Повести и рассказы - Иван Вазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подумав, что избиратель держит его руку, чтоб обязательно заполучить его к себе домой, он сказал, бессознательно стараясь вырваться:
— Спасибо, спасибо, я зайду…
Избиратель ничего не ответил, а продолжал улыбаться и тискать руку Хрисантова.
Вокруг собралась кучка зрителей, с удовольствием любующихся Хрисантовым и его избирателем. Лица у всех были веселые, слышались даже смешки. Положение становилось неловким. Хрисантов начал терять терпение.
При мысли о том, как бы все избиратели не вздумали выражать свои чувства таким способом, его охватил страх.
— Господин Хрисантов! — позвал Иванов.
Воспользовавшись удобным случаем, Хрисантов освободился от не в меру любезного избирателя.
— О господин, о господин! — воскликнул тот, кидаясь жать руку Иванову.
Но Иванов, быстро попятившись, уклонился. Отведя Хрисантова в сторону, он шепотом спросил:
— Что вы тут делали с его милостью?
— Жали друг другу руки. Он звал меня к себе «гости. Черт бы его побрал! Как он руку мне тискал, как смотрел на меня!
Иванов с печальной улыбкой промолвил:
— Хороший был человек. А теперь помешанный. Две недели тому назад сошел с ума!
Хрисантов прибавил шагу, чувствуя, что сумасшедший идет за ними.
В это время показался человек в грубошерстных брюках, с маленьким лицом и черными глазами, очень высокий, очень тонкий, очень сухопарый. Он благоговейно приблизился к Иванову, поклонился ему с удивленной улыбкой и подал руку.
Покровительственно поздоровавшись с ним, Иванов представил его Хрисантову как деревенского псаломщика и в то же время помощника учителя. При этом он громко назвал его фамилию, а затем, понизив голос, пояснил:
— Самый верный из моих людей здесь…
Псаломщик снял шляпу, поклонился еще ниже и с блаженной улыбкой обратился к Хрисантову:
— О, ваше благородие, я вас знаю, знаю. Сколько раз слышал о вашем благородии, что вы трудитесь для блага нашего болгарского народа и всей Болгарии!
Хрисантов посмотрел на него с изумлением. «Уж не налетел ли я теперь на такого, который вот-вот сойдет с ума?» — подумал он.
А псаломщик чрезвычайно любезно улыбался, продолжая отвешивать учтивые поклоны.
— Как поживаете, господин псаломщик? Как вам здесь нравится? — спросил Хрисантов.
Музыкословесный улыбнулся еще любезней.
— Слава богу… Я вас знаю, ваше благородие. И в газетах и в «Марице»{134} — мы ее аккуратно получаем — о вашем благородии читал… о том, что вы трудитесь для нашего отечества, Болгарии, с усердием и просвещением, как надлежит, — бормотал музыкословесный, стараясь выразить свое восхищение Хрисантовым, фамилию которого он встречал в газете «Марица».
Хрисантов — видный писатель, чье имя часто мелькало в печати, — понял, что в лице псаломщика он имеет горячего поклонника. В другое время он посмеялся бы над подобным благоговением, но тут принял его благодушно, серьезно и с удовлетворением.
— Как дела у вас в школе? — спросил он.
— Радуюсь, радуюсь, ваше благородие, что удостоился видеть ваше благородие… Сделайте милость, зайдите в школу; побеседуем там с вашим благородием о народных делах, как надлежит по качеству вашему как депутата нашей деревни…
Хрисантов поглядел на него растерянно.
— Как это — депутата?
Музыкословесный многозначительно взглянул на Хрисантова и, подмигнув раза два, промолвил:
— Я знаю, знаю… ваше благородие. Дело сделано… Прошу покорно извинения, ваше благородие, но для вашей милости… да, да, все сделано: вас выберут!
Тут подошел Иванов, окончивший разговор с кем-то из присутствующих.
Псаломщик обратился к нему:
— Ваше благородие, ведь для их благородия дело сделано, правда?
— Все зависит от вас, от ваших хлопот.
— Да, да. Я говорил с батюшкой; он такой патриот, к тому же земляк ваш, он очень желает видеть ваше благородие, и тоже иногда читает «Марицу». Пойдемте, если угодно, — сказал псаломщик Хрисантову.
— Пойдем в школу, — сказал Иванов. — И позовем туда батюшку, кмета — он, наверно, теперь дома — и других, кто поименитей.
В это время опять появился откуда-то умалишенный избиратель, порывисто схватил Хрисантова за руку и впился в него взглядом. Хрисантов выдернул свою руку с содроганием, какое бывает, когда наступишь на лягушку.
