Трон перьев и костей - Келли Сент-Клэр

главным образом смутную тревогу, которую во мне иногда вызывали его решения. Но в остальном… слова Цинт о том, что Руби мне помогал, – это огромное преуменьшение. Руби рассказал мне правду об Андерхилл, когда никто другой не потрудился этого сделать, даже отец, который наконец решил меня признать. Руби помог мне понять способность моей магии разрушать иллюзии.

Я изливала ему душу и не получала в ответ осуждения.

И для меня отвернуться, осудить Руби, по крайней мере не выслушав его версию событий…

Я вздохнула.

– Цинт, я обязана дать ему шанс.

Прямо сейчас целый остров уничтожал мое честное имя. Такое легко проделать с любым. Жрица могла назвать меня жаждущей власти сироткой, которая всю жизнь пыталась подобраться под бок королю Александру с единственной целью – подстроить его убийство и унаследовать трон.

И все же это ни на йоту не было правдой.

Историю можно исказить. Любого можно представить в ложном свете.

Я кивнула и повторила:

– Я обязана дать ему шанс.

Цинт устремила на меня взгляд. Я же продолжала разглядывать цветы.

– Если тебе так нужно.

– Ты знаешь что-то, чем не делишься?

– Просто думаю о чае, которым Руби поил королеву. Фаолан говорил, что ты тоже недавно пила чай Руби. Не думаешь, что…

У меня мелькала эта же мысль, но я просто не могла поверить, что Руби так поступил бы.

– Нет, конечно. – Я стиснула зубы. – Я бы почувствовала, правда же? Я ведь не дура. Я различала все ингредиенты. Вдобавок, разве ты его не пробовала? Ты готовишь, здесь ты много искушенней меня.

Гиацинта покачала головой.

– Руби никогда меня не угощал. И теперь я задаюсь вопросом: не права ли ты, не решил ли Руби, что давать мне чай слишком рискованно, ведь я столько лет провела на кухне, запоминая все травы и специи у фейри и людей?

Меня Руби поил только во время бесед с глазу на глаз.

– В чае не было никакой магии. А без нее я бы точно ощутила эффект. Плюс Руби сказал, что моя магия поглощает чужую.

Я застонала и взъерошила пальцами волосы.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – с наигранным весельем предложила Цинт. – Как насчет твоей подмоченной репутации на Унимаке?

Я мрачно уставилась на подругу, но не сдержалась – губы дрогнули.

– А ведь раньше моя репутация была кристально чиста. Как я по ней скучаю!

Мы тихо рассмеялись.

Я вытянула ноги, которые последний час прижимала к груди, – с тех самых пор, как Жрица огорошила меня историей Рубезаля.

– Валяй. Рассказывай.

– Теперь все знают о тебе вообще всё – кем была твоя мать, где ты выросла, как обучалась. И так далее. Такое… – Цинт сморщила нос. – Можно подумать, что Адэр и Джозеф без проблем всех убедили – сама знаешь, какими бывают Благие.

Еще как!

– Но даже без моих усилий находились те, кто начинал тебе сочувствовать. В основном из низов, но мы ведь знаем, что они-то и есть самые крутые.

– Они мне верят? – удивилась я.

Подруга поморщилась.

– Я не стала бы заходить так далеко, милая. Скорее, сочувствуют твоему прошлому и думают, мол, поэтому-то ты слетела с катушек и убила короля.

– Ну да. А что Адэр и Джозеф?

– Коронацию Джозефа назначили через неделю после твоего побега. Потом перенесли. И еще раз. Как раз перед моим отбытием Адэр объявила, что из-за угрозы со стороны изгоев коронацию сдвигают до летнего солнцестояния.

А оно не за горами. Я задумчиво хмыкнула.

– Любопытно. Почему бы не посадить его на трон?

– Может, сама туда метит.

Знамо дело. Однако Адэр всегда было достаточно оказаться на вершине через постель. Зачем что-то менять? Когда на сцену вот-вот хлынут разъяренные изгои, зачем делать себя мишенью?

– Значит, она и правда убила моего отца.

Цинт вздохнула.

– Думаешь?

– Зачем ей самой занимать трон, если можно посадить туда моего дядю? Разумнее переложить ответственность на чужие плечи, на кого-нибудь податливого, кем можно манипулировать. По факту она правит во всем, кроме имени.

– Оставлю докапываться до истины тебе. Мои навыки, боюсь, ограничены кухней.

Я взяла Гиацинту за руку.

– И все же ты осталась на Унимаке, чтобы очистить мое имя.

Она стиснула мою ладонь.

– Нам нужны были уши. Руби попросил меня остаться и постараться максимально исправить положение.

Я сощурилась.

– А мне он сказал другое. Мол, ты сама решила распространять правду.

– Честно говоря, ему не пришлось меня долго убеждать, пусть я и хотела отправиться с тобой. Руби ясно дал понять, что…

Гиацинта залилась краской.

– Что?

– Что я буду мешаться под ногами, – пробормотала она.

Меня чертовски взбесило, что Руби осмелился такое заявить. Что он причинил Цинт боль. Но все же… он не ошибся. Во многих смыслах, в основном касавшихся сражений и выживания, Цинт иногда могла бы мешать. Или, по крайней мере, отвлекать. Я злилась на Руби: он отобрал у меня право выбора, но понимала, чем он руководствовался.

– Должно быть, ему было неприятно говорить такое. И поэтому он дал нам эти блокноты.

Цинт поджала губы и промолчала.

– Твое последнее сообщение до полусмерти меня напугало, – сказала я и сдула в сторону крошечное облачко. – Чуть не бросилась штурмовать Унимак. Что стряслось?

Цинт откинулась назад, и еще два облачка тут же притянулись к ее груди. Явно решили, что эти два полушария – небольшие холмы, и чего уж их тут винить.

– Не уверена, знаешь ли ты, но у Руби на Унимаке действует серьезное подполье. Они повсюду, и у Благих, и у Неблагих. В общем, я принципиально нацелилась с большинством перезнакомиться.

Ну разумеется. Цинт от природы общительна – а еще чертовски умна.

– Молодец. А ведь времени было совсем немного.

Гиацинта чихнула, распугивая облачка.

– Ага, был стимул. Короче, через некоторое время у меня появилось странное ощущение. Шпионы Руби просто… затихали, понимаешь? Мне все время казалось, что за мной следят. К тому времени я уже насмотрелась, как они действуют. Если они хотят, чтобы кто-то убрался с Унимака или вообще больше никогда не всплыл, они обращаются к изгоям из стражи, и этот «кто-то» однажды просто растворяется в воздухе. Вообще, если задуматься, возможно, их отношение изменилось из-за планов армии Руби ломануться на Унимак, но мне об этом никто даже не заикнулся. Нет, эта девчуля решила прислушаться к своему чутью и сделать ноги. – Для пущей убедительности она похлопала себя по животу. – Я была уверена, что до летнего солнцестояния могу не дергаться и что никто вообще не заподозрит, если я улизну, но в один прекрасный день, когда я