Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

Последней подошла ко мне женщина-Нагваль. Она села и поставила меня между колен, как будто я был ребенком. Она излучала чистоту и привязанность. У меня перехватило дыхание. Мы поднялись и обошли комнату, разговаривая о нашей судьбе. Силы, которые невозможно изменить, привели нас к этому кульминационному моменту. Испытываемое мною преклонение было неизмеримым, и такова же была моя печаль. Затем она открыла мне частичку правила, относящегося к трехзубчатому Нагвалю. Она была крайне возбуждена, и в то же время казалась спокойной. Ее интеллект был безупречен, и в то же время она не пыталась ни о чем рассуждать. Ее последний день на земле поглощал ее. Она затопила меня своим настроением. Казалось, что вплоть до этого момента я не вполне понимал фатальность нашей ситуации. Пребывание на левой стороне приводило к тому, что непосредственно текущий момент заслонял все остальное, и это делало практически невозможным какое бы то ни было предвидение дальше этого момента. Однако воздействие ее настроения захватило значительную часть и моего правостороннего осознания вместе с его способностью предвидеть те чувства, которые придут потом. Я понял, что никогда больше не увижу ее. Это было невыносимо.

Дон Хуан говорил, что на левой стороне нет слов, что воин не может больше плакать и что единственным выражением боли является дрожь, приходящая откуда-то из самых глубин Вселенной, как если бы одна из эманаций Орла была болью. Дрожь воина бесконечна. Пока женщина-Нагваль разговаривала со мной и держала меня, я ощутил эту дрожь. Женщина-Нагваль обвила руками мою шею и прижала свою голову к моей. Я ощущал себя чем-то вроде выкручиваемой тряпки. Затем я почувствовал, как что-то не то выходит из моего тела, не то переходит из ее тела в мое. Боль стала настолько нестерпимой и жгучей, что я обезумел и повалился на пол вместе с женщиной-Нагваль, все еще обнимавшей меня. Как во сне, промелькнула мысль, что я, должно быть, ушиб ей голову при падении. Наши лица были залиты кровью.

Дон Хуан и дон Хенаро подняли меня и крепко схватили за руки. По мне проходили неудержимые судороги, подобные схваткам. Женщины-воины окружили женщину-Нагваль, выстроившись в ряд посреди комнаты. К ним присоединились мужчины. Через мгновение между ними возникла явная энергетическая цепь. Этот ряд проходил передо мной. Каждый из них подходил и на секунду останавливался возле меня, не разрывая при этом ряда, как будто они находились на конвейере, который нес их куда-то, двигаясь рывками и замирая возле меня. Первыми ушли мужчины-курьеры, затем женщины-курьеры, затем мужчины-воины, затем сновидящие, сталкеры и, наконец, женщина-Нагваль. Они прошли мимо меня и находились в полной видимости еще одну-две секунды — достаточно долго для того, чтобы сказать «прощай», а затем исчезали во тьме таинственной расщелины, появившейся в комнате.

Дон Хуан нажал мне на спину и снял часть невыносимой боли. Он сказал, что понимает мою боль и что та близость, которая связывает Нагваля-мужчину с женщиной-Нагваль, является чем-то таким, что нельзя сформулировать. Она существует как результат эманаций Орла. После того как эти двое людей сведены вместе, а затем разъединены, нет никакого способа заполнить пустоту, потому что это не социальная пустота, а движение этих эманаций. Дон Хуан сказал, что он собирается переместить меня в мое крайнее правостороннее осознание. Он добавил, что этот маневр — милосердный, хотя и временный, и что он позволит мне на некоторое время забыть, но не успокоит меня, когда я вспомню.

Дон Хуан сказал также, что этот акт вспоминания является абсолютно непознаваемым. Фактически, это акт вспоминания самого себя, который не прекращается после того, как вспомнишь все взаимодействия, имевшие место на левой стороне осознания. Напротив, вспоминание самого себя продолжает извлекать на свет каждое воспоминание, хранящееся светящимся телом с момента рождения.

Те систематические взаимодействия, через которые воин проходит в состоянии повышенного осознания, являются лишь средством заставить другое «я» раскрыть себя в воспоминаниях. Этот акт вспоминания хотя и кажется относящимся только к воинам, в действительности касается каждого человеческого существа. Каждый из нас может идти прямо в память нашего светящегося тела, достигая неимоверных результатов.

Затем дон Хуан сказал, что этим днем, в сумерках, они уйдут, и единственное, что им осталось сделать для меня, — это создать расщелину — разрыв в потоке моего времени. Они собирались заставить меня прыгнуть в пропасть для того, чтобы прервать эманации Орла, из-за которых у меня есть ощущение, что я цельный и непрерывный.

Прыжок должен быть сделан, когда я буду находиться в состоянии нормального осознания.

Идея состояла в том, что возьмет верх мое второе внимание. Вместо того чтобы умереть на дне пропасти, я полностью войду в свое другое «я». Дон Хуан сказал, что через некоторое время я выйду из своего другого «я» — после того как моя энергия будет израсходована. Но выйду я не на той же вершине, с которой мне придется прыгнуть. Он предсказал, что я появлюсь на своем излюбленном месте, где бы оно ни было. Это и будет разрывом в континууме моего времени.

Затем он полностью изъял меня из моего левостороннего осознания, и я забыл свою боль, свою цель и свою задачу.

В сумерках того же вечера Паблито, Нестор и я прыгнули в пропасть. Удар Нагваля был столь точным и столь милосердным, что ничто из событий их прощания не проникло сквозь границы другого события, когда мы остались живы после прыжка в верную смерть. Каким бы поразительным ни было это событие, оно бледнело по сравнению с тем, что происходило в другой сфере.

Дон Хуан заставил меня прыгнуть как раз в тот момент, когда он и его воины воспламенили свое осознание. Меня посетило подобное сну видение ряда людей, смотрящих на меня. Впоследствии я благоразумно решил, что это одно из длинной серии видений, прошедших передо мной во время прыжка. Такова была жалкая интерпретация моего правостороннего осознания, подавленного чудовищностью этого события. На своей левой стороне, однако, я понял, что вошел в свое другое «я», и это вхождение не имело никакого отношения к моей рациональности. Воины партии дона Хуана удержали меня на бесконечный момент, прежде чем исчезнуть во всеобщем свете, прежде чем Орел пропустил их. Я знал, что они находятся в сфере эманаций Орла, которой я достичь не мог. Они ждали дона Хуана и дона Хенаро. Я видел, как дон Хуан занял свое место впереди, а затем все превратилось в кавалькаду ослепительных огней в небе. Что-то подобное ветру, казалось, заставило ряд огней сокращаться