Стражи Армады. Предел везения - Владимир Андрейченко

– А может, я с машиной останусь? Гля, скока бежать… – проговорил коренастый толстяк.

– Ты побарагозь мне еще. Я те жирок спущу быстро! И так уже зеркальной болезнью страдать начал.

– Какой еще «зеркальной»? – не понял сарказма старшего опешивший Пузо.

Напарник его со смешком прокомментировал:

– Пошевели извилиной, Витёк! Тебе скоро в туалете за унитазом зеркало ставить придется, чтобы ты пипетку свою видел, иначе живот не даст разглядеть такую красоту… Пошли, хватит ныть!

– Вот скажете тоже… – толстяк скорчил обиженную физиономию, махнул рукой и грузно потрусил вслед за товарищем.

– Давай, давай, шевели ягодицами! – не унимался старший, сопровождая бегущих взглядом. – Когда доведешь организм до состояния гончего пса, тогда и будешь машины охранять! А если еще раз вякнешь что-либо подобное, я тебя точно на диету посажу! Охранник хренов…

После того как топот ног стих, оставшаяся троица вошла в дом. Внутри царили хаос и запустение. Заваленный к стене старый платяной шкаф с покосившейся дверцей, болтающейся на одной петле. Разломанный на три части стул с протертым до основания сиденьем лежал посреди коридора. Остатки разорванной перины, видевшей на своем веку много интересных моментов интимной жизни бывших хозяев. Перекошенная, грубо изготовленная из дерева вешалка для одежды и головных уборов. Наискосок висящий доисторический карниз с обрывками штор. Поблекшая и потерявшая начальный цвет детская кукла-голыш, раскинувшая ручки, словно в мольбе о помощи… Мусор и обрывки бумажных листков, разбросанные повсеместно. Старые пожелтевшие письма, которые могли бы поведать о целой исторической эпохе, людских страстях и перипетиях жизни… И все это покрыто толстым слоем серой пыли, испещренной мелкими следами мышиного племени. Жизнь в этих местах замедлила свой ход, и, вероятно, на очень длительное время, если не сказать – навсегда…

Окинув взглядом внутреннее убранство дома, ненадолго задумавшись, старший покачал головой, затем резко встряхнулся, повел плечами, вздохнул и распорядился:

– Сева, от фасада обзор из окон закрывает забор, поэтому ты займешь позицию на чердаке. Оттуда вид получше. На тебе ответственность – вовремя заметить этих придурков и оповестить всех. Айсман, за тобой тыльная сторона, хотя, думаю, что от поля они вряд ли появятся. Им без скрытности идти – не резон. Хитрые, черти! Сколько уже наших парней положили… Впервые такое вижу, чтобы настолько безбашенно совали собственную голову в уже почти затянутую петлю. Крутизну из себя строят. Дурилы… Видать, действительно не все у них дома обитают, если попытались бороться, да еще и ставить свои условия. Никогда не пойму… хотя как знать… Вот ты, Айсман, смог бы так поступить, как они?

– Не-е-е… – браток, сопровождая взглядом удаляющуюся спину напарника, шмыгнул носом и провел по верхней губе указательным пальцем. – В любом деле должен быть толк. А какой толк переть буром против силы? Лошары они… Порвем ведь на запчасти! Как пить дать – порвем.

– Хм-м-м… Не сомневался даже в твоем ответе. Ну, да это ты…

– Чё я?.. Ты думаешь, Щапа, я струсил бы?!

– Ша! Остынь, олень! Завелся, тоже мне… Что бы ты понимал в колбасных обрезках…

– Чё это сразу – олень?..

– Я же сказал – остынь! Небось, с тобой бы такое не произошло… – старший опять задумался ненадолго. – А я вот где-то им даже завидую. Ведь они свободны в выборе и, вероятно, отдают себе полный отчет в том, что делают… Ты, вот, сколько зону топтал?

– Трешник. Но я же сознательно на дело пошел! Эх, если бы не сканила пацанва тогда, у нас бы все выгорело. Следак-то тоже совсем салабон оказался, можно было и не колоться…

– Да я не о том совсем! Что ты все жаргонами мне слух забиваешь? Я о зоне! Вот тебя ей в детстве пугали? Рассказывали о том, что кто-то королями ходит, а кто-то шестерит? Что мужиком надо быть всегда, а иначе можно и под раздачу попасть? А то и опустить могут…

– А то! С детства по понятиям жил!

– Наконец-то ты соображать начинаешь! Вот я и спрашиваю тебя: а оно тебе надо было – по понятиям жить? Гробить часть своей жизни? А почему бы не вести себя так, как большинство людей? Что хорошего в зоне?

