Миленький ты мой - Мария Метлицкая

В конце коридора виднелась дверь в комнату. Хозяина не наблюдалось. Мы зашли в его комнату, и я удивилась: комната была большой, полукруглой, с эркерным окном во всю стену. На окне висели тяжелые бархатные гардины зеленого цвета.

Круглый стол посередине, на котором стояли чашки с блюдцами, два бокала и крупно нарезанный торт. Пара венских стульев дополняли композицию романтического ужина. Еще бутылка вина, лимон и коробка конфет.

В углу комнаты, у стены, стояла кровать, покрытая странным, на мой взгляд, пледом – ярко-красным, усеянным фиолетовыми розами. Такое турецкое или китайское барахло, которое обожают деревенские тетки. Бр-рр! Конечно, на вкус и цвет… Но все же… Чтоб у мужчины? Такое?..

У кровати, на полу, лежал синтетический коврик с рыжей лисичкой. Тоже как-то… смешно. На широком и мощном подоконнике громоздились книги по медицине и ни одного романа. В другом углу на деревянной этажерке стояли какие-то фотографии. Подойти ближе и рассмотреть мне было как-то неловко. Большой современный телевизор. На табуретке у кровати лежал ноутбук. Да! За дверью стоял холодильник – старый и пузатый «ЗИЛ». О таком мечтала когда-то баба Маня. Ох как мечтала…

Герман был взволнован и суетлив. Мы сели за стол, и он налил вина. Поднял бокал:

– Ну, за знакомство?

Я усмехнулась:

– Вот как? Сегодня и за знакомство? А мы не опоздали слегка… выпить за это?

Он чуть поморщился и мотнул головой:

– Нет, не опоздали! Именно сегодня будет у нас настоящее знакомство. Разве не так?

Я не испугалась. Хотя… После сказанного мне стало немножко не по себе. Что он имеет в виду? То, что мы станем любовниками? Тогда это пошло и глупо – так предвосхищать подобное событие. И кстати, любовницей его я становиться не собиралась. Вот тут он ошибся! В мои планы это никак не входило.

Но я только пожала плечами, и мы чокнулись. И в этот момент я пожалела, что пришла к нему. «Дура! – думала я. – Прийти в дом к холостому мужчине… На что ты рассчитывала? Только на дружбу? Искала приключений на свою?..»

Мы пили вино, слушали музыку и болтали о какой-то ерунде. Но неловкость висела в воздухе, как огромный воздушный шар, и мешала дышать.

Я что-то спросила про хозяина квартиры. Герман ответил, что дед целыми днями спит и на кухню выходит только к вечеру – чего-нибудь поесть. От этого мне легче не стало. Дед, похоже, ничего не услышит. Ну, если что… Хотя… Глупость какая! Что, этот Герман – маньяк? Затащил меня в свое логово, чтобы?.. Ей-богу, просто смешно!

Разговоры наши постепенно иссякли, и я засобиралась домой. Мне хотелось поскорее уйти из душной комнаты, пропахшей пылью и одиночеством. Я встала и глянула на часы?

– Ну… мне пора!

Герман усмехнулся и тоже встал. Потом он подошел ко мне и прошептал: «Не торопись!» И слегка приобнял меня. Я напряглась и попыталась отстраниться.

Он прижал меня сильнее и стал целовать в шею. Я слышала его хриплое дыхание, запах его пота и волос, запах одеколона и мыла, запах чужого, ненужного и неприятного мне человека. Я пыталась освободиться от его объятий, а Герман, распаляясь еще сильнее, свистящим шепотом залепетал какие-то дурацкие слова, от которых меня затошнило.

Срывающимся голосом я потребовала «все это прекратить и закончить!». А он сполз на пол, встал на колени и стал целовать мои ноги.

Пытаясь высвободиться, я задела его пряжкой туфли по лицу. И тогда Айболит взвыл от боли, осел на пол с перекошенным лицом и закричал:

– Ты что делаешь, сука? А зачем ты пришла сюда, дрянь? Строить из себя цацу, голь перекатная? Бабку решила уконтропупить? Сама? В одиночестве? Э, нет, дорогая! Не выйдет! Ничего у тебя не получится, слышишь?!

Я вдруг разревелась, сама не ожидая от себя такого. Как последняя дура! Заревела от страха и липкой гадости, словно от грязи, в которой я вывалялась.

Пока я безрезультатно дергала запертую дверь, Герман неуклюже поднялся с пола. Вытер ладонью потное лицо и вдруг засмеялся:

– Предлагаю тебе вариант! Слышишь, эй?

– Открой дверь, козел! – кричала я. – Открой сейчас же!

Он снова рассмеялся, плюхнулся на стул и спокойно произнес:

– Конечно, открою! На черта ты мне сдалась? Тоже мне, подарочек!.. Открою, терпение! А сначала послушай! Послушай и вникни!

