Обманы Локки Ламоры - Скотт Линч

— О-о! — задумчиво произнес Локки, теребя висящий на шнурке акулий зуб. — Ладно, но я хотел спросить… Вы говорили, что мой старый хозяин заплатил за мою смерть. А не будет ли у вас неприятностей из-за того, что я все-таки не умер?

— Глупый вопрос, — рассмеялся Цепп. — Подумай сам, сынок: зачем мне тащить тебя к капе, если бы это сулило мне неприятности. Я перекупил твою смертельную метку. Теперь она моя — что хочу, то и делаю. Понятно? По большому счету, капе безразлично, как мы их используем. Главное, чтобы все знали: право даровать или отнимать жизнь принадлежит ему одному. Нечто вроде дополнительного налога. Улавливаешь?

Какое-то время Локки ехал молча, переваривая полученные сведения. Проклятье, когда раскалывается голова, это так неудобно делать!..

— Послушай-ка, я расскажу одну историю, — нарушил молчание отец Цепп. — Наверное, она поможет тебе понять человека, которого тебе предстоит сегодня увидеть и которому ты должен будешь дать клятву верности. Когда-то, в самом начале, пока Барсави только укреплялся у власти, ему стало известно, что несколько гаррист сговорились избавиться от него. Это были хитрые люди, и они хорошо знали, какие действия может предпринять Барсави. Они сами помогали ему захватить город и знали его методы работы. Гарристы также понимали, что он не может справиться сразу со всеми. А сделай Барсави попытку отловить их поодиночке и перерезать несколько глоток, банды успели бы предупредить друг друга и дать отпор. В результате возникла бы кровавая баня, грозящая перерасти в затяжную войну. Однако Барсави ничего не предпринимал. Тем временем слухи о заговоре ползли по городу…

А надо сказать, что капа Барсави всегда принимал посетителей в своем логове — оно существует до сих пор, стоит в Деревяшках. Знаешь, такой огромный вераррский галеон на приколе, из тех широких неповоротливых посудин, которые используются для переброски войск. Барсави назвал его Плавучей Могилой и сделал из него нечто вроде резиденции. Так вот, он устроил на этой Плавучей Могиле целое представление. Расстелил на полу огромный, очень дорогой ковер из Ашмера — такой, какой сам герцог не постыдится бы повесить на стену — и так его нахваливал, что все окружающие в конце концов уяснили: капа Барсави очень дорожит этим ковром. Каждый раз, когда могла пролиться кровь, ковер аккуратно сворачивали и убирали в сторону. Это стало традицией, поэтому исход каждой встречи можно было предсказать заранее. Так проходили дни и месяцы. Ковер скатывали и расстилали. Скатывали и расстилали. Иногда гости, увидев голый пол в комнате, трусили и пытались бежать — это расценивалось капой как признание вины.

Но вернемся к нашим гарристам. Заговорщики были слишком умны, чтобы попадаться поодиночке. Да и на Плавучую Могилу они заявлялись не иначе как в сопровождении своры вооруженных телохранителей. Барсави, со своей стороны, тоже приходилось выжидать. Его власть была еще слишком неустойчивой и шаткой, чтобы рисковать. Поэтому он делал вид, что ни о чем не подозревает. Затем наступил вечер, когда он пригласил на ужин девятерых из этих гаррист. Конечно, не всех заговорщиков — только самых умных и хитрых, вожаков крупнейших банд. Те, естественно, прощупали почву и узнали — прекрасный ковер, гордость Барсави, расстелен на всеобщее обозрение, а на нем стоят столы с божественными закусками.

И эти дубовые головы поверили Барсави — решили, что он напуган и хочет с ними договориться. Они согласились прийти на переговоры, не позаботившись об обычной охране. Никак не подготовились к встрече, не привели с собой своих головорезов. Были уверены, что победа уже у них в руках. Итак, они пришли на Плавучую Могилу и расселись по стульям на этом роскошном ковре, — продолжал Цепп. — Можешь представить, каково было их изумление, когда в комнату ворвались полсотни людей Барсави с арбалетами! Они так утыкали болтами этих идиотов, что дикобраз в пору течки утащил бы любого из них в нору и употребил, приняв за самку. Естественно, было море крови. Не только на ковре, но даже на потолке. Можешь себе представить?

— Да-а… И что же, ковер погиб?

— Не только ковер… К чему я это рассказываю? Барсави знает, как порождать у людей ожидания и как поворачивать эти ожидания в свою пользу. Глупцы решили, что странная связь между ковром и убийствами гарантирует им жизнь. Барсави же доказал: жизнь наших врагов стоит того, чтобы испортить один паршивый ковер. Теперь ты понимаешь, какой человек ждет тебя в полумиле отсюда. — Цепп ткнул пальцем в южном направлении. — Он хочет с тобой побеседовать, и я бы на твоем месте постарался быть предельно вежлив с ним.

Совершенная развалина, таверна «Последняя ошибка» была местом, где потаенная жизнь Каморра выходила наружу. Здесь Правильные Люди могли спокойно выпить и обсудить свои дела. Если туда случалось забрести обычным горожанам, они бросались в глаза, будто змеи в детской комнате. Стоит ли удивляться, что их быстро выпроваживали прочь вооруженные люди своеобразного вида с явным недостатком воображения.

Сюда приходили целые банды — выпить, потолковать или просто отдохнуть и расслабиться среди себе подобных. Разговоры за выпивкой велись соответствующие. Посетители делились опытом: как удобнее всего душить со спины, что лучше подмешивать в еду, а что — в питье. Они могли громко обсуждать глупость герцогских служащих, или его налоги, или дипломатические переговоры с другими странами Стального моря. С помощью костей они разыгрывали — и переигрывали — целые битвы, громко заявляя, что уж они-то свернули бы влево, а не вправо, как герцог Никованте, и остались бы на месте, когда пять тысяч копий взбунтовавшегося Бешеного Графа двинулись вниз с Холма Богов.

Они могли говорить что угодно… Но никто, как бы ни был он одурманен вином или джеремитским порошком, каким бы военным или государственным гением ни считал себя — никто не осмелился бы дать совет капе Барсави. Пусть даже сменить одну-единственную пуговку на жилете.

Расколотая башня считалась своеобразной достопримечательностью Каморра. Это девяностофутовое сооружение вздымалось в небо на северной окраине Западни, низинного густонаселенного района, где обычно проводили время сотни моряков из различных портов приписки. По ночам они курсировали между тавернами, пивными и всевозможными притонами, проходили через руки шлюх, кабатчиков, простых выпивох и хитрых игроков в кости, уличных обманщиков и прочих мошенников, пока наконец не достигали счастливого состояния, когда головы тяжелеют, а кошельки легчают. И лишь потом возвращались на свои корабли с приобретенным грузом забот и болезней. Они накатывали и уходили, как прилив и отлив, оставляя после себя серебро, медь, а порой и кровь.