Код Бытия - Джон Кейз

– Не забывай нас. Звони. А парня, стоящего за этим делом, я имею в виду Гримальди, следовало бы заклеймить тремя шестерками. Он – дьявол во плоти.

Глава 23

Наступило и прошло Рождество, но за это время ничего не случилось. В Италии по сравнению со Штатами Рождество праздновали по-домашнему. Здесь не было подарочного азарта, обязательных за океаном вечеринок, сумасшедшего покупательского ажиотажа и несколько натужного веселья. Жизнь в Риме казалась тихой и даже немного патриархальной. Один день плавно переходил в другой, и наконец подкрался новогодний вечер.

Для Ласситера эти дни прошли довольно бестолково. Сняв апартаменты в небольшом отеле к северу от парка Боргезе, он отправился в стоматологическую лечебницу на улице Королевы Елены, где осевший в Италии бритт удалил ему остатки утраченного в Неаполе зуба. Двумя днями позже в Международном госпитале Сальватора Мунди Джо сделали рентгенограмму, из которой он понял, что его лишь помяли, но не покалечили – ребра были не сломаны, а только сильно ушиблены.

Ласситер обедал в забытых Богом тратториях и поглощал детективы издательства «Пингвин» в оранжевых бумажных обложках. Он поздно вставал и совершал длительные утренние пробежки. Вначале Джо хотел заявить в полицию по поводу Бепи, но после недолгого совещания с Вуди отверг эту идею. Что он может сказать? Делиться с властями своими подозрениями неразумно, по крайней мере так полагал Вуди. Да, СИСМИ почистили, но насколько тщательно? У Гримальди там наверняка остались друзья. И кто знает, насколько сильно переплетаются интересы СИСМИ и «Умбра Домини»? Лучше тихо залечь на дно и подождать, пока осядет взбаламученный ил.

В общем, в ожидании Рождества Ласситер голову не высовывал. Он регулярно названивал в Штаты, но делал это с телефона-автомата на железнодорожном вокзале. Дома тоже не было никаких новостей, даже переговоры с «Американ экспресс» отложили до Нового года.

– Здесь никто не работает, – сказала Джуди. – Все всё откладывают.

Ласситер ответил, что понимает, и это действительно было так.

Он проверил автоответчики своих телефонов. Там оказалось полдюжины приглашений, много просьб позвонить и поздравления от не самых близких и дорогих людей. Моника оставила взволнованное, пронизанное любовью послание, а Клэр оказалась холодной и жесткой. Ласситер хотел позвонить обеим, но отказался от этой идеи, поскольку не знал, что сказать.

Вечерами, сидя в парчовом кресле, он вспоминал свой дом в Маклине. «Геральд трибюн» писала о сильном снегопаде в округе Колумбия. «Снежное Рождество», – думал Джо. Перед его мысленным взором появлялись подъездная аллея, маленький деревянный мостик, деревья, опушенные белым. А глядя из дома через стеклянную крышу атриума, он видел бледное зимнее небо.

Время от времени его мысли обращались к Кэти и Брэндону. Он уже с трудом восстанавливал в памяти их фигуры и лица. Особенно угнетающе действовали на Ласситера воспоминания о племяннике. Он был таким… солнечным малышом. В какой восторг он пришел бы при виде снега! Через год-другой Брэндон стал бы играть в футбол, а Ласситер с нетерпением ожидал бы момента, когда можно будет учить его настоящей игре. Почему бы и нет? Брэндону требовался отец. А кто мог бы выступить в этой роли лучше Джона Ласситера – члена альянса?

Но вот появился Гримальди. А после Гримальди – термит. Термит.

Ласситер отогнал мрачные воспоминания и направил мысли к более приятным материям. Наверное, дома скопилась целая гора почты. Десятки журналов, каталогов и поздравительных открыток из юридических контор Вашингтона, Нью-Йорка, Лондона и Лос-Анджелеса. Правда, в открытках красуются только так называемые «сезонные поздравления».

Когда Ласситер, лежа в постели, мрачно пялился в потолок, до него вдруг дошло: он не хочет возвращаться домой.

Ни сегодня. Ни завтра. А может быть, никогда.

Ему не хотелось «знакомиться с достопримечательностями». Он пару дней пытался побороть равнодушие к прелестям Рима, посетив Ватиканский музей и Сикстинскую капеллу, но тщетно. По-настоящему его занимал лишь Гримальди. Ласситер решал кроссворды в «Геральд трибюн» и пил слишком много красного вина за ужином.

И вот наступил Новый год – весьма подходящее время, чтобы забыть о прошлом и строить планы на будущее. В предновогодний вечер Ласситер долго не выходил из номера, затем поужинал в близлежащей траттории кальмаром под маринадом, салатом с фенхелем, равиоли и изрядным куском зажаренного на открытом огне ягненка. Выпил эспрессо и съел кусок торта. Бесплатно от заведения он получил огромный бокал санто.

