Без пощады - Роберт Энтони Сальваторе

- Атрогейт! - воскликнул Бренор, заметив своего щитового дварфа, которого считал погибшим в Терновом Оплоте. - Ох, у вас всех столько историй!

- И начну я с самого важного, - мрачно сказала Ивоннель. Она сняла с плеча мешок. - Об этом нелегко говорить.

Она замолчала и глубоко вдохнула, и все, кто пришли с ней, задержали дыхание.

У Кэтти-бри дрогнуло сердце. Она знала. В этот момент, в этот ужасный момент, она уже всё знала.

- Дзирта не стало, - объявила Ивоннель. Она положила мешок к ногам Кэтти-бри, и когда ткань соскользнула, наружу показалась рукоять знакомой сабли.

- Не стало? - спросил Бренор. - Что значит «не стало»?

- Паук, - выпалил Реджис, бросившись вперёд просто потому, что должен был. Он направился прямиком к жене и рухнул в её объятия, нуждаясь в поддержке.

- Его не стало, - повторила Ивоннель.

- Где тело? - потребовал Бренор, повысив голос и начиная разъяряться.

- Не стало? - спросил Джарлакс.

Ивоннель кивнула.

- Но он не погиб, - сказал Джарлакс.

Ивоннель пожала плечами.

- Это был захватчик, - напомнил Джарлакс. - Паук забрал его, а значит, Дзирт мог стать пленником в Бездне.

- Тогда мы отправляемся в Бездну! - прорычал Закнафейн, и Бренор громко согласился — как и Артемис Энтрери к удивлению прочих.

Но Кэтти-бри даже не слушала. Она не слышала ничего, кроме стука крови в ушах. Она смотрела на Ивоннель, казавшуюся самой опытной здесь, и на Джарлакса, у которого всегда был наготове ответ... но нет, они как будто были вне её досягаемости, очень далеко, неразличимы.

Как и их голоса, как все голоса, спорившие и орущие друг на друга, обещая драку или что-то... что-то...

Ей показалось, что в ухе жужжит москит. Как в тот день, ранним утром, когда они с Дзиртом ехали по дороге к югу от Мифрил-Халла. Тот москит, да — она не могла его разглядеть, потому что не могла открыть усталых глаз, только слышала бесконечное жужжание.

В этот ужасный момент всё казалось ей размытым, кроме рукояти. Такой необычной, такой знакомой.

Рукоять.

Она потеряла Дзирта.

Она не знала, что делать.

Поэтому она закричала.

Просто закричала. Насколько хватало лёгких, изо всех сил, она бросила наружу барьер чистого отрицания, поток проклятий всем богам, её богу, любому богу — самому божественному правосудию, ведь как такое могло случиться?

Она просто кричала.

И когда она выплеснула всё наружу, колени задрожали и подвели её. Она рухнула — но Закнафейн, такой же проворный и ловкий, как его сын, подхватил и поддержал её. Другие тоже быстро подоспели — Реджис с зельем в руках, чтобы восстановить её силы, и вскоре она снова встала на ноги, извинившись, а потом почувствовав себя глупо за то, что извиняется.

Мир кружился, а её мысли кружились ещё быстрее.

Она оттолкнула все мысли прочь, и когда Бренор, возлюбленный отец, подошёл, чтобы обнять её, она вытянула руки, останавливая его.

- Не надо!

- Девочка? - спросил дварф, по щекам которого струились слёзы. Он снова шагнул к ней.

- Я не могу, - сказала она, подняв перед собой ладони в защитном жесте. Она знала — просто знала — что если кто-то коснётся её, пытаясь утешить, она расклеится.

Расклеиваться было нельзя. Не здесь. Не сейчас.

Она боролась со своей болью — такой боли она и представить себе не могла. Она позволила мыслям бурлить — её ребёнок... их ребёнок... Дзирт... в его руках — и бурлить дальше, подобно водовороту, чтобы они все стекли вниз, чтобы она похоронила их под океаном слёз.

Кэтти-бри всегда знала, что это случится — такова была избранная ими жизнь.

И это уже случилось! С ней, с Реджисом, с Вульфгаром, с Бренором! Они попали в загробную жизнь и вернулись.

Но нет, она просто знала, что на этот раз — нет. Она знала, какую сделку заключила с Миликки, когда та держала их четверых в Ируладуне. Тогда были особые обстоятельства, Волшебная Чума, и они воскресли из-за Миликки, а не ради желаний простых смертных.

Больше такого не случится. Второго божественного вмешательства не будет — таковы условия сделки. Никакого воскрешения.

Она смотрела на рукоять — прекрасную адамантиновую рукоять, выполненную в форме клыкастой пасти охотящейся кошки.

Долг. Ответственность.

Она снова смогла сосредоточиться, но дрогнула, заметив устремлённые на неё взгляды окружающих. Жужжание пропало. Осталась тишина.

Дзирта не стало.

Долг. Ответственность.

Они все были в беде. Она была в беде. Её ребёнку грозила смертельная опасность.

Долг. Ответственность.

Но сейчас... когда их ребёнок... их ребёнок, её ребёнок, ребёнок Дзирта — в опасности!

Женщина зарычала и отстранилась от обступивших её друзей, опустившись к мешку, который Ивоннель положила у её ног.

Она порылась внутри и выудила сначала Гвенвивар. Возлюбленная Гвенвивар, которая была намного большим, чем просто волшебная вещица, большим, чем просто товарищ. Гвенвивар была семьёй, и Кэтти-бри решила, что отдаст ониксовую статуэтку только своему ребёнку — ребёнку Дзирта.

Затем она нашла пряжку для пояса, волшебный предмет, созданный ею самой, внутри которого хранился Тулмарил Искатель Сердец — лук Кэтти-бри, который она отдала Дзирту. Она сняла пряжку с пояса и сунула в свой кошель.

Она двигалась методично, помня о долге, чтобы держаться прямо. Ей нужно было подумать, что делать дальше, и не думать о травме и грядущих испытаниях, о жизни без Дзирта или о возможности найти способ — хоть какой-нибудь способ — вернуть его.

Она взяла пивафви Дзирта, чудесный, искусный плащ, не знавший износа. Его раздобыл для Дзирта Джарлакс. Кэтти-бри подняла плащ и вдохнула запах Дзирта, зарылась в него лицом.

Она повернулась и протянула плащ Джарлаксу, но тот поднял ладони и покачал головой, отказываясь.

- ...твой, - сказал он, и было видно, что ему тяжело говорить в этот ужасный момент. - Оставь его... носи. Умоляю тебя.

Она ещё немного порылась в мешке, и обнаружила, что испытывает всё большую и большую решимость. Спустя несколько мгновений она встала и посмотрела на Ивоннель.

- Подвеска для Андахара? - спросила она.

- Дзирт взял её, чтобы убежать от паука, - ответил Атрогейт раньше Ивоннель.

- Он хотел увести чудовище как можно дальше от всех нас, - добавила Ивоннель.

Кэтти-бри кивнула, затем вернулась к мешку, вытянув наружу пояс и мифриловую рубаху, наручи, которые Дзирт носил на ногах. Она подняла всё это перед собой — наследство её возлюбленного. Повинуясь импульсу, она