Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР - Роджер Киран

По возвращении в Москву Горбачев формально восстановил свою власть. В действительности, однако, она все больше ускользала из его рук и на деле переходила к Ельцину. В 9 часов утра 22 августа Министерство обороны СССР отдало приказ о выводе из Москвы и без того оказавшиеся бесполезными войсковые подразделения. Это и был конец всей развернувшейся трехдневной «драмы», оказавшейся настолько невероятной как по своему замыслу и сценарию, так и по непосредственному исполнению.

Как уже отмечалось, многие обстоятельства вокруг нее так и осталось невыясненными до конца. И все же прошедшее с тех пор время дало возможность внести хотя бы несколько уточнений. Так, например, уже с точностью выяснилось, что участники в ГКЧП первоначально считали, что Горбачев на их стороне и их поддержит. Соответствующим образом они пытались убедить в этом и Ельцина.

Когда же Горбачев, образно говоря, вытащил этот «коврик» из-под их ног, они буквально впали в панику, поскольку у них самих вовсе никакого намерения и плана взять власть не было. Также, оказывается, не было и готовности арестовать Ельцина и его основных сподвижников, принять меры по нейтрализации лагеря «демократов» и приступить в дальнейшем к каким-либо более решительным и целенаправленным действиям. Но, поскольку у непосредственных участников данного начинания не было как соответствующего плана, так и нужной воли к успеху, в конечном итоге вполне естественно было ожидать и его неудачу.

Сами события августа 1991 года еще в то время вызвали довольно много запутанных и противоречивых оценок и мнений. В мире было немало истинных демократов (на этот раз без кавычек), которые были искренне против объявленного тогда военного положения. Они все еще находились под прежним впечатлениям, что начавший «перестройку» Горбачев был «хорошим», а его противники — «плохими». На основании такой весьма широко распространенной общественно-психологической установки, правительства Запада и их средства массовой информации выработали как свою официальную позицию, так и пропагандистскую версию о происходящих событиях как о «путче» и «попытке переворота». На таком общем отрицательном фоне нарочито рельефно и внешне впечатляющим образом на передний план выводилась фигура Ельцина. Стоящий во весь рост на броне танка, с мегафоном в руке, окруженный «преданными защитниками» Российского парламента, непосредственно руководящий «сопротивлением народа» против «поправших законность» «узурпаторов» — таким «сущим героем демократии» предстал в те дни Ельцин перед миром в «зеркале» буржуазной политики и буржуазных СМИ.

Однако за время после упомянутых событий ряд известных историков предпринял несколько серьезных исследований по этой теме. В 1996 году, например, Эми Кнайт издала в Принстоне книгу «Шпионы без прикрытия». В ней основательным сомнениям подвергается достоверность всех получивших очень широкое распространение версий, преимущественно пропагандистского типа, в стиле популярной в США телепередачи «Канал для истории». Вступая в полемику со всеми известными взглядами на этот счет, она прежде всего обращает внимание на такое существенное обстоятельство, что государственным переворотом, по сути дела, является незаконное силовое смещение легитимно существующего, в соответствии с действующей конституцией, правительства. Каким бы очевидным оно ни казалось на первый взгляд, о нем почему-то все время забывали и замалчивали. Но оно говорит как раз о том, что, в соответствии с данным обстоятельством, ГКЧП, выходит, вовсе не собиралось свергать правительство СССР (поскольку он сам являлся этим правительством).

Другой прием, получивший особо широкое распространение в западной пропаганде, состоялся в распространении представлений о руководителях ГКЧП как о бездарях и трусах. Однако, несмотря на то, что в ходе событий августа 1991 года с их стороны было допущено множество ошибок, у всех них были, несомненно, исключительно богатые и часто драматичные политические биографии, не дающие никаких оснований воспринимать их как людей слабохарактерных, слабонервных или глупых. Многим из них не раз приходилось прибегать, к тому же не без успеха, к применению военной силы.

По Дэнлопу, это были «люди серьезные, имеющие вполне ясные и не терпящие компромиссов намерения». К примеру, Крючков, работал под руководством Андропова в советском посольстве в Венгрии в 1956 году и имел непосредственный опыт подавления контрреволюции. Кроме того, как это документально доказано в книге Эми Найт, сама идея введения военного положения принадлежала не только членам ГКЧП. В продолжение всего 1991 года, предшествующего событиям августа, сам Горбачев несколько раз говорил о варианте введения военного положения. Кроме того, идеи, выдвигающиеся Комитетом, пользовались исключительно широкой поддержкой среди советского общества тех дней.