Но учтивый псаломщик решил познакомить их:
— Это Стоян Марчов, ваше благородие, наш почтенный собрат, из нашей деревни, но теперь блаженный… Он очень рад вам.
— Ладно, ладно, идем в школу, — с досадой перебил Иванов и потащил Хрисантова дальше, во избежание более близкого знакомства с блаженным.
— Прощайте, прощайте, прощайте! Эх, прощайте, братцы! — громко напутствовал их любезный помешанный.
Видя, что гости направляются в школу, музыкословесный побежал вперед, потом остановился, вернулся к Хрисантову и шепнул ему:
— На мой счет будьте уверены: я все сделаю. Оставьте мне бюллетени, я их заполню. Кмет хороший человек, а батюшка — ваш земляк… Прошу покорно.
И опять побежал вперед.
Тут навстречу им вышел священник. Это был человек лет сорока, черноглазый, сухощавый, с желтым лицом и желтыми белками, будто он страдал желтухой. Левое ухо его было заткнуто большим куском ваты, высовывающимся наружу, словно любопытствуя посмотреть, что делается на дворе…
Музыкословесный подбежал, схватил его за руку и подвел к Иванову и Хрисантову:
— Батюшка, имею честь: его высокоблагородие болгарский просветитель и жертвователь народу своему, господин Хрисантов, ваш земляк.
Это означало: честь имею познакомить вас с господином Хрисантовым.
Священник несколько раз усердно кивнул головой и подал руку.
— Как поживаете, батюшка? В добром ли здоровье? — осведомился Хрисантов, мельком взглянув на что-то огромное, белое, украшающее левое ухо славного священнослужителя.
Тот улыбнулся.
— Благодарю, благодарю, ваше превосходительство! — И он вытаращил свои желтые глаза, в которых застыло какое-то испуганное выражение.
— Господин псаломщик сказал мне, что мы земляки. Это правда?
— Да, ваше благородие, — вмешался псаломщик, — они тут два года без трех месяцев и любят вас, ваше благородие!
Хрисантов, ожидая другого ответа, продолжал вопросительно смотреть на священника.
Но тот только кивнул головой.
— Вы из какого семейства в нашем селе? — спросил Хрисантов интересного собеседника.
Тот опять кивнул и промолвил:
— Да, да, здесь, здесь.
И засунул вату поглубже в ухо.
— У него ухо болит, ваше благородие… оттого и вату носит, — объяснил псаломщик и прибавил, понизив голос: — Весьма достойный священнослужитель.
— Mon cher, mais qu’est ce que vous parlez avec ce bonhomme le prêtre,[28] — со смехом спросил Иванов.
— Mois je n’en sais rien, — пожав плечами, ответил Хрисантов. — Il me sembl très bête.[29]
— Туговат на ухо, — шепнул ему Иванов.
— Что?
— Глухой, — прибавил Иванов вслух. — Говори ему громче.
Хрисантов поморщился.
— Только что — тот, сумасшедший… Теперь глухой… А этот льстивый псаломщик! — сказал он с горькой усмешкой и шепотом прибавил: — Да тут с одними идиотами приходится иметь дело!
— Это — интеллигенция Дермендере, — многозначительно шепнул Иванов в ответ.
IVВойдя со священником и псаломщиком в школу, приезжие нашли в классной комнате несколько крестьян, которые, увидев господ из Пловдива, сняли шапки и протянули руки — здороваться.
Псаломщик представил их.
Один был кмет — белокурый парень с довольно умным лицом; другой — учитель, с длинными, нестрижеными волосами; остальные — люди не должностные, но именитые. Комната была совершенно пустая, с разбитыми стеклами и одним-единственным украшением — портретом Алеко Богориди{135}. Атмосферу наполнял запах чеснока.
Разговор сразу пошел о выборах. Иванов как лицо, непосредственно не заинтересованное, после нескольких патриотических фраз авторитетным тоном рекомендовал избрать в депутаты господина Хрисантова — кандидата, которым они будут гордиться, и т. д.
Все обнаружили полное единодушие, заулыбались Хрисантову многозначительно, дружелюбно, сочувственно.
— Знаю, знаю, — сказал учитель. — Кто же не знает господина Хрисантова?
— Наш, наш он — господин Хрисантов, — пробормотал один крестьянин и громко высморкался.
Кмет тоже дал одобрительный отзыв.
— Его благородие — человек, известный всей Болгарии как просветитель и доброжелатель болгарский. Мы его выберем, потому — его благородие… да! — сказал музыкословесный, осклабившись.
Священник взглянул на Хрисантова своими желтыми глазами и грациозно покачал головой. Это означало, что он согласен со всеми.