Падает мрак - Маргарет Мерфи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И сколько, интересно, женщин он проводил до дому, прежде чем найти подходящих? — с негодованием спросил Лоусон.
— Возможно, Мартин расскажет вам… о своей системе, — сказал Дэлримпл.
— Вы так думаете? — Лоусон был искренне поражен.
Дэлримпл пожал плечами:
— Садистам нравится говорить о себе, заставлять собеседника слушать свою бесконечную болтовню — это одна из форм доминирования.
Лоусону потребовалась минута, чтобы переварить услышанное.
— Учту, — заверил он. — Но все же предпочитаю приступать к допросу с несколькими собственными теориями.
— Пока мы не поговорили с мисс Хаттон или его предыдущими жертвами, нам остается только гадать, — заметил Макатиер.
Дэлримпл согласился и задумчиво произнес:
— Меня весьма удивляет, что ему удалось похитить двух женщин прямо посреди улицы и никто этого не заметил.
— Может, он поджидал женщин в их машинах, — предложил вариант Макатиер.
Лоусон закивал, мысленно проигрывая другие возможности:
— А может, никто не заметил, потому что он заманивал женщин в ловушку в их собственных домах…
Макатиер отрицательно мотнул головой:
— В доме Элинор Гортон не было обнаружено признаков насильственного вторжения.
— Держу пари, что и у мисс Хаттон тоже, поскольку он тщательно прибрался за собой. — Лоусон повернулся к психологу. — Наш Мартин — очень брезгливый мальчик, если я не ошибаюсь? — Дэлримпл подтвердил. — Держу пари, он даже сменил бы постельное белье, прежде чем уйти.
Дэлримпл нахмурился, его гладкий лоб прорезала глубокая морщина.
— А вы знаете, где человек наиболее уязвим? — спросил он, серьезно поглядывая на детективов. — На улице? Ночью, на безлюдной станции метро? Вы бы так подумали, верно? И вы были бы неправы. Там мы всегда начеку: опасаемся незнакомцев, просчитываем потенциальную опасность. А вот где мы действительно беззащитны, это дома. Поскольку дом — место, где мы чувствуем себя в наибольшей безопасности.
Макатиер протянул руку к телефону и нажал кнопку для соединения с подразделением, обслуживающим базу данных ХОЛМС.
— Узнайте, есть ли подвал в доме Элинор Гортон, — сказал он в трубку.
Внешне Алекс Мартин был ничем не примечательным человеком: среднего роста, среднего сложения. У него не было той ауры опасности, которую Лоусон всегда ощущал в Рэе Касаветтесе. Светлые волосы Мартина уже начали редеть; он стриг их коротко, не пытаясь этого скрыть. Лицо было пустым, лишенным всякого выражения, возможно, слишком неподвижным, чтобы чувствовать себя рядом с ним комфортно. Инспектор мысленно пожал плечами: ну и что? То же самое можно сказать о большинстве бывших заключенных, да и о многих полицейских. Но он догадывался, что застывшее лицо не имело отношения к тактике поведения, стратегии выживания человека, который отбыл срок, это была часть маски Мартина. Он не мог вести себя на допросе так же, как другие. Даже у улыбки был свой тариф, цена, которая будет вычислена и взыскана.
Что действительно было примечательно в нем — это способность выключать полицейских из своего сознания. Они могли задавать Мартину один и тот же вопрос дюжину раз и больше, формулируя различными способами, а он безразлично смотрел на них — без тени смущения или раскаяния, даже без злобы, будто копы для него вовсе не существовали.
Лоусону и прежде доводилось допрашивать подозреваемых, которые использовали свое право на молчание, но те хоть как-то реагировали. Они или застывали со стиснутыми зубами, или потели и волновались, передвигая по столу вещи: то отодвинут пепельницу или зажигалку подальше от себя, то положат зажигалку на пачку сигарет, когда им задают какой-нибудь особенный вопрос — из тех, что попадают в точку. Лоусон даже специально подкладывал им под руку разные мелкие вещицы. Подобные легковозбудимые типы избегали, главным образом, зрительного контакта, это были опытные лгуны, которые нагло отрицали свою вину, но их выдавали руки.
В течение часа Мартин рта не раскрыл, даже чтобы подтвердить свое имя. Он был спокоен: не чувствовал, что ему есть чего стыдиться, хотя был явно раздосадован, что его поймали.
Когда Лоусон уже собирался сдаться, Мартин ненадолго все же расстался с маской бесстрастия.
— Молчанием вы не принесете себе никакой пользы, Алекс. — Инспектор старался, чтобы в его голосе не промелькнул даже намек на осуждение — так посоветовал Дэлримпл, и Лоусон согласился с ним. — Присяжные могут подумать, глядя на вас: «Этому парню есть что скрывать».
