Брачные союзы Дома Романовых - А. Манько

Главными инициаторами дворцового переворота были братья Орловы, служившие в гвардии. Из пяти братьев особенно выделялись Григорий и Алексей. Григорий, такой же смелый, как его брат Алексей, был красив. Высокий, статный, всегда веселый, он пленил солдат-гвардейцев своей неустрашимой удалью. В Петербурге он вместе с гвардейскими офицерами кутил, ухаживал за столичными красавицами и своими победами заставлял говорить о себе. Им заинтересовалась и великая княгиня Екатерина, жена Петра III. «На него можно положиться, — размышляла Екатерина уже как политик, — он смел, находчив, олицетворяет гвардию — цвет русского дворянства». И она не ошиблась.

Но в стремлении к заветной мечте — получению русской короны — великая княгиня опиралась не только на гвардию, но и на Сенат, Двор и Синод. Еще при Елизавете она начала прилежно изучать православную веру, усердно постилась и молилась, потом трудолюбиво изучала русский язык. В записках о своей жизни до вступления на престол Екатерина отмечала, что она при дворе не держалась никакой партии, ни во что не вмешивалась, со всеми была предупредительна и никому не отдавала предпочтения. К концу царствования Елизаветы Петровны позиции великой княгини так упрочились, что шесть месяцев правления ее мужа не могли поколебать положения Екатерины. Весь Петербург видел ее, усердно молящуюся, при гробе покойной императрицы, она всех прилежнее соблюдала похоронные обряды русской церкви, чем завоевала симпатии гвардии и высшего общества.

Летом 1762 года, когда обстановка в столице стала особенно напряженной, гвардия пожелала сказать свое веское слово. Заговор против императора в офицерских кругах созрел быстро, был тайно поддержан Двором, хотя было ясно и то, что в случае неудачи заговорщиков ждали пытки и казнь. Екатерине муж уже грозил разводом и монастырем. Для отважных братьев Орловых ставка в этой игре казалась очень и очень заманчивой…

В. О. Ключевский писал о том моменте: «Перед возмущенным чувством оскорбленного национального достоинства опять восстал ненавистный призрак второй бироновщины, и это чувство подогревалось еще боязнью, что русская гвардия будет раскассирована по армейским полкам, чем ей, гвардии, грозил уже Бирон. К тому же все общество чувствовало в действиях правительства шаткость и каприз, отсутствие единства мысли и определенного направления. Всем было очевидно расстройство правительственного механизма. Все это вызвало дружный ропот, который из высших сфер переливался вниз и становился всенародным… Ропот незаметно сложился в военный заговор, а заговор повел к новому перевороту».

В те памятные дни конца июня самым активным среди заговорщиков был Алексей Орлов. Арест одного из заговорщиков (Пассека) подтолкнул остальных к решительным действиям. Рано утром 28 июня Алексей Орлов вбежал в спальню Екатерины, которая жила в Петергофе, и объявил, что Пассек арестован. Быстро одевшись, Екатерина села в карету Орлова, погнавшего лошадей. На полдороге кони от усталости остановились и путники оказались в затруднительном положении. Но вскоре на дороге показалась коляска, где сидели Григорий Орлов и князь Федор Барятинский. Последний уступил место Екатерине, и в седьмом часу утра она приехала в Измайловский полк, где ее уже ждали. Подготовленные солдаты присягнули 33-летней императрице. Затем Екатерина поехала в Семеновский полк, где повторилось то же самое. Во главе этих двух полков она направилась в Казанский собор, и там на молебне ее провозгласили самодержавной императрицей. Прибыв в Зимний дворец, Екатерина застала в сборе Сенат и Синод, которые ей также присягнули.

В. О. Ключевский констатировал: «Все правительства, сменившиеся со смерти Петра I до воцарения Екатерины II, были делом гвардии. Петербургская гвардейская казарма явилась соперницей Сената и Верховного Тайного Совета».

Вечером 28 июня Екатерина во главе нескольких полков, верхом, в гвардейском мундире, двинулась в Петергоф. Туда должен был приехать из Ораниенбаума Петр, который уже знал о действиях супруги и решил, опередив ее, захватить Кронштадт, чтобы действовать оттуда морскими силами. Но этот план не удался, и Петр вынужден был вернуться в Петергоф, где и подписал отречение от престола. Низложенного Петра поместили в Ропше, в одной из комнат дворца.

