Горная петля - Сергей Васильевич Самаров

старческую тяжеловесную немощь, покинул салон и перебрался на переднее пассажирское сиденье, погнав в салон капитана Исрафилова. Это, как понял Сергеев, для демонстрации обязательным постам своего полковничьего мундира, на который полковник еще нацепил для солидности какие-то медали, рассчитывая произвести этим впечатление.

– Габиб Баширович, – обратился старший лейтенант к водителю. – Надо бы еще пару моих парней забрать. Они караулят рядом с подъездом Светланы Ниязовой.

– Куда сажать будем? – спросил водитель. – Одного места не хватает. Только если одного – на колени… Машина-то потянет. Полковника тянет и не жалуется.

– Абдул-Азиз Расулович, только без обиды… – сказал капитану полковник, не обратив внимания на слова водителя – видимо, уже привык к его шуткам. – На троллейбусе до дома доберешься?

– Без проблем… – легко согласился Исрафилов. Он был только рад не участвовать в боевой операции, где могут и постреливать.

Сначала машину остановили на проспекте Казбекова на выезде из поселка Семендер[10]. Там стояли три машины, на одной на двери было написано «Полиция», на двух грузовиках дверцы украшали надписи – «Росгвардия». Одной из машин росгвардейцев командовал майор Илаев. Увидев полковника, майор вышел из машины пожать полковнику руку.

– Куда судьба в этот раз бросила, товарищ полковник? – поинтересовался майор.

– Да все по делам, по делам… И больше по уголовным, – отмахнулся Нияз Муслимович. – Отдохнуть не дают. Вот уйду на пенсию, тогда уж отдохну в своем огородике. Всласть отдохну… – размечтался полковник. – А пока туда, где в вашу колонну стреляли, к археологам…

Майора, видимо, мечты полковника тронули, а еще больше тронуло то, что полковник выезжает на место преступления, и он махнул рукой, требуя без проверки пропустить микроавтобус.

Во второй раз микроавтобус остановили прямо напротив поста ГИБДД, где и произошли недавние события. Кондратенко приблизил лицо к стеклу, почти впился в него глазами.

– Что высматриваешь, старшина? – спросил его старший лейтенант.

– Смотрю, куда наш «уазик» дели.

– В гараже у нас стоит. Ремонтируют и нас матерят.

– Отогнали, значит…

– Менты-то на грузовике за «бандитами» погнались. А «буханка» и уехала. Им не до нее было. Если и вспомнили, то задним числом. А потом один наш прапорщик-кладовщик из Махачкалы домой возвращался, а он в Шамхал-Термене живет, и на дороге нашу машину увидел. Остановился – водителя нет, позвонил и вызвал эвакуатор.

– Понятно, – ответил Кондратенко, – Толковый, похоже, у нас прапорщик-кладовщик появился. Остается надеяться, что в гараже додумаются наши отпечатки пальцев стереть.

– Надеюсь, додумаются… – подтвердил Сергеев, Но я на всякий пожарный Одуванчикова предупрежу.

Он вытащил мобильник и позвонил.

– Слушаю тебя, старлей, – отозвался начальник штаба отряда.

– Товарищ майор. Тут народ беспокоится. Люди в «буханке» свои отпечатки оставили.

– Я об этом уже подумал, позвонил в гараж, а там надо мной только посмеялись, говорят, что этим делом они в первую очередь озаботились.

– Это хорошо. Спасибо, товарищ майор.

– Мне-то за что? Это командира автороты следует благодарить. А он тебе письменную благодарность готов написать за то, что ты его бойцов второй день дикой кабанятиной кормишь. Солдаты счастливы. Особенно мехвод БТРа, с которым ты ездил. Во-первых, ему самому кабанятина по вкусу пришлась, во‐вторых, его, как поставщика кабанятины, солдаты готовы на руках носить вокруг казармы, В-третьих, он рад, что сержанта получил и внеочередной отпуск домой. И все благодаря тебе.

– Почему же… – не согласился Сергеев с начальником штаба. – Он сам все это заслужил! Я здесь ни при чем.

Старший лейтенант кашлянул и взялся рукой за грудь. Боль в ребрах снова напомнила о себе. Но спрашивать у подчиненных промедол Сергеев не стал. Он хорошо знал, как легко привыкнуть к наркотику, даже к легкому, и как трудно бывает потом от него отказаться. А офицер спецназа и наркоман – это нонсенс.

Вернулся полковник, который вышел из машины, чтобы побеседовать с полицейскими и росгвардейцами. В сам микроавтобус никто не заглядывал, и спецназовцы спокойно ждали, когда их пропустят. Полковник снова со старческим кряхтеньем взгромоздился на свое место, и Габиб Баширович, который не выключал двигатель и даже рукоятку управления селектором держал в положении «драйв», сразу отпустил ножной тормоз и газанул. Дальше постов не было. Микроавтобус миновал поворот к военному городку и проехал дальше только с единственной остановкой, когда полковник, устав сидеть на переднем сиденье, решил сменить его на более привычное для себя место в середине последнего ряда, пересадив на место рядом с водителем старшего лейтенанта Сергеева, которому вообще-то ехать спереди было удобнее. По крайней мере, здесь не ощущались чужие локти и плечи, а также стволы автоматов.

Поворот на шлаковую дорогу Габиб Баширович не прозевал, хотя в подступившей внезапно темноте шлак, принесенный колесами редких здесь машин, был почти незаметен. Но отсыпанная шлаком дорога не изобиловала таким количеством ям и ухабин, как давно заасфальтированная коллега, и потому передвигаться по ней даже в темноте было проще и безопаснее. За спиной старшего лейтенанта о чем-то переговаривались полковник Гаджигусейнов и спецназовцы военной разведки. Старший лейтенант к разговору не прислушивался и тихо задремал как раз к тому моменту, когда они миновали место, где в него утром стреляли.

Преодолевая сонливость, Сергей Николаевич спросил полковника:

– Что эксперт говорит? Он же со следа колес в лесу тоже слепок сделал.

– Следы совпадают… – отозвался полковник, но старший лейтенант ответа не услышал. Он уснул и проснулся только тогда, когда машина остановилась после завершающего поворота серпантина.

– Дальше пешим ходом, чтобы шум двигателя в палатке не услышали. Тихо спускаемся к палатке. Кому хочется говорить, лучше в машине выговориться…

Спецназовцы без звука покидали микроавтобус. Предпоследним его покинул Сергеев, наблюдавший за выгрузкой. Последним был, естественно, тяжелый на подъем Нияз Муслимович. Но ему и звание, и должность позволяли долго думать, чтобы дров не наломать. В итоге в микроавтобусе остался один Габиб Баширович, сразу взявший в руки тряпку, чтобы протереть покрытое шлаковой пылью лобовое стекло.

– Распоряжайся, старлей… Ты лучше меня своих бойцов знаешь…

– У палатки четыре стороны. Иващенко и Доржиев к задней стенке. Мы с товарищем полковником у входа. Кондратенко, возьми кого-нибудь в напарники – и справа, двое оставшихся – слева. Сначала только прислушиваемся. По моей команде вскрываем ножами стену и входим. Со всех сторон сразу. При задержании – не церемониться. Особо опасна, я думаю…

– Женщина… – завершил за старшего лейтенанта предложение полковник. – Ее я беру на себя. Николаич, за тобой – Мурад. Старшина – на тебе профессор.

– Связь в постоянном режиме… – сказал Сергеев и кнопкой на КПУСе[11] включил связь.

Дальше шли пешком. В нескольких окнах домов села горел свет. Видимо, там стояли собственные генераторы, поскольку от палатки