Это подтверждают и такие ведущие специалисты США по вопросам «путча», как тот же, не раз упомянутый нами, автор книги «Возрождение России и конец Советской империи» Джон Дэнлоп. По его данным, даже члены окружения Ельцина считали, что, по крайней мере, 70 % всех местных кадров управления самой Российской Федерации, независимо от того, являлись они коммунистами или нет, на деле были против него. Две трети общего числа райкомов партии открыто заявили о поддержке ГКЧП, а оставшиеся предпочли занять выжидательную позицию — «поживем-увидим». Действительно отрицательное отношение к Комитету было замечено лишь в трех прибалтийских республиках, в Молдове и Киргизстане. Результаты опросов общественного мнения, проведенных Академией общественных наук при ЦК КПСС за неделю до 19 августа, показывали, что огромное большинство людей выступали за сохранение СССР и государственного контроля над экономикой.

На таком общем фоне событий весьма показательное значение приобретают появившиеся доказательства того, что и сам Горбачев далеко не был таким «неосведомленным» об их подготовке и проведении, каким его представляют или сам он старался себя представить впоследствии. По свидетельствам Анатолия Лукьянова, бывшего тогда председателя Верховного Совета СССР, давнего приближенного и даже приятеля генсека, Горбачев выразил согласие с идеей и планом ГКЧП при условии их одобрения Верховным Советом.

Историк Антони Д'Агостино, автор изданной в 1998 году книги «Революция Горбачева», считает, что такие утверждения Лукьянова «нельзя легко опровергнуть». Мнение военного специалиста Вильяма Одэма также сводится к тому, что «версию о причастности Горбачева к августовским событиям никак нельзя полностью отвергнуть». Тот же Джон Дэнлоп, в ходе своих подробных исследований «путча», приходит к выводу, что имеется «слишком много трещин и брешей в его более поздних попытках оправдаться». Многие другие исследователи тоже приходят к заключению о наличии значительного числа фактов, подтверждающих тезис о причастности Горбачева к организации августовских событий.

Эми Найт в США считают известным специалистом по деятельности КГБ. Она сотрудница научно-исследовательского центра при Конгрессе, а также университета Джона Гопкинса, к услугам которого часто обращаются разные внешнеполитические ведомства США. Ей принадлежит версия о том, что Горбачев определенно стремился превратить КГБ в «искупительную жертву» всего, что происходило в государстве. По ее мнению, его планы и расчеты по отношению к ГКЧП, с одной стороны, сводились к тому, что если при помощи широкой поддержки со стороны общества ему удастся установить контроль и положить конец распаду Союза, сам он вновь останется на гребне событий. В случае же неудачи он намеревался возвратиться в Москву и всех арестовать.

Во всяком случае, для него, кажется, было важнее всего оказаться «чистым» при любом развитии ситуации.

По мнению Джерри Хью, «ни в коем случае не следует пренебрегать и возможностью, что сам Горбачев мог создать впечатление о том, будто желает осуществления «путча». Хью склонен считать, будто «непосредственные руководители ГКЧП были убеждены: Горбачев, пользуясь своими полномочиями, придаст законную форму тому, что ими было сделано. Из-за этого они и действовали таким образом, чтобы, по возможности, избежать каких-либо жертв, которые, без сомнения, привели бы к дополнительным осложнениям процессов возможного дальнейшего примирения».

Кроме того, очевидно, Горбачев и сам был заинтересован в том, чтобы действия «заговорщиков» были с начала и до конца как раз такими «примирительными», что уже никак не вязалось с их ролью зачинщиков «военного переворота». Он никак не хотел, чтобы его блистательная репутация «демократа и миротворца» на Западе оказалась хоть как-то запятнанной и пострадала, если вдруг выйдет, что именно он стоит за инициативой о введении военного положения. А его поведение в летней черноморской резиденции в Форосе, равно как и его прямо «чудесное» возвращение в Москву на собственном президентском самолете, к тому же в сопровождении тогдашнего заместителя Ельцина, буквально через два дня после начала «переворота», наглядно указывает на то, что в действительности он не только не находился в обязательной для «свергнутого» государственного деятеля изоляции, но, по всей видимости, был прекрасно информирован, похоже, из самых первых рук, о всех подробностях и нюансах происходящего.