Невозможность второго рода. Невероятные поиски новой формы вещества - Пол Стейнхардт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я также обратился к Вадиму Дистлеру, который несколько десятилетий назад был научным руководителем Валерия. Я знал, что за это время они вдвоем побывали в нескольких экспедициях на Чукотку в поисках ценных руд и минералов. Приятному, дружелюбному и постоянно дымящему как паровоз Вадиму было уже за восемьдесят.
Вадим нанял Марину Юдовскую, опытного и смекалистого полевого геолога, которая недавно сменила его на посту начальника отдела в Московском горном институте. Она была дочерью двух геологов из Казахстана. Высокая, белокурая и долговязая, с легкой непринужденной улыбкой, она была единственной из русскоязычного состава, кто свободно говорил по-английски.
Эти трое россиян хорошо знали друг друга и много лет работали вместе. А вот мне надо было собирать остальную часть команды с нуля.
Участие Луки Бинди было обязательным. Прошло более двух лет с тех пор, как он обнаружил оригинальный образец, затерянный в хранилище его музея. Лука был единственным человеком, которому довелось изучать искомую породу в ее первоначальном состоянии, прежде чем в целях исследования образец был разрезан и измельчен до полной неузнаваемости. Опыт работы с первоначальным образцом в сочетании с острым зрением и хорошей моторикой заставляли возлагать на Луку все надежды на обнаружение новых крупиц метеорита у Лиственитового ручья.
Лука, мягко говоря, колебался относительно участия в экспедиции. Он напомнил мне, что вовсе не является полевым геологом. Так что мне пришлось проявить незаурядную настойчивость, чтобы убедить его ехать. Я был рад, когда он в конце концов согласился, потому что доверял его мнению, да и к тому времени мы стали большими друзьями. Это путешествие давало нам очередную возможность для плотной совместной работы над нашим уже поистине эпическим проектом.
Мой принстонский коллега и бывший член красной команды Линкольн Холлистер, имевший за плечами жизнь, полную геологических экспедиций, тоже был в списке моих кандидатов. Линкольн очень хотел поехать и был бы чрезвычайно ценным членом команды. Он имел многолетний опыт работы в сложных полевых условиях. Однако в то время Линкольн страдал от острой, хотя и временной, проблемы со здоровьем, и он посчитал слишком высоким риск того, что ему может потребоваться неотложная медицинская помощь, когда мы будем в отдаленном районе, где такая помощь недоступна. Он сам первым признал, что подобный инцидент может поставить под угрозу всю экспедицию. Разочарованный необходимостью отказа, Линкольн согласился стать моим советником и помочь спланировать экспедицию. Он также привлек трех кандидатов, за которых мог лично поручиться: Гленна Макферсона, Криса Андроникоса и Майка Эдди.
Гленн был очевидным кандидатом. Будучи одним из бывших членов нашей красной команды, он был хорошо знаком с исследованием. Казалось идеальным взять в качестве эксперта по метеоритам нашего бывшего “противника” из красной команды. Никто не был лучше подготовлен для проверки и оценки нашей работы, чем Гленн.
Крис Андроникос получил ученую степень в Принстоне под научным руководством Линкольна. Он был специалистом по мощным геологическим силам, которые создают горы, вызывают землетрясения, порождают разломы, изгибают и разрушают скалы. Еще у него был обширный опыт работы в разных частях мира, включая Береговой хребет Британской Колумбии, горы Аль-Хаджар в Омане и другие районы со скалами и образованиями, подобными тем, которые мы ожидали найти на Чукотке. Крис оказался вдумчивым, четко формулирующим свои мысли ученым с обширным опытом и творческим умом. Обладая крепким сложением и богатым полевым опытом, он чувствовал себя в дикой природе как дома.
Третьим кандидатом Линкольна был Майк Эдди, выдающийся студент, который в тот год заканчивал Принстон по специальности “геолого-геофизические науки” и с осени переходил в аспирантуру Массачусетского технологического института. Майк был от природы хорошо сложен, худощав и мускулист и еще в период бакалавриата установил несколько рекордов по легкой атлетике. Годом ранее он проводил полевые геологические работы на Алеутских островах у полуострова Аляска, недалеко от тех мест, куда мы направлялись. Помимо умственных способностей мы могли рассчитывать и на его физическую силу, которая на раскопках понадобится.
Гленн Макферсон и Майк Эдди быстро приняли мое приглашение. Однако Крис Андроникос колебался. Тем летом он проводил обширные полевые работы в султанате Оман, и неожиданный отъезд на Чукотку прервал бы его исследования. Но это была не единственная причина его сомнений относительно участия в экспедиции.
“Честно говоря, – сказал мне Крис, – я скептически отношусь к метеоритной теории. Если я и присоединюсь, то только для составления местной геологической карты в поисках доказательств гипотезы о земном происхождении, вроде суперплюмов и других необычных геологических факторов, которые могли бы лучше объяснить, как образовался флорентийский образец”.
Крис с пониманием дела оспаривал мою точку зрения о том, что образец был метеоритом. Поговорив с Линкольном, он знал, что метеоритная теория неполна. Присутствие медно-алюминиевых сплавов еще не было объяснено. Он чувствовал, что альтернативные идеи, такие как теория суперплюмов, заслуживают дальнейшего рассмотрения. В конце концов, никто не знал, из чего может состоять объект, поднятый суперплюмом, поскольку никто никогда не видел материала родом из областей, близких к жидкому ядру Земли. И возможно, отправившись на Чукотку, мы обнаружили бы там другие потенциальные земные источники – помимо суперплюмов, – которые могли бы отвечать за происхождение флорентийского образца.
– Однако я всерьез сомневаюсь, – сказал Крис, – заинтересованы ли вы в том, чтобы приглашать в экспедицию человека, скептически относящегося к вашей метеоритной теории.
Я рассмеялся, поскольку все обстояло как раз наоборот. Он был именно тем, кого мне хотелось видеть в команде. Я рассказал Крису, как тесно сотрудничал с Линкольном и Гленном целых два года, хотя оба они выступали категорически против нашей идеи о природном происхождении квазикристалла, обнаруженного во флорентийском образце. Я глубоко ценю доброжелательную напряженность, возникающую между сбалансированно подобранными красной и синей командами, потому что считаю это лучшим средством для достижения научной истины.
– Альтернативные точки зрения всегда приветствуются и всячески поощряются, – заверил я его.
Узнав об этом, Крис с радостью принял мое приглашение.
Теперь, собрав международную команду ученых, я понимал, что нам понадобится переводчик с русского. Как директор Принстонского центра теоретических наук я был знаком с несколькими аспирантами из России. Один из них порекомендовал своего бывшего однокурсника Александра Костина. Они вместе изучали физику в престижном Московском физико-техническом институте. Александр, предпочитавший имя Саша, работал петрофизиком в нефтяной компании в Техасе. Как выяснилось, он давно мечтал попасть на Дальний Восток и рад был присоединиться к экспедиции, хоть это и заставило его пожертвовать временем, которое он обычно