Начальником караула, охранявшего бывшего императора России, был Алексей Орлов. В первую неделю жаркого июля гвардеец отправился к Екатерине узнать, что делать с низложенным и все же опасным законным правителем. Императрицы на вопрос Алексея Орлова ничего не ответила, но посмотрела на него спокойными глазами. Тот все понял. Начатое дело надо было довести до логического конца, и его завершили те же гвардейцы.

Заехав за князем Федором Барятинским, Алексей отправился с ним в Ропшу, чтобы вместе «пообедать» с узником. Орлов, лишив жизни бывшего императора Петра III, устранил с пути Екатерины главного соперника — ее собственного мужа! В церквах вскоре читали еще один Манифест, извещавший народ о кончине в 34-летнем возрасте бывшего императора, последовавшей от геморроидальных колик.

В шесть часов вечера, в день убийства Петра, Екатерина получила из Ропши следующее письмо от Алексея Орлова, написанное на листке серой бумаги: «Матушка милосердная Государыня. Как мне изъяснить, что случилось: не поверишь верному своему рабу; но как перед Богом скажу истину. Матушка. Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя. Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил с князем Федором (Барятинским. — А. М.); не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил: прогневали тебя и погубили души на век».

Разумеется, Екатерина простила Алексея Орлова, князя Федора Барятинского и других участников убийства ее мужа. Ведь она не могла поступить иначе. А письмо Орлова, напоминавшее о печальном эпилоге успешного захвата власти, императрица спрятала в шкатулку для особых бумаг, где оно и было найдено после ее смерти сыном Павлом.

Тело покойного императора было привезено в Петербург в Александро-Невскую лавру и выставлено для прощания с народом. Лицо Петра III было открыто, его все могли видеть.

Это развеяло слухи о «странной» смерти императора. По просьбе сенаторов и согласно особому определению Сената, в заботах о слабом здоровье Екатерины, она «не шествовала к погребению императора Петра III», которого скромно, без оказания царских почестей похоронили в храме Александро-Невской лавры рядом с бывшей правительницей Анной Леопольдовной.

Прусский король Фридрих II, разговаривая с графом Сепором, который ехал посланником Парижского двора в Петербург, о событиях 28 июня 1762 года высказался так: «Отсутствие мужества в Петре III, несмотря на советы храброго Миниха, погубило его: он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают спать».

Переворот 28 июня 1762 года явился последним при русском дворе в XVIII столетии. Дело 28 июня завершило собой череду дворцовых переворотов XVIII века, осуществляемых гвардией. Но в отличие от всех предыдущих этот переворот имел поддержку населения, имел народную окраску. Кроме того, дело 28 июня имело другой политический характер: гвардия впервые выступила самостоятельной политической силой, низвергая революционно законного носителя верховной власти.

Через три дня после событий Екатерина II писала своему другу Станиславу Понятовскому в Польшу: «Переворот, который только что совершился на мою пользу, похож на чудо. Прямо невероятно единодушие, с каким все произошло». В Манифестах от 28 июня и 6 июля 1762 года Екатерина II объясняла народу, что переворот произведен якобы по желанию «всего отечества», т. е. по воле тех, к кому она обращалась. На самом же деле у нее не было никакого права претендовать на русский престол: ни династического, ни вытекающего из действовавшего тогда закона Петра I о престолонаследии. Ее муж, Голштинский герцог, внук преобразователя, был официально объявлен Елизаветой Петровной наследником на основании петровского закона. Насильно отняв власть у мужа, Екатерина не передала ее своему сыну, цесаревичу Павлу, который имел законное право на престол. Ну а поскольку Екатерина Алексеевна не имела прав на владение державным скипетром, то у нее не было другого выхода, как сослаться на то, что это право даровано ей волей русского народа и Богом!

Важным актом утверждения на российском престоле являлась коронация в Москве, и Екатерина II придавала этой исторической традиции большое значение. О предстоящем торжестве население было извещено Манифестом от 7 июля 1762 года. Подготовку коронации императрицы поручили сенатору, генерал-фельдмаршалу, президенту Военной коллегии князю Никите Трубецкому и выдали ему на эти цели 50 000 рублей.