Освобожденный Франкенштейн - Брайан Олдисс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И они не заставили себя ждать! Их фигуры трудно было разглядеть на фоне огромной темной стены позади них. Но робкий красный свет выхватил из темноты их силуэты, когда луна — в виде тонкого полумесяца — впервые показалась на небе. Они уже добрались до города и собирались войти в него.
Во мне росло, леденя душу, новое подозрение. У меня не было никаких гарантий, что этот город возвели человеческие руки. К какому человеческому городу могли бы так смело и свободно приблизиться эти изгои? Этот город окажет им гостеприимство — быть может, именно их он и приветствует неуемным разгулом света. Это достойный их город, город, построенный их собратьями, город, в котором живет их племя. Будущее вполне может быть за ними, а не за нами.
Догадки. Подтверждение или опровержение должно последовать позже.
Я вставил в пулемет магазин. Высветился код, оказалось, что каждая пятая пуля была трассирующей. Отворялись врата далекого города. Свет, выплеснувшись из-за них, выхватил две огромные фигуры. Я открыл огонь, когда они шагнули внутрь города.
Сверкающая линия огня прочертила разделяющее нас пространство. Я увидел, как цели достигли первые пули, и продолжал стрелять, крепко стиснув зубы, прижавшись глазом к прицелу. Одна из фигур — женская — словно вспыхнула. Она закружилась на месте. В гневе вскинула руки. Ее настигали все новые трассирующие пули. Казалось, что, падая, она развалилась на части.
Он — я попал и в него! Но он бросился в сторону, нырнул из света во мглу, лишив меня отличной мишени — своего силуэта. Я потерял его из виду.
Потом вновь нашарил прицелом. Он приближался! Выжимая из себя всю свою немыслимую, чудовищную скорость, он мчался через ледяную пустошь прямо на меня, работая руками и ногами с невероятной для любого смертного скоростью.
На шлеме его лица промелькнула жестокая усмешка, пока я судорожно разворачивал ствол, чтобы лучше прицелиться. Что-то заело.
Выругавшись, я взглянул вниз. Я защемил кромку своего спального мешка.
Выдернуть его было делом полусекунды, но за это время он почти добрался до меня.
Не знаю, как мне это удалось, но я подхватил пулемет и выстрелил с бедра. Трассирующая пуля попала в него, когда он ринулся вверх по склону. На груди у него вспыхнуло пламя. Оглушительный рев ярости вырвался изо рта. Он повалился назад, разрывая на себе пылающую одежду.
Отдача всего одной разрывной трассирующей пули чуть не разорвала мое тело пополам. Выпустив пулемет, я, шатаясь, повалился на колени.
Но меня подстегнул страх перед чудовищем. Я видел, как он катился, охваченный дымом, вниз по склону нунатака, как остался лежать лицом вниз среди камней и осколков льда, как его омерзительное пальто лизали языки пламени. Лошади, обезумев от ужаса, порвали свои путы и умчались прочь по ледяной равнине.
Стискивая в руке пистолет, я медленно спустился по склону к тому месту, где лежала огромная фигура. Она пошевелилась, медленно перевернулась, с трудом села. Лицо ее было черно. Его затенял дым.
Даже на грани разрушения монстр все еще продолжал давить на меня каким-то чудовищно парализующим очарованием, которое уже не раз отклоняло меня от цели и в прошлом. Я прицелился в него, но не выстрелил — даже когда увидел, что он подбирается, чтобы вскочить на ноги.
Он заговорил:
— Пытаясь уничтожить то, что не можешь понять, ты уничтожаешь самого себя!
Только это отсутствие понимания и заставляет тебя видеть большие различия в нашей природе. Когда ты ненавидишь и боишься меня, то веришь, что причиной этому — наши различия. О нет, Боденленд! Из-за нашего подобия выпестовал ты в себе такое отвращение ко мне!
Он не мог встать. Из груди у него вырвался глухой кашель и на абстрактном шлеме, служившем ему лицом, произошли перемены. Швы, наложенные когда-то Франкенштейном, разошлись, старые рубцы раскрылись, прочерчивая контуры карты; нарушилось все выражение лица, и я увидел, как медленно сочится из трещин кровь. Он поднял руку — не к лицу, к груди, где боль была сильнее всего.
— Мы принадлежим разным Вселенным, — сказал я ему. — Я — естественное порождение природы, а ты — жуть, нежить! Я был рожден, ты был изготовлен… — Наши Вселенные — одна и та же Вселенная, где правят боль и воздаяние, — хрипло и медленно промолвил он. — Смерть и у меня, и у тебя
— это угасание. Ну а рождение. . . когда я впервые открыл глаза, я знал, что существую, — точно так же, как и ты. Но кто я был, где и почему, я не ведал, — точно так же, как и ты! А что до промежутка между рождением и разрушением, мои намерения, как бы ни были они извращены, остаются для меня более ясными, чем, подозреваю, для тебя твои. Тебе неведомо сострадание…
Его передернуло от боли, и он не мог продолжать.
Опять я набрался было духу выстрелить, но в небе засверкала и взорвалась в вышине ракета, отвлекая меня от моего намерения. Она раскрылась тремя огромными гроздьями пламени, которые безмолвно висели в небе, покуда не угасли. Вероятно, сигнал. Кому, чему — я не знал.
Прежде чем зловещий свет угас, чудище у моих ног произнесло:
— Вот что скажу я тебе, а через тебя и всем людям, коли окажется, что достоин ты вновь соединиться со своим племенем: смерть моя будет висеть на вас более тяжким грузом, нежели моя жизнь. Сколько бы ярости я ни накопил, ей не сравниться с вашей. Более того, хотя ты стремишься меня похоронить, на самом деле ты будешь все время меня воскрешать! Однажды освобожденный, я свободен!
На слове "воскрешать ", произнесенном со свирепостью, павшая тварь сумела наконец встать на ноги и стояла против меня; огонь все еще потрескивал у нее на груди и на горле. Хотя стоял он на склоне заметно ниже меня, все равно он надо мной возвышался.
Я выстрелил трижды, целясь в его просторную шинель. На третьем выстреле он повалился на одно колено и, обхватив голову, громко закричал. Когда он вновь взглянул вверх, мне показалось, что у него отвалилась половина лица.
— С вами покончено, — сказал я. Меня вдруг наполнили спокойствие и ощущение Триумфа.
Тварь ускользала из сферы моего влияния. Он меня больше не видел. Но прежде чем умереть, он заговорил еще раз:
— Они подумали, что я ушел, ибо в тот день, так выпало, я был не там, обременен и скован странствием диковинным и темным, в далекой вылазке к вратам, где ад…
Он в последний раз попытался встать, но потерял равновесие и упал ничком, одна его рука выпросталась вбок, в неуклюжем жесте раскрыв наружу ладонь. Я оставил его среди льда и струек дыма, чтобы вскарабкаться обратно на вершину нунатака. С монстром было покончено, окончены и мои странствия.
Весь дрожа, я установил пулемет обратно. Если на меня нападут другие, они встретят тот же прием, что и монстр, пока я не встречу своего Создателя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});