Я обернулась. Герман скривил рот:

– Так вот, по нашим делам! Одна решила, так сказать, овладеть? Не выйдет! А не жирно тебе? Короче, послушай! Мы с тобой женимся – то есть расписываемся! Короче, мы – пара! А потом… А потом вместе, по-тихому, да? Ну, в смысле старухи… Я тебе помогу. Я врач и сделаю все как надо… Одна таблетка, и все, понимаешь? Никто не узнает. А уж потом – ты прости! – пополам! По-честному, слышишь? Как в песне поется: «Тебе – половина, и мне половина!» Всем хватит… с лихвой. Не жадничай, Лида! Куда тебе столько? А вместе мы… Да и потом – как-то нечестно. Бабку твою я столько лет караулю!

Он не договорил, потому что я иступленно закричала:

– Сволочь ты, а не врач! Подонок и сволочь! Встречала я сволочей, но таких!..

Айболит продолжал усмехаться.

– Я заявлю на тебя! – продолжала я. – Заявлю, слышишь! В полицию заявлю! И тебя закроют, подонок!

– Заявляй! – вяло откликнулся Герман. – Да только кто тебе поверит, дура? У тебя что, есть свидетели? А я отвечу, что надо проверить тебя! Кто ты? Откуда взялась? Втерлась в доверие к известной, богатой старухе. И ждешь ее смерти! Все просто, банально, знакомо. Тебя тут никто не знает. А у меня – ре-пу-та-ция! Слышишь, дурища? Я здесь уже столько лет… И тихо, как мышь! Ни одного нарекания! Больные меня обожают. Коллеги ценят. А ты… кто такая? Кассирша?

– Дверь открой, гад! – твердо сказала я.

Айболит пожал плечами, неспешно встал и повернул ключ в замке:

– Да вали!..

Я выскочила в коридор и бросилась к входной двери. Долго возилась с древним замком. А этот стоял у своей двери своей комнаты и усмехался. Рот его, как червяк, застыл в кривой усмешке.

Наконец я вырвалась на лестничную клетку и, не дожидаясь лифта, бросилась вниз.

На улице остановилась, перевела дух и медленно, словно пьяная, пошла, куда глаза глядят.

На душе было погано. Так погано мне не было уже очень давно. Я дошла до какого-то сквера, стрельнула сигарету и села на лавочку. Только там я стала постепенно приходить в себя.

И вдруг поймала себя на мысли: что же я так возмущаюсь его словами? Он ведь прав! По сути, он прав! Я приехала сюда для того, чтобы…

Я втерлась в доверие. Я стала своим человеком. Я жду ее смерти. Но для начала – ее завещания! Так что же так возмутило меня? То, что он предлагал свою помощь? То, что он хотел поделиться? Как он сказал? «Я могу тебе помочь!» То есть? Ускорить? Ускорить ее уход? Я понимаю: он врач и он знает, что… Что и как надо делать. То есть он предлагал мне пойти на убийство. Он предлагал мне стать с ним сообщником.

Я, конечно, та еще сволочь… Но чтобы так! Такими вот методами? Значит, он раскусил меня и считал, что я на это способна?

А если по-честному? Да, я жду ее смерти! Я ненавижу ее. Но… пойти на убийство?

А может, я просто… боюсь? Вот если бы я точно знала: мы это сделаем и нам за это ничего не грозит? Смерть старухи – это так естественно!.. Я бы смогла?

Нет!.. Нет!!! Или… смогла бы? Разве я не думала о том, что она может прожить еще много лет? В моем случае даже пять – это много! И все эти годы я буду рядом? Буду слушать ее, слышать ее запахи, звуки? Общаться с ней? Мыть ее волосы, тело, стричь ей ногти? Менять ее постель? Пять лет!.. А если больше? У нее нет тяжелых болезней – обычная старость. Слегка давление, слегка поджелудочная, слегка цистит… Все слегка!.. А от «слегка» не умирают. За ней ведь прекрасный уход – прогулки, питание. Я выполняю все ее прихоти! Чего ж ей не жить? Душа у нее ни за кого не болит – детей нет, родни тоже.

Я очень стараюсь… Для чего – все понятно. Но это может и не получиться! Кто знает, что у нее в голове? Кто знает, сколько отпущено ей? Кто знает, насколько хватит меня? Хотя… вариантов у меня совсем мало. Точнее, их практически нет. И терпение мое не безгранично…

Я приехала к этой Королеве с одной целью. Я цинично все выстроила у себя в голове. Я не жалею ее ни минуты. Так что же, я – дрянь? Расчетливая и циничная дрянь? Но при этом я – прекрасная няня, сиделка и домработница! Меня не в чем упрекнуть! Я делаю все на совесть.

Значит, она у меня есть?

Да, я прагматична, недоверчива, цинична и лжива.

Но я не убийца! С меня хватит и тех грехов, которые есть…

Я старалась не думать о том злополучном вечере. Но отвратительное «послевкусие» преследовало меня еще долго.

А спустя пару недель приключилась еще одна забавная история. Куда более забавная, чем предыдущая!

На работе ко мне подошла директриса Раиса Анатольевна. Раньше мы с ней почти не сталкивались – так, лишь на каких-то пятиминутках.

Раиса была женщиной хмурой и властной. Возраст – слегка за пятьдесят. Высокая, полная, с красивым и гладким лицом, с шикарной косой, уложенной на затылке.