Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иные цверги держали в хозяйстве каменных жуков, гигантских жуков-оленей и жуков-носорогов. Но настоящим кормильцем цвергов считался офунгал, или глубинная тля. Это крупное медлительное насекомое давало сладкое питательное молоко, которым кормили и семью цвергов, и любимцев детей — саламандр и рубиновых жаб.
Грибничеством и слизневодством занимались почти все цверги, они копошились внутри собственных стен и никогда не покидали своих городов. Иные, однако, домашнему хозяйству предпочитали охоту. Мясо трунгала и ушурканфа подавалось самому королю, охотники получали из его рук щедрые награды, но обыватели их считали надменными хвастунами и нередко отрекались от них как от родни.
Семьи цвергов были обширными. Все они друг другу приходились сестрами и братьями, а потому родство для них, кроме самого близкого, ничего не значило. Пакостить родителям и обворовывать своих детей цвергам запрещалось совестью. Но уже в убийстве двоюродного брата не было ничего преступного, если этот брат оказывался твоим обидчиком или должником. Цверги никогда и ничего не прощали, обида же их переходила к детям с молоком.
Они жили в огромных сталагмитах, а когда места в доме растущей семье не хватало, с удовольствием его перестраивали. Цверги любили творить, и строительство было одним из главных выражений этой любви. В этом ремесле они использовали не только камень, но все, что удавалось им разыскать. Дверями и навесами часто служили жучиные панцири, гигантские кости шли опорами и перекрытиями. Цверги зажигали глаза подземных тварей магией и подвешивали фонарями, украшали дома ожерельями из нанизанных на жилы огромных зубов и когтей. Они выдували из сильгиса животные фигурки и ставили их под шляпки гигантских грибов в садах. Они возводили статуи из камней и металлов, раскрашивали и наряжали в одежды из шелка сукновалов. Они мостили дворы разноцветными камнями. Но больше всего они любили сооружать стены. Каждый цверг считал своим долгом укрепить кладку и увеличить высоту стены своих предков. Прежде низенькие заборы спустя тысячелетия со своего основания сейчас походили на стены неприступных замков. За ними цверги прятали от соседей секреты и внутри одного замкнутого мира возводили второй. Но самый ценный третий мир, находился в их домах. Здесь жили их семьи и хранились ценности, которые прижимистые цверги держали в огромных сундуках. Помимо высоких стен их оберегали защитные чары и верные приживалы-сторожа.
Однако нередко цверги жили анахоретами, столь велика была в них любовь к одиночеству. В их крошечных домах хватало место только для сна, а свои пустые жилища они никогда не расширяли и не обустраивали. Питались они подножным кормом, а разговаривали только с духами. Отшельники выражали свою волю через пращуров.
Пращурами становились самые старые цверги, которые доживали до четырехсот лет. Считалось, что срок выше этого даруется духами неслучайно и таким цвергам есть чему поучить других. Пращуры являлись советниками короля и носителями воли народа. Они подчинялись королю, но общим согласием могли его сменять.
Отдельным чином стояли кузнецы цвергов. Они не участвовали в политике, но являлись военной вершиной города, и в их руках была сосредоточена вся истинная народная власть. Они стояли выше военачальников, ибо решали, чем оснащать армию. Кузнец мог отказать в просьбе и простому обывателю и королю, и даже решение пращуров не могло на него повлиять. Жили кузнецы в сталагмитах, выступающих из кипящего озера и называемых клыками Атнамора.
Латбир вел гостей лабиринтами Гортунгаша. Теперь уже высокие стены полностью скрывали признаки его обитаемости, и Язару представлялось, что хотя он и спускался в город, но оказался на дне ущелья или глубокого рва. Порою на улицах все же мелькали вывески, указывающие на занятия их жильцов, — здесь жил зелейник, там гончар, здесь портной, там стряпчий. Но обыкновенно цверги столь старательно хранили свои секреты, что часто с улиц невозможно было понять, как попасть к ним во двор, и живет ли вообще кто-то за высокими стенами. Цверги редко покидали дома, а разговаривали мало и негромко, так что по многу дней кряду в Гортунгаше стояла кладбищенская тишина.
Пустынными закоулками они вышли к озеру. Здесь уже было гораздо светлей. Лава Атнамора бурлила и шумно перекатывалась, словно в огне обитал невиданный исполинский зверь. Сталагмиты кузнецов цеплялись за берег каменными узенькими мостками, а в центре озера лежал островок Короля, полностью занимаемый дворцом Орховуром.
Это была огромная базальтовая глыба, поднятая из недр Атнамора. Над ней звенели кирки цвергов, ее обтачивали молоты ванапаганов. И как всякий горожанин Гортунгаша король перестраивал и облагораживал свой дворец. Орховур сиял большими сильгисовыми глазами-окнами и подобно ежу щерился множеством зубчатых шпилей. Они венчались золотыми коронами, и от каждого шпиля к озеру тянулась ансуровая цепь. Самый крупный из них был колокольней, огромный бронзовый колокол которой виднелся даже с берега. Он назывался Горевестником, ибо созывал цвергов лишь в тревожный час.
— Для чего эти цепи? — спросил Язар, а Иварис перевела Латбиру его вопрос. Их назначение для гостей было непонятным, ибо едва ли король в своих капризах столь расточительно использовал этот ценнейший металл.
— Они защищают город с севера, — недовольно буркнул тот и ничего не пояснил.
Берег топорщился маленькими иглами-сталагмитами. Язару и в обуви было неприятно по ним ступать, ходьба по горячим иглам отдавалась и на лице Иварис. Но босоногие цверги не укорачивали шага и даже не смотрели под ноги.
У черной круглой лодки их дожидался ванапаган. Ростом он был трех саженей, лицом человек, а сложением цверг. Его смуглая кожа была темнее кожи бронзовых цвергов, глаза же, напротив, горели желтым огнем. Его густые курчавые рыжие волосы переходили во всклокоченную бороду и висели пышной гривой на спине. Одеждой ванапаган носил шкуры трунгалов, из них же были его длинные перчатки и высокие с отворотами сапоги. Хотя собственная кожа великана была крепче шкуры
