Далекие берега. Навстречу судьбе - Сарду Ромэн

Клеменса Муира.

Сына Августуса. Филипп неоднократно видел его вместе с патриархом. Внешне Клеменс был очень похож на отца: уже отяжелевший, он был тоже слишком «немцем», по мнению англичан.

Клеменс был преемником Августуса на посту главы Фактории Муира.

Рядом стояли два стражника.

Испуганный Филипп отступил назад.

Клеменс представился.

Филипп поздоровался:

— Я…

— Мой отец догадывается, кто вы, — прервал Филиппа Клеменс. — Он также знает, что вы за ним наблюдаете вот уже несколько недель.

Филипп не смог скрыть своего удивления. Ничто не говорило о том, что его наблюдательный пост был замечен.

— Он соизволил дать вам время, полагая, что вы оставите его в покое. Сегодня он послал меня сказать вам, что, если вы по-прежнему будете за ним следить, если вы еще хотя бы раз сюда вернетесь, он прикажет бросить вас в Темзу! Что касается меня, то я прослежу, чтобы вы там простились с жизнью. Моя семья не желает иметь дела с выродком!

Клеменс Муир был одним из тех детей, которые во всем подражают отцу. Он считал своим долгом быть таким же жестоким, как и его отец.

— Можно покончить с вами и так, как это сделали с вашей матерью!

При упоминании о Шеннон Филипп сжал кулаки.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — ответил мальчик.

— Это не тот возраст, чтобы умирать. Темза совсем рядом. Пошел вон!

Филипп не шелохнулся.

Клеменс резко толкнул его двумя руками. Мальчик чуть не упал на спину.

— Уходи!

Клеменс вновь ударил его.

— И больше никогда не возвращайся!

Филипп отступил, но сразу остановился.

И тогда стражники сделали вид, что целятся в него. Клеменс же стал бросать в Филиппа камни.

Охваченный страхом, мальчик побежал.

Заливаясь слезами, он несколько раз падал. Клеменс Муир осыпал его градом камней!

Восемнадцатого июня 1728 года суд по делам о несостоятельности отправил во Флит под охраной двух солдат нового должника.

Мужчина лет тридцати, со вкусом одетый, нес тяжелый кожаный саквояж.

Войдя в привратницкую, он, казалось, был морально убит, осознав реальность своего заключения.

Ему дали понять, что он должен будет «позировать для своего портрета».

Два главных надзирателя, четыре стражника и ключник Господского дома встали перед ним.

Во Флит «позирование для портрета» не имело ничего общего с искусством. Стражники запоминали лицо нового жильца, чтобы потом узнавать его как в тюрьме, так и в тюремных границах.

Играя в эту забавную игру, мерзавцы в совершенстве овладели искусством физиогномики.

Улыбаясь, ключник сказал мужчине (вероятно, он это повторял всем вновь прибывшим):

— Быть во Флит означает не войти в эти скорбные стены, а впустить это сюда!

И он показал пальцем на лоб мужчины.

Минут через десять тюремщики разошлись. В привратницкую вошел управляющий Томас Бэмбридж. Он сел перед новым заключенным, держа в руках его судебное досье.

— Какое несчастье постигло вас, милейший?

Мужчина испытал облегчение, увидев человека, который после грубиянов-тюремщиков показался ему более образованным и снисходительным.

— Мсье Роберт Кастелл, так? — сказал Бэмбридж, читая документы. — Чем занимаетесь?

— Я архитектор, мсье.

— А! Прекрасная профессия! Великое искусство. Мне тоже хотелось быть архитектором. Вы можете сообщить нам точные сведения об этом старинном строении Флит?

— Разумеется, мсье.

Бэмбридж избавил себя от необходимости читать дальше и закрыл досье.

— И по какому же прискорбному стечению обстоятельств такой великий архитектор, как вы, оказался в долговой тюрьме?

— Я на свои деньги издал иллюстрированную книгу о загородных виллах древних римлян.

— Интересно!

— Я рассказывал в ней об их садах, банях, планировке…

— Интересно!

— …я впервые поместил в ней точные изображения двух домов Плиния Младшего в Лаурентине и Тоскане.

