Зиэль - О`Санчес

Шляясь тысячелетиями по городам и селам империи, никогда я не пытался протолкнуться поближе к трону, никогда не был близок с императорским домом, ничему не учил и ни в чем не наставлял коронованных особ, однако, в вопросах веры, доверия и неверия, их взгляды, передаваясь по наследству, от отца к сыну, были и есть настолько сходны с моими, насколько это допустимо для смертных; тем не менее, они самостоятельно этому выучились. И недаром их династия оказалась столь живуча.

Бывало, конечно, не раз и не два случалось, что я попадал впросак, и что добрые напутствия мне и впрямь оказывались добрыми и бескорыстными, исходящими не от злоумышленников, а от людей, честно желающих мне помочь… Ну, так и что с того? Подобные ошибки с моей стороны, повторюсь, отнюдь не причина думать о людишках лучше или хуже. Но зато эти же мои ошибки позволяли и позволяют мне чувствовать ту самую сокровенную радость жизни – как хотите её называйте, растительную, животную – которой во многом лишены бессмертные боги, ибо те, по слабосердию своему, не способны оставаться в неведении там, где их ждет готовый ответ, стоит лишь десницей взмахнуть… или ресницей дрогнуть… А я не таков, у меня есть не только любопытство, чтобы тянуться к досужей истине, но и терпение, чтобы противостоять возможности сие любопытство мгновенно удовлетворять…

Пока я относил перепившегося старосту-кузнеца к нему домой, дождь ослаб, а потом и вовсе затих. Попрощавшись с остальными участниками пира, я вернулся к себе, умылся, разделся и даже лег в кровать – да, вот, сон не шел. Ну, оно естественно, потому что я никогда не сплю, а притворяться спящим в эту ночь смысла не имело, ибо не перед кем. И вспоминать ничего не хотелось. Может, поколдовать и попутешествовать духом своим над миром бренным?.. Рано, успею еще. В стотысячный, наверное, раз подумал, что не худо бы научиться писать стихи, раз уж люди их пишут… Представляю, как обомлели бы трубадуры, узнав – из под чьего стила вышли некие складные строки о чем-нибудь таком… глупом и сиюминутном… о любви, например, или наоборот, о разуме, или о природе… «Я прыгнул в небо соколом рассвета…» Дело только за самими строками, но – это позже, это когда-нибудь потом… Что толку ворочаться среди подушек? Я оделся, придал себе дополнительной незаметности (от насекомых, забулдыг, назойливых богинек – сугубо на всякий случай) и опять вышел на чистый воздух, ибо вздумалось мне побродить, погулять по предрассветным сумеркам восточного края мира… Я и ночь – нам хорошо.

Время любит испытывать любого из нас на прочность, не разбирая на сильных, слабых, смертных, бессмертных… И вообще Время – наглая стихия. Или не стихия, а вещество? Существо? Но не демон же? Кем бы или чем бы оно ни было, Время, но держится так, будто все мы, сквозь него идущие, от богов до улиток, подданные его, рабы, игрушки на веревочке, букашки на булавочке… Шиш тебе, слякотное! Против МЕНЯ – даже ты никто! Впрочем, ты нравишься мне и я готов взять свои слова обратно, ибо сейчас я – именно букашка, та самая блоха на аркане, что покорно ожидает, шевеля хоботком, пока нагрянет некая всеобщая участь, сиречь Морево. Я человек и мне забавно. Проходят мгновения, складываются в минуты, в дни, а его все нет и нет, Морева этого дурацкого… Вот-вот… вот-вот… – а всё не наступает. Смотрите, люди добрые: то я скачу на Горошке демоны знают куда, то пьянствую по всем встречным и поперечным трактирам, совместно с доступными девками или без оных, то людоедов воспитываю, то трезво и неспешно веду глубокомысленные беседы с отшельниками и князьями, то еще какими-то никому не нужными глупостями увлекаюсь… Короче говоря, весь в движении и в поступках… а вроде бы ничегошеньки не происходит, время застыло, действие замерло… Ну так и что с того??? Если бы вдруг объявились такие любознательные человеки, которые, подобно неким сверхбогам, невесть из каких далей способны наблюдать за мною, за моими приключениями, оставаясь, при этом, неосязаемыми, неслышимыми и невидимыми, то я бы им так сказал, с доброй улыбкой на бородатом челе: почувствовали томление ожиданием, да? Хочется, чтобы поскорее всё началось и развернулось? Так и должно быть, потерпите, друзья мои, ведь терплю же Я!

Ветра почти нет, тучи потеряли черноту и тяжесть, да еще и я слегка их подразогнал, облегчил, молнии из них повыдергивав, поэтому они потихонечку набирают высоту и делают ночной мрак не то чтобы светлее, но – чище, прозрачнее… Хорошо брести наугад по лесным тропам, сшибая с полуголых веток целые гроздья накопленного за ночь дождя… Волглое увядание – тоже природа, а она мне всякая нравится, когда не досаждает непогодою, тем более, что сапоги мои, сшитые из нафьих шкур, влагу не пропускают, шапка и портки тоже кожаные, слабо промокаемые, а камзол и рубашка безо всякой волшбы высохнут на горячем теле человека Зиэля. Самое слабое мое место в этом смысле – моя борода, но я ее отожму, расчешу, высушу – и всё! И все неудобства и трудности преодолены!

Вот ведь какой с вечера был непорядок на местности: полнолуние, а за дождем и тучами нынешняя ночь едва его не прозевала! Это я вовремя исправил, исподволь ветрам помог, а потом их же и спровадил подальше.

Лунный свет – особый свет, в нем отсутствует сила солнечного луча, надменная, непререкаемая, всеподавляющая… Даже я стараюсь напрямую не встречаться взглядом с солнцем, хотя и не боюсь его… Луна – совсем иное дело, с луною мы весьма часто переглядываемся и пересмеиваемся, с луною нам нечего делить и не о чем спорить, она для меня – не угроза и не сила… Но вот над людишками и демонами луна почему-то имеет большую власть, не меньшую, чем над океанскими водами во время приливов и отливов.

А кто там у нас поскуливает по ходу движения, не очередная ли засада обозначила себя?..

Голосок чистый, мягкий, очень тихий… нет, это не демон и не оборотень, это человек женского пола… Ну, разумеется: сидит девчонка на косогоре, смотрит одновременно на луну и ее отражение в меленьком деревенском пруду и горькие слезы льет. Следует отметить, что девицы горюют совсем иначе, нежели парни, которые обычно более простоваты и лопоухи; мне даже не надобно будить в себе никакие дополнительные свойства, чтобы воссоздать недалекое предыдущее: девчонка та, прежде чем разрыдаться всласть, выбрала уголок поближе к деревне, под защитой охранных заклятий и невидимых стражей границы, нашла для своих посиделок местечко посуше и почище, непременно что-нибудь подстелила, чтобы не запачкать наряд, учла возможность дождя и ветра – чтобы было куда бежать и где прятаться – и только потом уже отдалась своим страданиям, вся и без остатка!.. Но – опять же – стараясь не шуметь. В деревенских избах, и даже возле них, так не поплачешь – очень уж густо бывают населены, там любое горевание испортят соседи и родственники, подслушиванием и неуместными вмешательствами.