– Ну, ты спросил, Щапа…

– Во-о-от! Видишь, ты задумался. А я тебе скажу так: не сознательно ты в зону попал. Просто решил, что заработать можно и без особых усилий. Грабануть ларек – не большое дело, тут ума великого не надо… А по статье загремел не случайно. Это факт! Обстоятельства так сложились. Не продумано у вас было все с самого начала, засветились где-то. Да и не с теми связался, раз на малом прокололся. А вот они не зону, а Зону! Слышь, как звучит? ЗОНУ топчут совершенно сознательно! В ней по понятиям не поживешь, у нее они свои – отличные от человеческих, причем, она постоянно их изменяет на свой лад. Часто не успеваешь среагировать, глядишь, а ты уже запчастями по округе раскидан… Все об этом знают, и не все так жить захотят! Большинство просто побоится. А эти дурики живут, рискуют ежесекундно, гробятся, гибнут пачками, но упорно продолжают ходить в поисках своего счастья… Сознательно, понимаешь?! Поэтому я и размышляю над их действиями. Что это – пафос или четко продуманный план? Они ведь не против группы пошли, они против сложившихся устоев тараном поперли! Против системы! Сознательно! Вот и хочу понять: что ими движет – упрямство или уверенность? – Щапа вновь задумался ненадолго, а затем продолжил: – Я с подобным уже сталкивался… Возможно, это нам стоило бы отступить. Зона не раз уже порождала уникумов, Она знает, что делает, и в чем-то я ей верю…

– Да ты чё? – Айсман недоуменно смотрел на старшего. – Струсил, да?

– Цыц, фраер! Оборзел, что ли?! Гонор поуйми, а то я быстро тебе напомню, кто в доме хозяин! – глаза Щапы недобро сверкнули. – Не зарывайся и не дерзи! Впрочем… я сам виноват. Не в том месте задумался и философию развел. Да и не с той публикой… Иди, давай, займи место у окна, да не высовывайся сильно. Искоса поглядывай, а то ведь сталкерня – народ ушлый, мигом прочухает, что здесь засада ждет. Слышь, Сева! Ну что там у тебя? Не уснул еще?

К тому моменту поскрипывающие звуки на чердаке стихли, и ответа не последовало.

– Сева! Что молчишь? Видать чего или нет? – прислушавшись к гробовой тишине наверху, старший повернулся назад и скомандовал: – Айсман, ну-ка пулей слетай туда! Он там офонарел, что ли?! Задай ему трепака, чтобы в следующий раз больше в молчанку не играл!

Браток стремглав выполнил команду, прогромыхав тяжелыми ботинками до входной двери. Затем послышался скрип лестницы, приставленной к торцу дома. Над головой раздался топот, а чуть погодя громкий возглас:

– Щапа! Тут, кажись, страстные любители бани жили, березовыми вениками весь чердак завешан! Эй! Сева, ты где? Тю! Да он и правда спит, гомик! Ручки под голову сложил лодочкой и сопит в две дыры. Гы-ы-ы! Слышь, Сева, а ну вставай, зараза! Ты офигел?! Щас я его по почкам быстро в себя приведу…

Внезапно возня наверху стихла. Выждав десяток секунд, старший недоуменно поднял взгляд к потолку. Брови его сложились домиком, чувство тревоги овладело сознанием. Еще не веря происходящему, он прокричал:

– Айсман! Ну что там?! – не получив ответа, Щапа резко вскочил с места и двинулся на выход. – Вот я вам, болваны, сейчас обоим почки отстегну, чтобы впредь неповадно было испытывать мое терпение!

Ускорив шаг, старший добрался до лестницы, ведущей к чердачному проему, и осторожно начал взбираться по ней наверх. Пистолет, зажатый в правой руке, мешал хвататься за перекладины, и приходилось упираться в них запястьем. Аккуратно заглянув в лаз, Щапа увидел только часть пола. Обзор закрывал широкий поперечный брус, к тому же чердак и впрямь оказался завешан сухими банными вениками. Ничего не оставалось, как подняться выше и забраться в помещение. Держа пистолет наготове, крадущимися шагами он медленно приблизился к середине чердака.

Открывшаяся картина поначалу ввела старшего в ступор. Оба напарника, плотно прижавшись друг к другу и подложив руки под головы, как младенцы, мирно посапывали, словно все происходящее их никоим образом не касалось. Чувствуя, что начинает закипать, Щапа отбросил в сторону мешающие веники, забыв на время об осторожности, подскочил к лежащим и несколько раз с оттягом пнул Айсмана по мягкому месту. Реакции – ноль. Подчиненный нечленораздельно промычал что-то неразборчивое и продолжал крепко спать. Разъярившись вконец, Щапа схватил братка за шиворот, приподнял над полом, несколько раз с силой встряхнул и резко отпустил. Тот кулем рухнул вниз, так и не проснувшись.

– Вы чё, педанты, совсем оборзели?! Да я вас…

Договорить он не успел. Часть раскачивающихся под крышей веников вдруг тяжестью навалилась на спину, выбив оружие из руки, и главарь почувствовал, как мертвая хватка сдавила горло в месте сонной артерии. Мир померк, и только тихий и вкрадчивый голос какое-то время слышался над самым ухом: