Вингер. Танке (СИ) - Лебедев Евгений Николаевич

— Как бы вам это объяснить? У моего покойного отца было две страсти — футбол и ВДВ. Но у него была астма, поэтому двери туда ему были закрыты. Например, песня «Никто, кроме нас» была написана мною ещё в тринадцать лет на его день рождения. В Братиславе, когда я ещё сидел на скамейке запасных, то обратил внимание на болельщика в голубом берете десантника. Он настолько был расстроен происходящим на поле! Он мне чем-то даже отца напомнил. Это был Владимир Геннадьевич. Вот я и забил этот решающий для нашей сборной гол прежде всего для него. И на Турции он помог мне сосредоточиться на игре. Поэтому я его и на Мундиаль приглашаю. Владимир Геннадьевич, — смотрю прямо в камеру. — Я давал вам мой телефон, электронную почту, адрес. После первого января, пожалуйста, свяжитесь со мной, и мы всё решим с визой, билетами и проживанием в Германии. Если сможете, захватите вашего сала, которое ваша жена делает. Помните, вы привозили его на базу? Закатанное ещё в трёхлитровой банке. Очень вкусное!

Спрашивают меня и про то, как я сочиняю песни. Но я повторяю лишь то, что говорил Малахову. Добавляю, что три песни: «Вперёд, Россия!», «Никто, кроме нас» и «Долго» подарены Рязанскому училищу, где работает наш человек-талисман. И эти песни будут исполняться группой «Воздушная академия». Рассказываю о песне для «Евровидения», что я очень благодарен Пригожину. Говорю ему большое человеческое спасибо в камеру. С меня не треснет, а человеку приятно.

Затем Владимир Владимирович осторожно подводит меня к тому, что опубликовала «Экспресс-газета».

Но я лишь смеюсь: «Хоть горшком назови, только в печь не сажай». Рассказываю отредактированную версию случившегося с моей сестрой. Познер участливо качает головой.

— Даже собранные на похороны вашего отца деньги назад потребовал?

— Да, я сам удивился.

Что интересно, в Испании люди больше возмущались изнасилованием украинки и абортами. А в России, к сожалению, этим никого не удивишь.

Люди поражены, что подарки пришлось вернуть. Что поделать? Разный менталитет. Я хотел бы рассказать, что возмущён тем, что Мануэля Руса окрестили насильником. Ведь, со слов его бывшей подружки, она встречалась с ним аж два года назад. Что же она молчала все эти годы? А где же презумпция невиновности? Где доказательства изнасилования? Но меня не поймут. Чёртова политкорректность.

Ведущий спрашивает о здоровье моей мамы. Рассказываю, как она потеряла сознание. Что я нанял сиделку, что приходит женщина, которая помогает ей по дому. Говорю о том, как я купил квартиру в соседнем подъезде.

— Поздравляю, Александр. Но вам же сейчас семнадцать лет. Как вы подписываете документы?

— У меня полная эмансипация. Покойный отец ещё постарался. И предупреждаю следующий вопрос. Испанского гражданства у меня нет. У меня резидентство с правом на работу. Это как штатовская грин-карта.

Мы разговариваем о моей любимой еде, тёщином соке, Камиле, Тимати, о моём образовании. Рассказываю про школу, про экзамен для поступления в государственные вузы — Selectividad.

— Александр, а можно уточнить? Первого сентября вам исполнилось семнадцать лет. Вы же не пошли в старшую школу. Разве вы могли сдать этот экзамен?

— В старшей школе в Испании дети учатся по желанию. Могут учиться два или даже три года. Сам экзамен Selectividad нужен для поступления в государственный университет, а не частный. Сам экзамен на испанском языке. Я помню, три дня подряд ходил на этот экзамен в начале июня. История Испании, математика, испанская литература, испанский и английский язык. Вот, например, моя сестра этот экзамен не сдаёт. Она идёт учиться в частный университет, который идёт как ответвление валенсийского. А мама идёт в государственный валенсийский. Она закончила МГУ, и по баллам ей засчитали его как Selectividad.

— Очень запутанно, — качает головой мужчина.

— Для меня это легко. Для того чтобы понять, нужно перестать сравнивать испанское образование с российским. Оно ни хорошее и ни плохое. Просто совсем другая система.

