Посвисти для нас - Эндо Сюсаку

— Папа не такой человек. Но если у вас работа?..

— Есть немного. Извините, я пойду. Мы еще увидимся? — спросил Эйити, глядя девушке прямо в глаза. По сути, он спрашивал, как она к нему относится. — Значит, увидимся?

— Да, — кивнула Ёсико, беря протянутую руку Эйити.

«Все идет как надо».

Проводив глазами входившую в ворота дома Ёсико, Эйити сел в такси. Душа его пела. Он еще чувствовал прикосновение ее руки. Пусть он пока не завоевал ее, но этим вечером ему удалось построить прочный плацдарм для дальнейшего продвижения вперед. Теперь оставалось лишь давить. Давить, давить и давить.

— Куда едем? — спросил таксист.

Эйити уже хотел сказать: «Вокзал Синдзюку», но решил, что тратить лишние деньги на такси, когда рядом нет Ёсико, неразумно.

— К ближайшей станции метро.

«Интересно, расскажет она отцу о сегодняшнем вечере? — Держась за кожаную петлю в вагоне метро, он с легким беспокойством задавал себе этот вопрос. — Вряд ли она скажет что-то, что может его рассердить. Ничего неподобающего я не делал… Нет причин мне разнос устраивать».

Эйити добрался до дома в начале одиннадцатого. Заглянув, как обычно, в гостиную, поздоровался с отцом, который сидел один и выписывал иероглифы, и направился умываться.

— Можно тебя? — окликнул его отец.

— Что?

— Присядь, — приказал он сыну. Лицо его, против обыкновения, было сурово. — Ты был сегодня на похоронах?

— На похоронах? Чьих?

— Айко Нагаямы. Твоей бывшей пациентки…

Эйити невольно скривился:

— Врач не может ходить на похороны каждого пациента.

— А я… там был, — проговорил Одзу тихо. — Думал, ты придешь, но ты не пришел. От больницы был кто-нибудь?

— Хм! Сомневаюсь. Однако… ты чудак, отец. Ходить на такие похороны…

— Ты вправду так считаешь? Но ведь… на тебе же лежит ответственность… за ее смерть.

— На мне? Ты шутишь?..

Одзу разгневанно посмотрел на сына. Никогда прежде он не был так зол на него, как в этот момент.

— Только не говори, что ты ни при чем! Я в медицине ничего не понимаю, но в газете…

— Ах, в газете? Вот оно что! Все это чепуха. Она умерла вовсе не от нового препарата.

— Если виноват не препарат, то кто или что?

— Сколько раз можно повторять? У нее был рак в последней стадии!

Возразить Одзу было нечего. Он не был врачом, и у него не было никаких оснований что-либо возразить на слова сына о том, что не препарат стал причиной смерти Айко.

— Но в газете написано, что ваше отделение испытывало на ней новое лекарство без ее согласия…

— Я не знаю, о чем там пишут в газетах.

— Ты хочешь сказать, что вы не применяли новое лекарство?

— Применяли! Но не яд же ей кололи! Мы использовали этот препарат, чтобы ее лечить. Тебе не кажется, что безответственно осуждать нас за то, что мы делали из лучших побуждений? Кроме того, не я выписывал ей этот препарат. Мелкие сошки, вроде меня, дают пациентам лекарства по распоряжению начальства. Так что препарат применял мой непосредственный начальник по фамилии Курихара.

С холодной усмешкой на губах Эйити обрушил на отца поток слов. Приперев его к стенке и увидев, что тот начал запинаться, сын добавил:

— Так или иначе, мне хотелось бы, чтобы ты перестал рассуждать о вещах, в которых не разбираешься. И вообще, какое отношение к тебе имела эта пациентка?

— Никакого.

— Раз так, зачем ты вдруг отправился на ее похороны? Странно как-то.

Одзу молчал, не удовлетворенный разговором с сыном. Логика была на стороне Эйити, но принять ее он почему-то не мог.

— Мне очень неприятно. Я прихожу с работы усталый, и ты ни с того ни с сего набрасываешься на меня. Какое право у тебя со мной так разговаривать? Давно собирался тебе это сказать, но мы с тобой думаем по-разному. Прошу в дальнейшем ничего не говорить о том, чем я занимаюсь.

Выпалив эти слова, Эйити, громко топая, выскочил из гостиной.

