Музы в век звездолетов - Рэй Бредбери

— Скажите, док, — спросил Дэйв, подходя поближе, — а где вы такое достали?

— Гм… А-а, это мой племянник, — с готовностью ответил Фиш. — Од, понимаешь ли, хочет, чтобы я посоветовал, стоит ли ему продолжать, потому что…

— Стоит ли продолжать? Ну и ну! А где он учился?

— А-а, сам, понимаешь ли, сам научился — там, дома. — Фиш в очередной раз набил рот. — Очень, знаешь ли, способный мальчик, но…

— Ну если он сам научился так рисовать, то он, должно быть, настоящий гений.

Фиш даже жевать перестал.

— Ты серьезно?

— Нулевое дело. Послушайте, док, а вы уверены, что он сам это нарисовал?

— Конечно, конечно. — Фиш отмел обвинение в непорядочности. — Абсолютно честный мальчик, уж я-то его знаю. Нет, раз он говорит, что сам нарисовал, значит, — он глотнул, — сам и нарисовал. Но теперь скажи честно: ты в самом деле считаешь, что это так здорово?..

— Что вы, я правду говорю. С первого взгляда мне вообще показалось, что это Пикассо. Классического периода. Теперь я, конечно, вижу — тут другое. Но черт меня побери, это здорово. Я хочу сказать, если вы хотите знать мое мнение, то…

Фиш усердно кивал, всем своим видом подчеркивая, что слова Дэйва лишь подтверждают его собственные выводы:

— Угу, угу. Что ж, я рад, сынок, что ты так считаешь. Понимаешь ли, раз уж я родственник этому мальчику, я подумал… Конечно, на меня это произвело впечатление. Сильное впечатление. Так же, как и ты, я подумал о Пикассо. Но вот что касается денежной стороны… — он скорбно покачал головой, — то для нас обоих не секрет…

Дэйв почесал в затылке.

— Ну, тут все в порядке. Он наверняка смог бы получить заказы. Я хочу сказать, если бы у меня получались такие линии… — Он провел в воздухе контур поднятой руки мужчины.

— Да, так что там насчет заказов? — возбужденно ерзая, спросил Фиш.

— А, ну, знаете ли, на портреты, или на промышленный дизайн, или что он там себе выберет. — Дэйв покачал головой от восхищения, не сводя глаз с рисунка. — Если бы еще и в цвете…

— А что, Дэйв?

— Видите ли, я тут подумал… В Сан-Габриэле как раз объявлен конкурс на стенную роспись для городского центра. Приз — десять тысяч долларов. Вообще-то я не знаю, может и не получиться, но почему бы вам не предложить ему сделать все в цвете и не послать туда?

— В цвете, — без энтузиазма повторил Фиш. Он не сомневался, что машина ничего не станет раскрашивать. Можно, конечно, раздобыть коробку акварелельных красок, но… — Понимаешь, Дэйв, тут вот какое дело, — начал он, поспешно соображая, — мальчик-то, видишь ли, заболел. Повредил руку… Ну, не так уж серьезно, — добавил он в утешение, поскольку рот Дэйва сочувственно округлился, — но еще какое-то время он ничего не сможет рисовать. Жаль, а ведь он мог бы, понимаешь, использовать эти деньги, чтобы расплатиться с докторами. — Фиш пожевал и глотнул. — Я тебе вот что скажу, хотя, конечно, идея-то бредовая: а почему бы тебе, Дэйв, не раскрасить этот рисунок да и не послать на конкурс? Понятно, если он не выиграет, я тебе заплатить не смогу, но…

— Да, черт возьми, док, но я не знаю, как это понравится вашему племяннику. Может, он задумал что-то другое — скажем, совсем другую цветовую гамму. Понимаете, мне бы не хотелось…

— Всю ответственность я беру на себя, — уверенно заявил Фиш. — Об этом не беспокойся. А если мы выиграем — что ж, я позабочусь, чтобы твоя работа была щедро оплачена, Дэйв. Ну так как?

— Тогда конечно, док. Я готов, ясное дело, — кивая головой и краснея, согласился Дэйв. — В ближайшие два дня я все сделаю, а затем отправлю по почте. Ладно? Тогда… Ах да, вот еще что — как зовут вашего племянника?

— Джордж Уилмингтон, — назвал Фиш первое попавшееся имя и оттолкнул в сторону пустую миску. — Уф, Дэйв, пожалуй, я закажу еще и ребрышки с картофельной стружкой.

Фиш отправился домой с резко возросшим уважением к машине. Он был уверен, что победа на конкурсе городского центра уже у него в кармане. Десять тысяч долларов! За один рисунок! Ну и ну, да в этой машине таились миллионы! Он аккуратно запер за собой входную дверь и опустил жалюзи, чтобы совсем затемнить хмурую маленькую гостиную. Затем включил свет. Вот она, машина, — все восемь сверкающих ее частей, расставленные на полу, мебели — повсюду. Он возбужденно переходил от одной части к другой, оглаживая ровные черные поверхности. Вся эта дорогущая аппаратура целиком принадлежала ему!

Пожалуй, можно испытать ее еще разок — просто ради интереса. Фиш взял из стопки еще один лист плотной бумаги, положил его в углубление и перевел переключатель на «Ра». С удовольствием он наблюдал, как циферблаты засветились, а крючковатые манипуляторы выползли наружу и задвигались. На бумаге появлялось все больше линий: сначала какие-то волнистые сверху — пока непонятно что. А немного ниже — две длинные, загнутые вверх линии, что-то вроде подкрученных кверху усов. Фиш будто решал головоломку, пытаясь угадать, чем все это окажется.

Под волнистыми линиями, которые Фиш теперь определил как волосы, стрелка нарисовала глаза и нос. Другая тем временем скользила по наброску того, что, как очень скоро выяснилось, было головой быка. Вот остальная часть лица девушки, рука и нога — недурны, но как-то уж слишком мускулисты. Вот расставленные ноги быка, а затем — вот те на! — никакой это не бык, между ног у него болтается пухлая дуля с торчащими сосками. Это же корова! Значит, девушка едет верхом на корове, у которой, как и раньше, меж рогов лежат цветы.

Фиш разочарованно разглядывал рисунок. Люди и коровы — неужели машина больше ни на что не способна?

Он с досадой потеребил бороду. Черт возьми, разве нельзя ожидать, что кому-то понадобится рисунок, который изображал бы что-нибудь помимо быков и людей? Просто нелепость какая-то — восемь больших аппаратов, и…

Минутку, минутку.

— Не сдавайся на полпути, Гордон, — вслух сказал себе Фиш. Именно так обычно говорила Флоренс, вторая его жена — хотя, правду сказать, она всегда звала его «Фишкой». От неприятного воспоминания Фиш сморщился. Что ж, теперь он, по крайней мере, заметил, что все кнопки, которые он нажал раньше, все еще утоплены. Значит, надо сделать что-то еще. Вдохновленный очередной идеей, Фиш поспешил к машине, помеченной как «Bank 1», и стал ее изучать. Вот он, этот список, где под номером 3 — «Folk», а под номером 4 — «Djur». Именно эти номера Фиш нажал на большой машине, а значит… «Folk» могло означать «люди», а «Djur» — ну, это, наверное, какое-нибудь бредовое слово для «быков». Следовательно, если он нажмет другой набор кнопок, тогда машина нарисует что-то еще.