противников из набирающего все больше сил лагеря «демократов».

Гораздо решительнее в отношении «шоковой терапии» в экономике и всего общества была позиция возглавляемого Ельциным правительства Российской Федерации. В этом оно определенно опережало всесоюзные власти.

Так, например, в ноябре 1989 году назначенный заместителем Председателя Совета министров СССР академик Леонид Абалкин представил шестилетний план дальнейшего развития народного хозяйства, в котором предусматривались как «приватизация», так и заметный рост цен. Но уже летом 1990 года пришлось вносить новый, порядком перестроенный вариант плана. В нем выдвигались еще более экстремальные меры по введению принципов и механизмов «свободного рынка» в разных отраслях народного хозяйства. Рыжков, его сподвижники, помощники и эксперты старались как-то нейтрализовать давление со стороны властей Российской Федерации, настаивающих на проведении «шоковой терапии» и «молниеносного» перехода к неограниченной экономике «свободного рынка», т. е. к капитализму, но это у них получалось не слишком хорошо.

В то время как усилия Рыжкова были направлены преимущественно на утверждение более осторожного подхода к «реформам», Ельцин все более наращивал свою политическую власть. В следствии этого в июле 1990 года Горбачев отстранил Рыжкова от занимаемой должности и прямо пошел на сделку с Ельциным, которого тем временем уже выдвинули на пост председателя Верховного Совета (т. е., по сути дела, главы государства) РСФСР.

Вместе с Ельциным они назначили ответственным за подготовку «совместного предложения программы перехода к «рыночной экономике» как основы экономического раздела нового союзного договора» экономиста-либерала Станислава Шаталина.