Нобуко и Юми, затаив дыхание прислушивавшиеся в соседней комнате к перепалке отца и сына, тихонько заглянули в гостиную.

— Не надо было ему ничего говорить на ночь, — дрожащим голосом проговорила Нобуко. — В последнее время он так переживает, сильно устает.

— Угу. — Одзу кивнул, сдерживая охватившее его возбуждение.

Он знал, что между ним и сыном пролегла непреодолимая пропасть. «Эйити совершенно не понимает, почему я на него разозлился. И вряд ли когда-нибудь поймет».

Оказавшись в своей комнате на втором этаже, Эйити, подавляя раздражение, думал:

«Когда-нибудь придется съехать отсюда. Этот дом, семья уже не имеют никакого отношения к моей жизни и карьере. Скорее, больше мешают…»

Через несколько дней после отставки Курихары профессор Ии совершал обход в отделении.

Сотрудники отделения, как обычно, собрались у входа на первом этаже и раскланялись перед Стариком, появившимся в сопровождении завотделением. Один из сотрудников уже вызвал лифт и ждал, пока Старик вошел в кабину.

На четвертом этаже вся свита переходила из палаты в палату, внимательно наблюдая за тем, как Старик осматривает пациентов.

— Ну, как самочувствие? Нормальное?

— Да, доктор.

— Идете на поправку. Можете не беспокоиться.

Эти же слова говорили больным рядовые сотрудники отделения, но в устах Старика они приобретали больший вес и вызывали у пациентов радостную улыбку.

Обойдя несколько палат, процессия подошла к двери палаты, где еще две недели назад лежала Айко Нагаяма. Эйити наблюдал за выражением лица Старика, но его лицо не выражало никаких эмоций.

Ничто в палате не изменилось. Маленькие пятна на стенах, грязноватые окна, кровать — все оставалось как прежде. Единственное — исчезли горшки с цветами, которые так любила Айко. На кровати в ожидании визита профессора сидел средних лет мужчина в новенькой пижаме.

— Вам, наверное, здесь скучно? Может, кое-какие анализы сделаем?

Дав распоряжение насчет анализов наблюдающему врачу по фамилии Минэ, Старик добавил:

— Состояние стабильное, думаю, все будет хорошо.

Засовывая стетоскоп в карман, он пустился в разговоры с пациентом.

Все шло так, будто две недели назад в этой палате ничего не произошло. Сотрудники стояли с ничего не выражающими лицами, а новому пациенту вовсе не обязательно было знать, что произошло в палате, в которую его поместили. За окном по небу плыли легкие облака, издали доносился шум автомобилей.

— Ну, поправляйтесь…

Сотрудники опять сгруппировались и направились в коридор.

В полдень обход был завершен, и Эйити, вернувшись в клиническое отделение, собирался на обед, когда курьер принес ему срочное письмо.

На обороте конверта он увидел имя Ёсико Ии. Сердце его застучало, и он распечатал письмо.

«Большое спасибо вам за тот вечер. На меня навалилась тоска и не отпускала меня каждый день, но благодаря вам я смогла вдохнуть свежего воздуха. Вы подбодрили меня, когда я совсем пала духом, и я очень вам благодарна за это.

Обещаю быть хорошей пациенткой и прошу время от времени устраивать мне лечебные сеансы. К другим врачам за консультациями обращаться не буду».

Письмо было короткое, но Эйити уловил, что она хотела сказать. Его лицо само собой расплылось в победной улыбке.

«К другим врачам за консультациями обращаться не буду».

Это значило, что других бойфрендов у нее не будет.

«Обещаю быть хорошей пациенткой и прошу время от времени устраивать мне лечебные сеансы».

Давай будем встречаться часто, намекала она.

Все идет как надо.

Эйити шел по коридору в прекрасном настроении. Впрочем, оставалась еще одна вершина. Что делать с Кэйко Имаи? Если она узнает, что у меня серьезные отношения с дочкой профессора…

«Я не такой лопух, как Курихара!»

Так что же делать? При всем при том он был уверен, что сумеет решить эту проблему как надо.

Несколько месяцев спустя…

Одзу был в командировке в Кансае. Два дня он провел в деловых встречах с разными людьми в Кобэ и Осаке. После всех дел до отправки ночного синкансэна, на котором он должен был вернуться в Токио, оставалось четыре часа. В гостиницу возвращаться не хотелось, и ему вдруг пришла в голову отличная идея.