Ласситер неторопливо выпил вино и вышел, оставив щедрые чаевые. Он двинулся к отелю, рядом с которым располагался старинный бар со сводчатым кирпичным потолком и большим телевизором. Сейчас бар был переполнен рабочим людом. Жены отсутствовали, хотя в толпе Джо заметил несколько броско одетых женщин с размалеванными лицами и ярко-красными ногтями. Не проституток в буквальном смысле этого слова, а девушек для танцев. Девицы натужно смеялись, и Джо снова остро ощутил одиночество.

На телевизионном экране «Фиорентина» сражалась с «Лацио». Передача шла в записи. «Лацио», очевидно, восторжествовал, потому что зрители, предвидя очередной момент славы «Лацио» или новое подтверждение вероломства «Фиорентины», начинали толкать друг друга и громогласно комментировать то, что вот-вот должно было произойти. Обсуждая игру, они, не стесняясь в выражениях, поносили судью.

Пробило одиннадцать, когда Ласситер, подозвав молодого официанта, дал понять, что хочет угостить шампанским присутствующих. После того как официант раздал бокалы и с помощью двух добровольцев из посетителей наполнил их «Моэт Шандоном», все приветствовали Ласситера нестройными криками и даже сопроводили вопли хоровым пением. Ласситер сделал заказ по второму кругу и уже подумывал о третьем, но официант, взглянув ему прямо в глаза, покачал головой. Взяв ручку, молодой человек нацарапал:

«Моэт Шандон»: 144 000 лир.

«Асти Спуманте»: 6 000 лир.

Затем он мастерски изобразил, насколько пьяны его клиенты, так что изводить на них «Моэт Шандон» не имеет смысла. Ласситер принял это предложение, и «Асти Спуманте» полилось рекой, ничуть не уменьшив радостного настроения публики. Наконец наступила полночь, и приветственные крики в адрес Ласситера достигли апогея. Когда же он наконец решил уходить – не более трезвый, чем его собутыльники, – все посетители заведения поднялись с мест. Послышались аплодисменты, громкие тосты, содержания которых Ласситер не понял, и громовое, но произнесенное вразброд пожелание счастья. После этого он ушел, оставив официанту на чай почти две сотни долларов.

Телефонный звонок разбудил его ровно в восемь часов утра. Потянувшись за трубкой, Ласситер испытал нечто вроде ужаса: вчера у входа в отель его долго целовала какая-то женщина. Оставалось надеяться, что он не притащил ее к себе в номер, потому что… не говорит по-итальянски.

«Господи, – подумал Джо. – Ведь у меня даже не похмелье. Я все еще просто пьян».

– Хел-ло-о! – раздался в трубке радостный голос Роя Данволда. – Надеюсь, я тебя не разбудил?

– Конечно же, нет. Я… читал молитву.

– Мы гуляли по полям? – рассмеялся Рой. – Может быть, позвонить попозже? Я не возражаю.

Ласситер сел, и мир стал медленно вращаться перед его глазами.

– Нет, – сказал он. – Я чувствую себя превосходно.

– Понятно… хотя по голосу этого не скажешь… Впрочем, не важно. Я наконец кое-что нашел. Тебе будет интересно.

– Хм-м-м.

– Во-первых, Бразилия.

– Ум-м-м.

– Ты еще там?

– Да-да.

– Итак, Рио. Данни – мой приятель – раскопал этот случай.

Рой говорил отрывисто, короткими фразами, очевидно, просматривая какие-то бумаги.

– Два часа ночи. Пожар. Семнадцатое сентября. Шик-шик кондо в Леблоне.

– Что это такое?

– Шикарный кондоминиум. Стильное место на побережье. В огне погибли ребенок четырех лет… мамочка умерла, нянька-датчанка тоже. Пожар распространился и на другие апартаменты… больше никто серьезно не пострадал. Общий ущерб, нанесенный комплексу… шестьдесят газильонов крузейро… Одним словом, до хрена… А, вот где это! «Причины пожара вызывают серьезные подозрения».

Ласситер потряс головой. Как плохо-то, Господи!

– Да, это действительно кое-что.

– Это еще не все, – продолжал Рой, шелестя бумагами. – Официально заявлено, что имел место поджог. Дальше опять о семье. Посмотрим. Состоятельная чета. Фамилия Пенья. Миссис – психиатр, а мистер – президент «Рио тинто цинк». Совладелец сети отелей «Шератон». Перечисления идут без конца.

– А ребенок… Кто? Мальчик, девочка?

– Мальчик. Единственное дитя.

– Хм-м-м, – произнес Ласситер.

– Ты думаешь, я закончил? Вовсе нет. Есть еще одно.

– Еще одно… что?

– А как ты думаешь? Имеется и другое кровавое преступление, полностью отвечающее представленным образцам. Очередной мальчонка…