Абсолютное оружие - Дарья Кузнецова

А, может быть, события просто удачно легли на основу сказанных до этого слов, и поэтому я приняла всё так легко. Изначально мучившие меня противоречия и сомнения в такой уж идеальности и возвышенной разумности местного общества сначала были развеяны словами, после чего тут же подкреплены действиями. Картина мироустройства, стряхнув призрак совершенства, стала логичной и понятной. Не могли такие существа, как местные носители горячей крови с их инстинктами и силой с самого начала быть смирными стражами, выполняющими свою роль. В качестве жестоких варваров-властителей они выглядели гораздо органичней.

И «обряд» этот своей грубой лаконичностью отлично вписывался в новый образ красноволосых хищников, живущих во многом инстинктами. Нормальные звериные повадки: победил соперников, покрепче поймал спорную самку, и можно использовать по назначению. Ну, а то, что в процессе ещё что-то сказать надо, просто дань уважения самому факту наличия этой речи.

В общем, точно сказать, почему я не оскорбилась, я не могла. И потому не хотела задумываться на эту тему.

Некоторое время мы с Райшем занимались тем, что действительно внимательно изучали озеро. Вода откуда-то поступала и куда-то утекала, но выраженных потоков, могущих быть частью подземной реки, не нашлось.

Потом я выбралась на берег, потому что, в отличие от горячего, особого удовольствия от пребывания в ледяной воде не испытывала, и, одевшись, уселась на одном из выступающих из воды камней. Капитан же устроился неподалёку, но — по горло в воде.

— Вы, горячие, очень странные существа, — задумчиво проговорила я, разглядывая красную макушку. — Я никак не могу отделаться от ощущения, что вы — результат какого-то крупного генетического эксперимента по выведению идеальных бойцов.

— Такая теория есть, но доказать её пока не получилось, — невозмутимо ответил капитан. — Есть даже вариант, в котором появление горячих и холодных разрушило прежнюю цивилизацию, и наши предки сначала деградировали, а потом начали развиваться вновь, — он усмехнулся. — Может быть, мы с тех пор именно поэтому и не рискуем модифицировать генный код вручную, только тщательной селекцией.

— Ладно, это в любом случае может подождать, — вздохнула я. — У тебя ведь есть план, как отсюда выбираться?

— А тебе уже надоело? — иронично хмыкнул Райш. — Есть пара идей. Но пока ещё рано уходить, надоузнать как можно больше. Как минимум, поговорить для начала с остальными аборигенами; кто что слышал, кто что видел.

— Кстати, об аборигенах. Что не так с этим мирным? Ты на него как-то странно реагируешь, — уцепилась я за возможность задать ещё один вопрос.

— Всё не так, — мужчина шумно вздохнул. — И с этим мирным, и со всей этой планетой, и с этим экранирующим психополе материалом. Мирный с самого начала повёл себя странно. Он будто и не рад вовсе перспективе спасения. Страх и недоверие женщин понятны; в конце концов, они и вправду женщины, и здесь, без постоянного незримого присутствия Совета, у них есть весомый повод меня бояться. И то в них чувствовалось любопытство и надежда. А бурных проявлений восторга глупо ожидать от настолько уставших и измученных людей; надежда ещё жива, а вот сил верить у них уже нет. Мирный же… Он не просто меня боится, он боится и ненавидит, а такие чувства на ровном месте не возникают. И особенно выводит его из себя твоё присутствие рядом со мной, а это кое о чём говорит. И ещё планета эта…

— Мне она тоже кажется странной, — согласилась я. — Кислородная, с пригодным для дыхания воздухом, с подходящей для питья водой — и вдруг какая-то пиратская база, и всё. В моём мире её бы уже давным-давно обустроили; неужели так сложно экранировать поверхность от опасного спектра света звезды?

— Может быть, по её внешнему виду сложно предсказать, что в недрах её есть вода и достаточно комфортные условия для существования. Но, в любом случае, я с тобой согласен. Уже один факт наличия кислородной атмосферы является серьёзным поводом к приведению планеты в удобный вид. Здесь явно всё не так просто. Но сильнее всего меня беспокоит этот их минерал. За всю историю нашего развития я не помню случая, чтобы неживая материя могла как-то влиять на психополе. Являться преобразователем чьей-то воли — да, но вот так! Она ведь действительно его искажает. Нужно уточнить у йали, но, по-моему, это единственное место, где они его нашли, и это вдвойне странно.

— А почему тогда здесь всем заведуют преступники? Военные бы давно уже вытеснили их, и организовали промышленную добычу, а не выколупывали ценный материал руками полутора сотен заключённых.

