Лидер «Ташкент» - Василий Ерошенко

Вскоре группа «мигов», помахав нам крылышками, проносится дальше на запад. Там уже виднеются мачты «Безупречного», которого мы догоняем. А несколько минут спустя со стороны крымского берега появляются «хейнкели».

Играем боевую. Армейцы на палубе прилаживаются к своим пулеметам. Балмасов по радио предупреждает о противнике наших «ястребков». «Вижу, — отвечает командир звена. — Сейчас мы им дадим!».

«Хейнкели» разделяются на две группы. Ту, что устремилась к «Безупречному», с ходу атакуют «миги», и кажется, что воздушный бой завязался прямо над эсминцем. Другую группу, нацелившуюся на «Ташкент», встречает завесой шрапнели наша четвертая башня. Вслед за ней открывают огонь автоматы.

— Сбит фашист! Сбит! — доносятся сквозь треск пальбы чьи-то возгласы. Сбит там, над «Безупречным». В бинокль вижу, как падает в море дымящийся бомбардировщик. Сбили его, очевидно, истребители. Армейцы у нас на палубе кричат «ура».

— За своими следить! За своими! — строго напоминает Балмасов сигнальщикам. «Свои» — это те «хейнкели», которые атакуют «Ташкент».

Они проходят над лидером довольно высоко, окруженные разрывами наших снарядов, и сбрасывают бомбы неточно, далеко от корабля. Уже отбомбившись, два самолета почти одновременно выходят из общего строя, и за обоими начинают тянуться хвосты черного дыма. Это работа нашей «башни смеха». Однако подожженные «хейнкели» не хотят падать в море. Снижаясь и дымя, они тянут к берегу. Но к кораблю эти два сегодня уж не вернутся.

На сорокаузловом ходу догоняем и оставляем позади «Безупречный», для которого максимум — тридцать четыре узла. Пока корабли близко, обмениваемся с Буряком семафорами. «Все в порядке, готовы к отражению новых атак», — передают от Петра Максимовича. На палубе у него такая же картина, как и у нас: сибиряки, расставив где только можно свои пулеметы и «пэтээры», держат круговую оборону.

«Ястребки», сделав над кораблями прощальный круг, поворачивают к Новороссийску — провожать нас дальше они не могут. А вражеские аэродромы будут все ближе и ближе.

— Перерыв окончен, идут опять… — объявляет полчаса спустя Орловский. Зоркий старпом, почти не отрывавшийся все это время от бинокля, первым заметил новую группу самолетов, опередив сигнальщиков.

Это снова «хейнкели», быть может, те же самые, успевшие заправиться и подвесить бомбы. Опять разделяются на две группы. А высота теперь другая, не больше тысячи метров. Знают, что мы уже без прикрытия, и ведут себя нахальнее…

Бомбы ложатся ближе, чем в первый раз. Делая резкие повороты, «Ташкент» срезает бортом не успевшие осесть водяные столбы. Они рушатся на палубу, надстройки, мостик.

Ослепленный хлынувшим и на меня «душем», я пропустил мгновение, когда в бомбардировщик попал зенитный снаряд. Отряхиваясь от воды, слышу крики восторга на палубе и лишь тогда замечаю падающий самолет. Молодец Макухин! Впрочем, вероятно, и автоматы Гиммельмана ему помогли.

Наступает передышка, но она короткая — впереди еще одна группа бомбардировщиков. Поворачиваю прямо на них, так выгоднее. Тем временем сигнальщики успевают связаться с «Безупречным». Там, как и у нас, ни потерь, ни повреждений нет.

Отбиваем новую атаку. Общий огонь корабельных и армейских зенитных средств сливается в оглушающий треск. Но огонь огнем, а не меньше значит и маневр. Стараюсь не пропустить момент, когда первые бомбардировщики подойдут к точке сбрасывания бомб, и круто поворачиваю корабль влево. Поворот выручает — бомбы ложатся в стороне. И еще один самолет задымил. Ну и день сегодня у наших зенитчиков! А до «Безупречного» эта группа бомбардировщиков не дошла разрядилась по «Ташкенту», ничего не достигнув.

Солнце наконец садится в море, окрасив полнеба багровым заревом заката. В густых сумерках проходим мимо далекой Ялты. Смутно белеют в окулярах бинокля корпуса бывших санаториев. Все еще трудно представить, что и в этих светлых дворцах хозяйничают фашисты.

Остаток пути до Феолента проходим спокойно. Но если было столько атак в открытом море, то тут уж нас обязательно кто-нибудь ждет. Новик еще раз напоминает командирам башен: по катерам, как и по торпедоносцам, огонь открывать самостоятельно!

Обрывистый мыс вырастает прямо по курсу черной стеной. Темнота скрадывает расстояние. Кажется, корабль вот-вот врежется в громадную скалу. Сейчас поворот… Еремеев прильнул к пеленгатору. И в этот момент — почти одновременные доклады дальномерщика и сигнальщиков:

— Катер справа без хода!

— Катер слева! Дал ход!..

Гремят выстрелы носовых башен. К ним присоединяются зенитки — батарея Гиммельмана в первый раз бьет не по самолетам, а по морской цели.

Вот и встретились с «масами». Два итальянских катера подкарауливали лидер, дрейфуя с выключенными моторами. Рассчитывали, очевидно, атаковать с предельно короткой дистанции именно там, где близость берега ограничивает наш маневр.

Но атакуем мы! «Ташкент» первым открыл огонь, не пропустив и момент поворота.

— На катере взрыв! — кричит сигнальщик. Вижу и сам: один из «масов» охвачен огнем. Затем его заслоняют всплески от наших снарядов. Другого катера не видно, однако ясно, что и у него, атака не получилась. «Ташкент» мчится дальше к Херсонесу. Внезапно наш курс пересекает на бреющем какой-то большой самолет, должно быть, взлетевший с воды торпедоносец. Он так близко вынырнул из темноты, что на мгновение показалось: вот-вот столкнется с кораблем или пройдет прямо над полубаком. Наши пушки и пулеметы сибиряков бьют по шарахнувшейся в сторону машине чуть не в упор. Не попасть в нее просто невозможно, и самолет плюхается в воду. Какой-то шальной торпедоносец! Торпед он не сбросил и сам подставил себя под удар.

На Инкерманском створе сбавляем ход. Теперь уж, считай, мы в Севастополе. Как-то там «Безупречный»? Он еще только подходит, к фарватерам…

Во второй раз уже увереннее входим в Камышевую, ориентируясь по темной башне Херсонесского маяка и едва мерцающим синим огонькам створных знаков. Причальная баржа полузатоплена — очевидно, за это, время в нее попал снаряд. Через осевшую баржу перекинут на берег деревянный мостик. На берегу та же картина: ряды носилок и толпа ходячих раненых. Кажется, их еще больше, чем в прошлый раз. Над Севастополем — такое же зарево. Как только остановили машины, стал тревожно громким непрестанный гул артиллерийской перестрелки вокруг города.

Сибиряки, выкатив на берег свои пушки, помогают краснофлотцам выгружать боеприпасы. Удивительно ладные, сноровистые эти солдаты, нигде не теряются. На корабле чувствовали себя словно дома. И здесь, на отрезанном от Большой земли «пятачке», тоже сразу ведут себя по-хозяйски. Такие люди, вероятно, способны творить в бою чудеса.