Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн

Пироги подошли довольно близко к «Наутилусу», и на борт посыпалась туча стрел.

— Черт возьми! Настоящий град! — сказал Консель. — И, как знать, не отравленный ли град!

— Надо предупредить капитана Немо, — крикнул я, спускаясь в люк.

Я пошел прямо в салон. Там никого не было. Я решил постучать в каюту капитана.

— Войдите, — ответили мне из-за двери. Я вошел в каюту. Капитан Немо был занят какими-то вычислениями, испещренными знаками Х и сложными алгебраическими формулами.

— Я потревожил вас? — спросил я из вежливости.

— Совершенно верно, господин Аронакс, — ответил мне капитан, — но, очевидно, у вас на это есть серьезная причина?

— Чрезвычайно серьезная! Пироги туземцев окружили «Наутилус», и через несколько минут нам, вероятно, придется отражать нападение дикарей.

— А-а! — сказал спокойно капитан Немо. — Они приплыли в пирогах?

— Да, капитан!

— Ну, что ж! Надо закрыть люк.

— Безусловно! И я пришел вам сказать…

— Ничего нет проще, — сказал капитан Немо.

И, нажав кнопку электрического звонка, он отдал по проводам соответствующее приказание в кубрик команды.

— Вот и все, господин профессор, — сказал он минутой позже. — Шлюпка водворена на место, люк закрыт. Надеюсь, вы не боитесь, что эти господа пробьют обшивку, повредить которую не могли снаряды вашего фрегата?

— Не в этом дело, капитан! Есть другая опасность.

— Какая же, сударь!

— Завтра в этот же час потребуется открыть люк, чтобы накачать свежего воздуха в резервуары «Наутилуса».

— Совершенно верно, сударь! Наше судно дышит на манер китообразных.

— Ну, а в это время папуасы займут палубу! Как тогда мы избавимся от них?

— Значит, вы уверены, сударь, что они взберутся на борт?

— Уверен!

— Ну, что ж, сударь, пускай взбираются. Я не вижу причины мешать им. В сущности папуасы — бедняги! Я не хочу, чтобы мое посещение острова Гвебороар стоило жизни хотя бы одному из этих несчастных!.

Все было сказано, и я хотел уйти. Но капитан Немо удержал меня и усадил около себя. Он с интересом расспрашивал меня о наших экскурсиях на остров, о нашей охоте и, казалось, никак не мог понять звериной жадности канадца к мясной пище. Затем разговор перешел на другие темы; и хотя капитан Немо не стал откровеннее, все же он показался мне более любезным.

Речь зашла и о положении «Наутилуса», севшего на мель в тех же водах, где чуть не погибли корветы Дюмон д'Юрвиля.

— Этот д'Юрвиль был одним из ваших великих коряков, — сказал капитан, — и одним из просвещеннейших мореплавателей! Это французский капитан Кук. Злосчастный ученый! Преодолеть сплошные льды Южного полюса, коралловые рифы Океании, увернуться от каннибалов тихоокеанских островов — и погибнуть нелепо при крушении пригородного поезда! Если этот энергичный человек имел время подумать в последние минуты своей жизни, представляете себе, что он должен был пережить!

Произнося эти слова, капитан Немо явно волновался, и его взволнованность делала ему честь.

Затем, с картой в руках, мы проследили пути всех экспедиций французского мореплавателя, всех его кругосветных путешествий, вплоть до его попыток проникнуть к Южному полюсу, окончившихся открытием земель Адели и Луи Филиппа. Наконец, мы просмотрели его гидрографические описания и карты важнейших островов Океании.

— То, что сделал ваш д'Юрвиль на поверхности морей, — сказал капитан Немо, — я повторил в океанских глубинах, но мои исследования, притом более точные, не потребовали стольких усилий. «Астролябия» и «Зеле», вечно боровшиеся с морскими бурями, не могут идти в сравнение с «Наутилусом», настоящим подводным домом, с рабочим покойным кабинетом!

— Но все же, капитан, — сказал я, — между корветами Дюмон д'Юрвиля и «Наутилусом» есть некоторое сходство.

— А именно, сударь?

— «Наутилус», как и корветы, тут же сел на мель!

— «Наутилус» не садился на мель, сударь, — холодно ответил капитан Немо. — «Наутилус» так устроен, что можешь невозбранно отдыхать на лоне морей. И мне не придется, подобно д'Юрвилю, чтобы снять с мели свои корветы, прибегать к мучительным усилиям; «Астролябия» и «Зеле» едва не погибли в этом проливе, а мой «Наутилус» не подвергается ни малейшей опасности. Завтра в положенное время морской прилив бережно поднимет судно, и оно выйдет в открытое море.

— Капитан, — ответил я, — не сомневаюсь, что…

— Завтра, — сказал в заключение капитан Немо, — завтра, в два часа сорок минут пополуночи, «Наутилус» всплывет и без малейшего повреждения выйдет из Торресова пролива.

С этими словами, сказанными крайне резким тоном, капитан Немо встал и слегка кивнул головой, что означало: разговор окончен! Я вышел из каюты и направился к себе.

Я застал там Конселя, желавшего знать, каковы результаты моего свидания с капитаном.

— Друг мой, — сказал я, — капитан высмеял меня, стоило мне заикнуться, что якобы туземцы Папуа угрожают «Наутилусу». Ну, что ж! Будем полагаться на капитана и пожелаем себе покойной ночи!

— Господину профессору не понадобятся мои услуги?

— Нет, друг мой! А что делает Нед Ленд?

— С позволения господина профессора, — отвечал Консель, — Нед Ленд готовит паштет из кенгуру. Паштет, говорит, будет просто чудо!

Оставшись один, я лег в постель, но спал дурно. До меня доносились неистовые крики дикарей, ворвавшихся на палубу. Так прошла ночь. Экипаж «Наутилуса» по-прежнему бездействовал. Присутствие на судне каннибалов беспокоило команду столько же, сколько беспокоят солдат в блиндированном форту муравьи, ползающие по блиндажу.

Я встал в шесть часов утра. Люк был закрыт. Стало быть, запас кислорода не возобновлялся со вчерашнего дня. Но все же аварийные резервуары, своевременно приведенные в действие, выпустив несколько кубических метров кислорода, освежали воздух.

До полудня я работал в каюте, не видав даже мельком капитана Немо. На борту не заметно было каких-либо приготовлений к отплытию.

Подождав еще некоторое время, я вышел в салон. Часы показывали половину третьего. Через десять минут морской прилив должен был достигнуть своей высшей точки, и, если капитан Немо не ошибся в расчетах, «Наутилус» снимется с мели. Иначе придется ему долгие месяцы почивать на своем коралловом ложе!

Но тут корпус корабля начал вздрагивать, предвещая скорое освобождение! Я услыхал, как заскрипела его обшивка, касаясь известковых отложений шероховатого кораллового дна.

В два часа тридцать пять минут в салон вошел капитан Немо.

— Отплываем, — сказал он.