— Вот тут я не уверен, — с сомнением возразил Райш. — Учитывая, что это йали, это вполне могут быть и не пираты. Или прикормленные пираты, состоящие на довольстве у какого-нибудь из их правителей.

— А их несколько?

— Их очень много. Чуть ли не на каждой населённой планете по правителю, а то и по несколько. Их общество чем-то напоминает то, что было у нас в докосмическую эпоху, но лишь в общих чертах… О, а вот и остальные, — оборвал свою речь горячий, красивым плавным движением выбрался на сушу и с наслаждением потянулся. Тускло поблёскивающие капли воды усиливали сходство с бронзовой статуэткой, которое несколько подтачивалось упруго перекатывающимися под гладкой кожей мышцами. Меня настолько поглотило созерцание, что я пропустила последнее заявление мимо ушей.

Опомнилась только тогда, когда «одетый» уже Райш подошёл ближе к тому камню, на котором я сидела и невозмутимо протянул мне руку. Не ожидая подвоха, но при этом не совсем понимая, для чего бы горячему проявлять не вполне уместную галантность, я, тем не менее, послушно уцепилась за протянутую ладонь.

За что, разумеется, и поплатилась: неожиданный сильный рывок сдёрнул меня с высокого камня. Сгруппироваться перед приземлением мне не дали, равно как и приземлиться не позволили: Райш схватил меня в охапку и после этого аккуратно поставил.

— Что это было? — растерянно спросила я.

— Я не мог упустить случая, — довольно оскалился в ответ мужчина. Какого именно случая, я уточнить не успела.

— Ох, ла-арговы яйца! — раздался возглас Тарнаса. В голосе его прихотливо переплелись удивление, восхищение и ехидство.

Трое вернувшихся с «городской» прогулки замерли на входе в пещеру с озером. Точнее, замерли двое; йали, по-моему, так и не понял причину остановки, но тоже прекратил движение.

Лицо штурмовика отражало те же эмоции, что звучали в голосе, а вот мирный почему-то взирал на нас мрачно и будто с отвращением.

— Ну, Райш, ты шустрый, — хохотнул штурмовик. — Поздравляю.

— С чем? — на всякий случай уточнила я, вопросительно косясь на капитана. Нет, я, конечно, догадывалась, с чем. И понимала, что эти их обряды должны иметь какое-то ощутимое и заметное подтверждение, иначе какой в них смысл. Но вот тот факт, что всё произошедшее понятно каждому при первом взгляде, как будто написано крупными буквами на лбу, мне не понравился.

— С тем самым, — ухмыльнулся горячий, хозяйским жестом притягивая меня к себе и при этом не отводя пристального тяжёлого взгляда от смурного мирного. — Сама понимаешь, если бы результат обряда был незаметен, смысла бы в нём было немного, — подтвердил мои мысли он. Я внимательно оглядела лицо мужчины, особенно отметив стиснутые челюсти и губы, готовые разойтись в угрожающем оскале, и благоразумно решила не развивать сейчас эту тему. Ещё мгновение поколебавшись над вопросом «а надо ли?», решила, что надо, и, извернувшись под сильной рукой, прильнула к его боку.

Мне было неспокойно. Реакция Райша на присутствие мирного была неадекватной. Его инстинкты явно говорили за то, что человек этот представляет опасность. Какую опасность для горячего может представлять хмурый и невоспитанный мирный мужик, я даже примерно не догадывалась, но чутью капитана доверяла. Тем более, мне самой он тоже казался по меньшей мере странным. Может, он просто психически болен?

Глава 29 Райш

Я чувствовал себя потрясающе. Даже вот так сходу не мог вспомнить ещё какой-нибудь момент жизни, когда я был близок к подобной невозмутимой гармонии с собой и окружающим миром. Инстинкты удовлетворённо помалкивали, разум был холоден и собран, тело — удовлетворённо расслаблено.

Правда, долго наслаждаться этим состоянием не получилось. Явилась остальная часть нашей группы, и от благодушной невозмутимости не осталось воспоминаний.

Мирный буквально сочился отвращением и ненавистью. Настолько густой и незамутнённой, что я едва удерживался от трансформации. Что и кому в этот момент отвечал, я и сам не понимал; из горла рвался угрожающий рык, вязнущий в зубах.

Экси я придвинул ближе тоже инстинктивно. Чтобы уж точно не возникло сомнений, что это — моё, и, чтобы до неё добраться, придётся переступить через мой труп.