Каллисто. Каллистяне - Георгий Мартынов

Очутившись на лестнице, ведущей в помещение атомного «котла», Козловский шепотом приказал Смирнову держаться позади и осторожно стал спускаться, чутко прислушиваясь. Он был уверен, что диверсант находится там, у «сердца» корабля.

Тяжелая дверь, за которой находилась вторая, такая же, была заперта. Если Ю Син-чжоу догадался выключить механизм замка, то проникнуть внутрь было невозможно.

Козловский встал напротив двери и приготовил оружие.

— Нажмите кнопку! — тихо сказал он.

Профессор исполнил приказ. Дверь открылась.

Вторая дверь, отстоящая от первой на полметра, тоже была закрыта. Чтобы открыть ее, надо было подойти к ней вплотную.

— Отойдите от двери! Под защиту стены! — сказал Козловский.

Смирнов открыл рот, чтобы протестовать, но Козловский, не тратя времени на разговоры, оттолкнул его и решительно нажал вторую кнопку.

Он знал, что дверь откроется быстро. Если Ю Син-чжоу слышал, как отворилась первая дверь, то Козловского могла встретить пуля, выпущенная в упор. Но он считал промедление недопустимым и сознательно шел на риск. Если он будет убит или ранен, то профессор Смирнов встретит диверсанта в коридоре. (Он дал Смирнову пистолет, взятый у караульного начальника.) А если и профессора постигнет неудача, то дело будет доведено до конца Артемьевым. Во что бы то ни стало надо было помешать Ю Син-чжоу испортить важнейший механизм звездолета.

Но дверь не открылась. На этот раз диверсант не забыл выключить кнопку.

Знал ли он, что ему все равно не удастся скрыться после выполнения замысла, или, услышав, как открылась первая дверь, запер вторую, чтобы без помех довести дело до конца, но он отрезал всякий доступ в помещение «котла» и мог делать там, что хотел.

— Оставайтесь на месте! — поспешно сказал Козловский Смирнову. — Если Ю Син-чжоу появится, стреляйте не задумываясь!

Он опрометью бросился наверх. Единственный, кто мог, может быть, спасти положение, был Вьеньянь.

Каллистянин был уже приведен в чувство. Широков менял перевязку, неумело наложенную Ляо Сеном. Он что-то быстро говорил астроному.

— Скорей! — крикнул Козловский, вбегая в каюту. — Переводите ему мои слова!

Он рассказал, что диверсант находится в помещении «котла», что дверь заперта и нет возможности помешать ему испортить механизм. Не может ли Вьеньянь посоветовать, что делать?

Выслушав Широкова, астроном на секунду задумался. Потом что-то сказал:

— Вьеньянь говорит, что в это помещение есть вторая дверь, но она тоже может быть закрыта, — перевел Широков. — Он предлагает пустить в ход механизм «котла», но это безусловно приведет к смерти того, кто около него находится.

— Если это может спасти машину, — сказал Козловский, — то надо так и сделать. Но спросите его, не опасно ли это для Александра Александровича, который находится у самой двери?

Вьеньянь ответил, что не опасно.

— В таком случае пусть говорит, что надо делать. Только скорее! — сказал Козловский.

Ему казалось, что они теряют очень много драгоценного времени. Что, если диверсант успеет!

— Вьеньянь говорит, что если Ю Син-чжоу добрался до каких-то частей «котла» — я не могу понять, каких именно, — то пуск в ход может привести к взрыву, — сказал Широков. — Но он все же советует это сделать. Другие помещения корабля не пострадают, если обе двери закрыты.

— Я закрыл вторую дверь, — сказал Козловский.

Он действительно сделал это, чтобы как-то обезопасить Смирнова.

— Все-таки позовите сюда Александра Александровича, — посоветовал Широков.

Выполнить задуманный план можно было только из каюты Диегоня или из центрального поста. Каюта была ближе, и туда осторожно перенесли раненого. Ляо Сен побежал за Смирновым.

Вьеньянь, видимо, волновался. Он что-то горячо говорил Широкову.

— Ему страшно пустить «котел» в работу, — сказал Широков. — И не потому, что он боится взрыва, а только потому, что это убьет человека.

— Скажите ему, что там не человек, а бешеное животное, — ответил Козловский.

На стене каюты командира звездолета находится большой щит с многочисленными кнопками, ручками и приборами. Вьеньянь указал, как пустить в ход «котел».

Козловский подошел к щиту и положил руки на указанные рукоятки.

— Смирнов здесь? — спросил он.

— Я здесь, — ответил профессор, появляясь в дверях. — Может быть, не надо, Николай Николаевич?

Он сразу понял, что хочет делать Козловский.

— Если есть хоть один шанс из тысячи, — жестким голосом ответил секретарь обкома, — мы обязаны это сделать.

И с этими словами он повернул обе ручки.

Все замерли, напряженно прислушиваясь. Вьеньянь закрыл лицо длинными пальцами обеих рук.

Но все было по-прежнему. Ни единого звука не раздалось на корабле.

Только маленький шарик в узкой стеклянной трубочке вздрогнул и стал подниматься вверх.

— Взрыва не произошло, — сказал Козловский. Его лицо было очень бледно, но совершенно спокойно. — Жизнь человека дороже любой машины. Я рад, что на Каллисто такой же взгляд на это, как у нас. Но бывают случаи, когда машина дороже человека. К тому же там совсем не человек. — Он нервно рассмеялся. — Там не человек, — повторил он, — а ядовитое пресмыкающееся!

— Остановите котел, — дрожащим от волнения голосом сказал Смирнов. — Ничего живого там уже не осталось.

ЭТО ТЕРАПИЯ!

Сообщение о случившемся в лагере было немедленно послано в Москву. Во второй половине дня прибыла правительственная комиссия для расследования диверсии и принятия мер к ликвидации ее последствий. В составе этой комиссии находились крупнейшие советские специалисты. Председателем был академик Неверов.

По просьбе Куприянова президент привез с собой известного хирурга, чтобы оказать помощь Вьеньяню, в плече которого застряли две пули. Состояние каллистянского астронома не вызывало опасений, но операция была необходима.

Произвести ее в лагере не решились, и в тот же день на санитарном самолете Вьеньянь был доставлен в Курск и положен в хирургическую клинику. С ним улетел Лежнев, чтобы служить переводчиком ученому Каллисто. Широков был нужен в лагере.

Куприянов подробно ознакомил хирурга с особенностями организма каллистян и показал ему рентгеновские снимки, сделанные им за это время. Каллистяне охотно позволяли профессору исследовать себя, и Куприянов уже хорошо знал внутреннее устройство их тела.

Оно очень мало отличалось от тела земного человека. Мозг, нервная система, дыхательный аппарат, сердце с кровеносными сосудами и желудок были такими же. Кости скелета в основном были расположены, как у людей, но у каллистян кости были значительно более толстыми. Ребер было не девять, а одиннадцать. Существенная разница заключалась в том, что организм каллистян был негативен по отношению к организму земного человека. Сердце и желудок помещались с правой стороны, печень — с левой.