— Мой клиент имеет право на молчание, — настаивал адвокат и добавил как какую-нибудь новость: — Ваш коллега зачитал вслух в начале допроса предупреждение, что все сказанное может быть использовано против обвиняемого. — Адвокат был аккуратным, педантичным человеком, склонным к многословию, когда начинал нервничать.
Лоусон развел руками:
— Все правильно, но вполне естественно задаться вопросом, зачем он похищал этих женщин.
— Держал их взаперти и насиловал, — добавил Бартон, как будто напоминая ему о нескольких пунктах из списка покупок, которые упустил шеф.
Инспектор кивнул:
— Присяжные будут недоумевать, так же как и мы. Это так… — Он поднял плечи. — Необычно. Сколько подозреваемых по статистике отказывается говорить? — спросил он Бартона.
— Это случается очень редко. Большинство — девяносто девять процентов — хотят объясниться. Это помогает им сбросить напряжение, ну и облегчает задачу присяжным, конечно.
Никакого ответа. Мартин, не мигая, смотрел на Лоусона, лицо его не выражало никаких чувств, даже скуки.
— …Жюри присяжных формируется из обычных людей. Они хотят услышать изложение событий с обеих сторон — чтобы судить объективно. Если человек отказывается говорить, они приходят к собственным выводам. — Тут Лоусон посмотрел на адвоката. — Вы думаете, он меня понимает? Если есть какие-то проблемы в этом отношении, он имеет право на присутствие компетентного человека во время допроса.
Гнев вспыхнул и погас — Лоусон едва успел его уловить. Он достиг желаемого эффекта, затронув гордость Мартина.
— Ваш тон оскорбителен, инспектор, — предупредил адвокат, но внимание Лоусона было сосредоточено на Мартине. Гнев сменился взглядом, исполненным внутреннего превосходства: он презирал всех в этой комнате, включая своего адвоката.
— Я отлично вас понимаю, инспектор, — тихо сказал Мартин. — Я только не слышал ни одного вопроса, заслуживающего ответа.
— До сих пор, — предупредил Лоусон.
Мартин посмотрел на него, в него, через него, и инспектор испытал что-то похожее на страх. Это быстро прошло, но он почувствовал: на миг заглянуть в глаза Мартину — все равно что вглядываться в пропасть.
В дверь постучала констебль Янг. Глаза Мартина метнулись в сторону, прочь от лица Лоусона. На мгновение меж зубов показался его язык — розовый, влажный, непристойный. Еще секунда, и Янг исчезла, но Мартин успел отметить ее возраст, рост, вес — и все за короткое время, которое ей потребовалось, чтобы попросить Бартона на минутку выйти из допросной. Лоусон продолжал, задавая вопросы, которые были заранее обговорены, не упоминая Клару, по крайней мере пока.
О возвращении Бартона было объявлено для записи. Он положил на стол три небольших пакетика:
— Ювелирные украшения, изъятые во время обыска вашего дома, мистер Мартин, и засвидетельствованные вашим адвокатом.
Лицо Мартина изменилось: взгляд сделался встревоженным, почти алчущим. Правая рука едва заметно сдвинулась — не больше чем на сантиметр, будто он хотел схватить пакетики с уликами.
— Не прикасайтесь! — предупредил Лоусон.
Мартин взглянул на инспектора с бесконечным презрением и откинулся на спинку стула, демонстрируя, что эти украшения значат для него не больше, чем галька на берегу.
— Эти предметы были опознаны как собственность Анжелы Хаттон и Элинор Гортон. — Лоусон прикоснулся к первым двум пакетикам. — У нас также есть видеозаписи, которые вы сделали, мы работаем с ними, за этим могут последовать новые обвинения. Кроме того, вам уже предъявлено обвинение в покушении на жизнь полицейского.
Мартин отстраненно наблюдал за ним. Слова инспектора были ему глубоко безразличны.
— Вы хотите что-нибудь сказать для записи?
Лента тихо вращалась еще полминуты. Мартин даже не моргнул.
Лоусон кивнул. Он, собственно, и не ждал. Подвинув к Мартину третий пакетик, он сообщил:
— Мы так и не смогли выяснить, кто владелица этих двух колец.
Алекс Мартин опустил глаза, и Лоусон увидел, как по его лицу прошла какая-то тень. Ностальгия? Воспоминание о былой привязанности? Слишком мимолетно, чтобы быть уверенным.
— Кому они принадлежали, Алекс? — спросил инспектор.
Это были дорогие кольца, явно выполненные на заказ: несколько бриллиантов, изумруды и сапфир самого темного синего цвета, который Лоусон когда-либо видел.