— Интересно…

— Я основывался на его письмах к Галлу и Аполлинарию.

— Очень интересно!

— Я заказал небольшой тираж своего произведения и открыл на него подписку. Увы, книга не пользовалась таким спросом, на который я рассчитывал. Я вложил в нее свои пятьдесят фунтов. Через год типограф не захотел продлевать мой кредит, и вот я оказался здесь.

— Вы поведали мне очень грустную историю. У вас есть семья? Будет ли она жить здесь вместе с вами?

— У меня жена и четверо малолетних детей.

— Интересно!

— Но сейчас они живут у подруги жены, в Дархэм-Ярде. Я не хочу обрекать их на тюремную жизнь.

— Я вас понимаю.

Бэмбридж ощутил себя обворованным на дюжину шиллингов в неделю. Он не мог допустить такого и заявил:

— Позвольте мне познакомить вас с условиями жизни во Флит. Приход сюда обойдется вам в пять фунтов стерлингов. Вы должны заплатить их мне.

— Пять фунтов?

— Закон обязывает меня платить надзирателям, ключникам, привратникам. У вас есть пять фунтов?

— Это практически все, что у меня есть.

— Затем мы должны договориться о комнате, достойной вашего положения, на срок вашего пребывания у нас. Я сразу же отметаю дом Убогих. У нас есть Господский дом, где вы будете жить в спокойствии по цене шиллинг и четыре пенса в неделю. Вам также придется платить за еду. Сможет ли ваша семья платить за эти элементарные потребности до тех пор, пока вы не соберете сумму, которую от вас требует ваш кредитор?

— Мисс Джонс, приютившая мою жену и детей, обещала выступить гарантом.

— Полагаю, вы составили план, как выплатить долг в самые короткие сроки?

— Я рассчитываю расплатиться с типографом, предложив ему новое произведение, которое вот-вот должен закончить.

Мужчина показал на тяжелый кожаный саквояж.

— Новый перевод с латыни трактата по архитектуре Витрувия.

— Интересно. Вы предприимчивый человек, мне это нравится.

Бэмбридж встал, словно намереваясь показать ему Господский дом, но тут же сел. Роберт Кастелл продолжал стоять.

Выражение лица Бэмбриджа изменилось, и он заговорил доверительным тоном:

— Мсье Кастелл, вы кажетесь мне весьма уважаемым человеком. Известный архитектор, который к тому же переводит с латыни! Могу ли я говорить с вами откровенно?

— Прошу вас, дорогой мсье Бэмбридж.

— Что делать в моей тюрьме такому человеку, как вы?

Кастелл сел:

— Что вы хотите этим сказать?

— Господский дом Флит совершенно не соответствует своему названию. Послушайте: что касается комфорта, вы не найдете ничего подобного ни в Маршалси, ни в Людшейте, только разве этого достаточно? Несостоятельные должники — это в основном жалкие воры или мошенники, не заслуживающие лучшей участи. Но вы?

Бэмбридж удостоверился, что их никто не подслушивает.

— Вокруг тюрьмы существует зона, которая называется тюремными границами Флит. Там мои заключенные могут жить, пользуясь определенной свободой. Ваша семья сможет вас навещать, когда пожелает, а не подчиняясь тюремному расписанию. К тому же для малолетних детей таверна гораздо лучше, чем тюремная камера. Что вы на это скажете?

— А каковы условия проживания в этих тюремных границах?

Во время их разговора Бэмбридж внимательно рассматривал одежду Кастелл а:

— Отдайте мне ваши карманные часы, атласный камзол и туфли с пряжками, и мы не будем больше говорить на эту тему.

Удивленный Кастелл согласился пожертвовать своими вещами.

— Мы в расчете?

— Да. Впрочем, прошу прощения, остались пять фунтов стерлингов, о которых мы говорили. Честное слово, так требует закон.

Получив деньги, Бэмбридж отвел Кастелла в таверну «Королевская армия», где они стали ждать Ричарда Корбета, друга управляющего тюрьмой и одного из пяти привратников тюремных границ, который надзирал за заключенными, жившими относительно свободно. Архитектор заволновался, поскольку мужчина, сидевший недалеко от них, говорил о больном оспой, занимавшем соседнюю комнату.