Возроди во мне жизнь - Анхелес Мастретта

— Если я сейчас усну, то не смогу спать ночью, буду смотреть в потолок и раздумывать, есть ли кто-нибудь там, наверху.

— В таком случае, мы уходим, — сказал Эспарса.

— Да уж, пора, козлы, — ответил Андрес.

— Отдыхайте, генерал, не пейте кофе или коньяк, не нервничайте. Я вернусь завтра с утра пораньше и посмотрю, как у вас дела.

Мы остались вдвоем. Я присела на край его постели.

— Хочешь еще чаю? — спросила я, протягивая чашку.

Он поднялся, чтобы ее взять, и спросил:

— А ты чего хочешь, Каталина? Будешь флиртовать со Сьенфуэгосом? А кто такой Эфраим Уэрта [15]? И откуда он может знать, что одна твоя грудь плачет от любви и нежности к другой?

— Откуда ты знаешь эти стихи? — спросила я.

— В моем доме нет замков, которые я не смог бы открыть.

— И зачем тебе это?

— Он был другом Вивеса, верно? — спросил Андрес. — Только он плохо тебя знал. У тебя уже давно нет никаких слез — ни в грудях, ни в каком-либо другом месте. Ты даже изобразить их не можешь. А где твоя нежность, Каталина? Вот ведь наивный тип! Неудивительно, что он состоит в коммунистической партии.

Я подошла к окну. Да помирай уже наконец, бормотала я, а он всё говорил и говорил, но в конце концов уснул. Потом я легла рядом.

Через некоторое время он проснулся, положил руку мне между ног и стал меня ласкать. Я открыла глаза, подмигнула ему и сморщила нос.

— Почему бы тебе не встать и не позвать сюда Кабаньяса? — спросил он. — У меня болит нога.

— Может быть, лучше Тельеса? — предложила я.

— Нет, Кабаньяса, Каталина, я не могу терять времени.

Когда пришел Кабаньяс, Андрес уже не чувствовал ног, и язык с трудом ворочался у него во рту.

— Вы принесли оба экземпляра, Кабаньяс? — спросил он, сделав над собой усилие.

— Да, генерал, я все принес.

— Дайте мне оба.

— О чем это ты? — поинтересовалась я.

Он ничего не ответил — лишь поставил на документах подписи зелеными чернилами.

И вскоре умер.

Глава 26

Я позвала детей. Кто-то сообщил Родольфо, и в одиннадцать вечера он приехал. Он вошел — вместе со своим животом, медлительностью и привычкой командовать.

— Мы должны похоронить его в Сакатлане.

— Как скажешь, — ответила я.

— Он так хотел.

— Тогда и я тоже думаю, сеньор президент, что мы должны отвезти его в Сакатлан.

— Спасибо за понимание. Завещание я уже видел.

— Не за что. Надеюсь, всё пройдет хорошо.

— Если у тебя будут проблемы, можешь на меня рассчитывать, — сказал он.

— Надеюсь, что могу на тебя рассчитывать, но не буду иметь проблем.

— Я тебя не понимаю. Он был мне как брат, а ты его жена. Что я могу для тебя сделать?

— Просто не вмешивайся, ничем мне не помогай, и другими вдовами не занимайся. Все получат положенное, но за этим им придется прийти ко мне.

— Какие еще другие вдовы?

— Ты ведь не со своей женой говоришь. Я прекрасно знаю, что за другие вдовы и сколько есть еще детей, которые не живут с нами. Знаю, какие поместья предназначены для одних, а какие дома для других. Знаю, какие предприятия и сколько денег, знаю даже, кому какие предназначены часы и запонки.

Он молча кивнул и вышел, на миг задержавшись возле серого гроба. Попытался изобразить печальную мину, но это никого не могло обмануть.

Мой дом наполнился чужими людьми. Разумеется, их привлекло присутствие в доме Родольфо. Мужчины так и норовили сжать его в объятиях и хлопнуть по спине, женщины пожимали ему руку.

Я стояла по другую сторону гроба, не желая садиться. Всю ночь я пожимала чьи-то руки и обнималась с малознакомыми людьми. Я не плакала, лишь болтала без остановки. Для каждого человека я находила какие-то слова, вспоминала, где мы встречались и когда в последний раз виделись.

В два часа дня Фито прилег отдохнуть. Лусина принесла мне чай. Наконец-то я смогла присесть.

Рядом со мной сел Чеко. В эти минуты он казался почти ребенком.

— Как ты, мама? — спросил он.

— Все хорошо, жизнь моя. А ты?

— Тоже, — ответил он.

Больше мы не сказали ни слова.

Верания рано ушла спать. Марту осмотрел доктор — у нее кружилась голова.

— Я вижу, твой дружок даже не пришел выразить соболезнования, — заметила Адриана, когда мы остались наедине.

— Не смей так говорить, — сказала я.