— А можете рассказать, как ваш друг Андрей Ещенко получил контракт с вашим клубом? Вот признайтесь, как на духу, вы ему помогли?

С улыбкой на лице рассказываю, как мне удалось провести друга в раздевалку. Как он понравился владельцу клуба и тренерскому штабу. Как Кике потом отругал меня и завершаю:

— Больше такое провернуть не получится — охрану усилили.

Пусть думают, что хотят. Но это вполне в духе семнадцатилетнего подростка.

Спрашивают меня, в какой стране я бы хотел побывать?

— Знаете, Владимир Владимирович, я же, кроме Москвы и Валенсии, нигде не был. Как футболист я был в Латвии, Дании, Германии, Нидерландах, Болгарии…

— Словакии, — помогает мне ведущий.

— Да, в Словакии. Но кроме аэропорта и стадиона я там практически ничего не видел. Мне бы очень хотелось поездить по России. У нас же такая красивая страна. Владимир Геннадьевич меня в Рязань приглашал, обязательно приеду. Я хотел бы Якутск посмотреть, и Казань, и сопки на Камчатке, и Калининград, и Байкал, и Владивосток… Говорю это с такой надеждой и тоской в голосе, что даже закостенелого циника Познера проняло.

— Хотелось бы услышать ваше мнение. Возьмет ли Россия Кубок мира?

— Тренерский штаб и игроки сборной сильны как никогда. Мы уже первые, нужно только доказать это всему миру. Может, мне только семнадцать лет, но я очень амбициозен. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. И я обещаю, что в июле обязательно дам вам повторное интервью, и вот в этих руках, — показываю ему свои ладони. — Я буду держать Кубок чемпионата мира по футболу.

И как вишенка на торте, растягиваю губы в «гагаринской» улыбке. Зря я, что ли, перед зеркалом каждое утро её репетирую?

— Саша, я бы напоследок хотел поинтересоваться следующим, если можно. Я вчера специально посмотрел на карте ориентировочное место затонувшей лодки, которую арендовал ваш отец. Вы проплыли очень большое расстояние. Как это у вас получилось?

— Я могу ответить вам песней, — и тут же проникновенно, тихо запеваю.

— Одинокая звезда

В небесах к себе манит,

А уставшая душа

С каждым днем сильней болит.

День прожить, чтобы опять

Ночью просто не уснуть…

Больше нечего терять,

Вдруг поняв простую суть…

Если отец Морозова смотрит сейчас эту передачу, то он будет мною доволен. Чётко произношу все звуки в словах, никакой дрожи. Идеальный вокал — хоть на просмотр программы «Голос» отправляйся. Если Пригожин не дурак, то объединится с Тимати, и будут ковать денежку с этого проекта.

Почему я выбрал эту песню? А что я отвечу ведущему: «Плыл, плыл, да выплыл»? Зрителям сенсации подавай. А раз пришёл на интервью, то отрабатывай очередные пятьдесят тысяч, подымай Первому каналу рейтинг. Хорошо, что детей ещё раз приглашу. Да и пусть народ лучше меня глубоко верующим человеком считают, чем верят глупостям «Экспресс-газеты».

Потом резко повышаю голос, от которого внимательно слушающий меня Познер аж отшатывается.

— Ты…

Тянешь руки в небеса,

Ты…

Вдруг услышишь голоса:

'Потерпи еще чуть-чуть,

Мы тебе укажем Путь'.

— Это был очень хороший ответ, Александр. Большое спасибо.

Когда выключили камеры, Познер секунд десять смотрел мне в глаза. Затем резко встал с кресла и протянул руку.

— Рад был знакомству с вами. Вы, Александр, произвели на меня сильное впечатление. Надеюсь увидеть вас в этой студии летом, — широко улыбнулся мужчина и добавил: — С Кубком мира в руках.

Тепло прощаемся со всеми, и Константин Эрнст передаёт моей девушке огромный букет тёмно-бордовых роз. Неужели мы наконец-то едем домой?

Проснулся я только ближе к одиннадцати часам дня. Лена уже давно встала и убежала в салон наводить для вечера порядок на голове. Я как раз завтракал или уже обедал, когда раздался звонок в дверь.

— Привет, братишка, а я с подарками, — вошёл в двери Андрей, протягивая тяжёлый пакет.

— Здравствуйте… — замялся Андрей, увидев в коридоре Ленину маму.