— Не делай вид, что пытаешься меня воспитывать. Уже немного поздновато. К тому же все вокруг знают про Алонсо. Уверена, что он явится на похороны, как ни в чем не бывало, будто был другом покойного.

Она оказалась права. Как же она ненавидела Алонсо! Лилия, Марсела и Октавио оставались со мной до рассвета.

Всю ночь мимо меня тянулась вереница сочувствующих и соболезнующих, а я пока так и не ощутила себя вдовой.

— Преклоняюсь перед вашей стойкостью, сеньора, — сказал Бермудес — человек, всегда выступавший в роли церемониймейстера на политических мероприятиях в те времена, когда Андрес был губернатором.

— Мои поздравления, донья Каталина, — сказала супруга мэра.

Вот и всё. Думаю, я неплохо повеселилась в тот вечер.

Я находилась в центре всеобщего внимания, и это мне нравилось. Каждый входящий искал меня взглядом, и почти все стремились обнять меня и сказать хотя бы несколько слов в утешение, но больше всего мне понравились слова Хосефиты Рохас, вошедшей в гостиную решительным шагом и с гордо поднятой головой, с какой она всегда ходила по улицам — словно хотела проткнуть ей небо. Она никогда не пользовалась машиной и везде ходила только пешком. Жила она на холме Лорето и оттуда спускалась в центр города, к церкви святого Иакова или в гости, когда ее приглашали. Полагаю, что именно эти прогулки и поддерживали в ней жизнь. Хосефита крепко обняла меня, потом взяла за плечи и заглянула прямо в глаза.

— Ну что ж, — сказала она. — Я рада за тебя. Вдовство, знаешь ли, просто идеальное состояние для женщины. Супруг переселяется в мир иной, она отдает дань его памяти, как положено, а в остальном может делать все, что захочет, в том числе и то, чего не могла себе позволить при нем. Так вот, поверь моему опыту, что нет для женщины лучшего состояния, чем вдовство. Да еще в твоем возрасте. Если ты не повторишь свою ошибку, связав судьбу с другим мужчиной, скоро сама увидишь, что жизнь меняется к лучшему. Быть может, несколько неуместно тебе об этом говорить, но это правда, да простит меня покойник.

Было уже шесть часов утра, когда я решила, что пора переодеться и привести себя в порядок. К этому времени в гостиной уже почти никого не осталось. Я подошла к открытому гробу и посмотрела в лицо мертвому Андресу. Я надеялась увидеть какую-то мягкость в его чертах, сожаление о той боли, которую он причинил мне за годы совместной жизни. Но увидела лишь ту жесткую непримиримую гримасу, которая всегда проступала на его лице, когда он сердился, целыми днями не желая со мной разговаривать, озабоченный какими-то своими проблемами и мучимый головной болью, мешающей ему заснуть.

— Прощай, Андрес, — сказала я.

Скоро за тобой приедут, чтобы отвезти тебя в Сакатлан. Ты всегда хотел, чтобы тебя похоронили там, и Фито настроен тебе потакать. Как же ты уродлив! Видимо, ты навсегда останешься в моей памяти таким — с этой твоей миной. Она меня всегда убивала. Я бы все же предпочла видеть на твоем лице иное выражение; у меня слишком много хлопот, чтобы еще и переживать из-за твоей недовольной физиономии. Ты же, надеюсь, не хочешь, чтобы я повесилась от чувства вины? Ты слышал, что сказала Хосефита: без тебя мне будет намного лучше. О, как же мне не хочется идти на твои похороны; не сомневаюсь, что придется ехать в одной машине с Родольфо и всю дорогу до Сакатлана терпеть его общество. Ты будешь лежать в своем гробу, навсегда освободившись от этого наказания, а мне придется его выносить. Возможно, до конца дней. Когда же все это кончится? Лучше бы я никогда тебя не знала. Ты ведь был таким неотразимым и вскружил мне голову, когда я была совсем девчонкой.

Как ты заставлял меня смеяться, какой вызывал страх! Когда у тебя было такое выражения лица, я всегда боялась. С таким лицом ты угрожал убить Лолу. Мне-то какое дело, так ты сказал. И так во всем. Ты лишь хотел со мной трахаться, будто ничего не произошло. Что, не вышло? И кто же в этом виноват? Ты хотел, чтобы я тобой восхищалась, не переставала о тебе думать, пока ты творил ужасы? Хотел, чтобы я всё это приняла. Кем ты себя возомнил? Что ты никогда не оставишь меня в покое и будешь мучить, что я несмотря ни на что буду следовать за мужчиной, которому и так посвятила столько времени, что всю жизнь буду заниматься твоими детьми и женщинами? Ты этого хотел? Какое тебе дело до того, что думаю по этому поводу я, правда? Как думаешь, я доставлю им удовольствие и заграбастаю себе все деньги, чтобы они заявили, будто всегда знали, что я расчетливая сучка?