Сын Сталина - Андрей Земляной

Дольфин закружился на месте и возопил с ещё большим восторгом:

– Нет, мой вождь! Вы меня не поняли! Полная победа!!!

– Как это? – Бенито Муссолини с удивлением воззрился на своего секретаря. – Не понял? Так что это за победа?

– Полная победа, товарищ первый секретарь! Полнейшая! – Дольфин просто захлебывался от избытка чувств. – Только что сообщили: добровольческий корпус – ну то есть его часть – прорвался к Адис-Абебе, совершив марш по тылам противника, и взял столицу Абиссинии штурмом. Негуса захватили в плен, и он готов подписать капитуляцию! Полную капитуляцию, мой дуче!!!

– ЧТО?!!

Он все ещё плясал возле стола, а Муссолини обхватил голову руками и буквально застонал от огорчения. Это же надо! В очередной раз Италии – его Италии! – указали на её место. Итальянская армия бьётся почти год и не может добиться не то что серьёзных побед, а…

Да какие, к дьяволу, победы?! Эти грязные абиссинцы то и дело переходили в контрнаступление, и пару раз чуть не окружили регулярные итальянские части! И вот – мадонна! – появляются русские и немцы. И меньше чем за неделю заканчивают эту войну! Полной победой!!

Дольфин наконец понял, что что-то идет не так. Он склонился к столу:

– Мой дуче?

– Кто принимал участие в этом рейде? – прошипел Муссолини сквозь зубы. – Какие части? Об этом сообщается в радиограмме?

Секретарь быстро поднёс бланк к глазам, немного пошевелил губами…

– Да, указано, товарищ первый секретарь. Части русской особой кавалерийской дивизии, русская мехбригада, штурмовой батальон и две роты немецких горных стрелков. Командовали операцией генерал Ланц и корпусной комиссар Белов-Сталин…

– А итальянцы?!! – раненым медведем взревел Муссолини, вскакивая из-за стола. – Cazzo di caccare![167]Там что, не было наших солдат? Ни одного долбаного итальянского солдата?!

– О нет! Нет, дуче, – зачастил Дольфин. – Как же я мог не сказать вам: там ещё был взвод наших парашютистов…

– Va fa’n’fica, imbecille![168] – заорал итальянский лидер и с такой силой хватанул кулаком по столу, что было явственно слышно, как треснули ножки невезучей мебели.

Он схватил со стола графин с водой и, не озаботясь стаканом, в три глотка осушил его прямо из горлышка.

«Какие скоты! Какие скоты! Взяли с собой два десятка итальянцев, чтобы продемонстрировать “братство по оружию”! – Муссолини с силой стиснул виски и чуть не завыл волком. – Это всё молодой Сталин! Вот так: ткнуть носом в полное неумение воевать! Хитрые Сталины: старший велел – младший сделал!..»

– Срочно послать благодарственную телеграмму Сталину, – дуче резко успокоился и теперь холодным рассудочным тоном отдавал приказы. – Немедленно телефонную связь с Сарфатти и Де Векки! Исполнять!

А через минуту он уже твёрдо диктовал в трубку: «Приказываю ускорить подбор кандидаток для известного вам объекта…Сколько подобрали?…Четверых? Мало! ещё две-три на всякий случай! Вдруг у него не северный, а южный темперамент. Что?! Расскажите мне ещё про католическую мораль, idiota[169]! Я был немногим старше, когда ко мне приводили сразу троих! И – клянусь мадонной! – они выползали от меня на подгибающихся ногах!..»

Белов проснулся, когда утро уже вовсю светило в окно комнаты, освещая и цветастый ковёр, устилавший пол, и небольшой столик из резного дерева, на котором стояли графин с водой и хрустальный бокал.

Когда Александр вышел, то сразу был захвачен армейской суетой, царящей в здании. Завалы у окон уже разобрали и комнаты были приведены в более-менее пристойное состояние.

– Проснулись? – полковник Роммель с радушной улыбкой пожал руку Александру и качнул головой влево: – Если хотите позавтракать, в столовой уже кормят.

– Да, это было бы своевременно, – Александр кивнул. – А ещё принять душ и переодеться.

– О вас спрашивал генерал Боно. Всё никак не может опомниться от того, что столь молодой человек всего с тремя сотнями головорезов захватил столицу и фактически закончил войну. Представляете, они даже химические снаряды привезли…

– А вот это совсем зря, – Александр нахмурился. – Эту химическую дрянь вообще нужно запретить, а за её использование сажать как военных преступников.

– Товарищ корпусной комиссар… – раздалось откуда-то сзади, и, обернувшись, Александр увидел одного из сержантов-алабинцев. – Там наши типа баню нашли.

– О! это дело, – Александр коротко поклонился полковнику. – Передайте генералу, что я обязательно найду его чуть позже.

Когда Саша, вымытый и переодетый в чистую форму, сидел в дворцовом саду и наслаждался жизнью, попивая холодную, из глубокого колодца, воду, рядом на скамейку плюхнулся Будённый и тоже откинулся на спинку скамьи.

– Эх, хорошо! – он глубоко вздохнул и скосил взгляд на Александра. – Прячешься? Правильно делаешь. – Семён Михайлович заразительно рассмеялся. – Генерал этот итальянский рвёт и мечет, но виду пытается не подавать. Изображает глубокую благодарность. Ага, как же… счастлив он. Приплыли немцы с русскими и за пять дней всю войну закончили.

– Ну, закончить совсем не получится, – Саша подставил лицо солнцу и потянулся. – Будет ещё партизанщина всякая, саботаж да диверсии. Так что побегать придётся. Пока простой народ не поймет, что при новой власти живётся лучше, так и будут гадить из-за угла.

– Да, в Туркестане всё то же самое было, – Будённый кивнул. – Но всё же как ловко у тебя выходит, Саньча! И там, в Афганистане, и здесь…

– Так легко, когда за спиной и люди, и средства, и другая поддержка, – произнёс Александр. – Один в поле – воин, но только на короткое время. А у меня вообще условия райские. Техника – пожалуйста, люди – вот они, средства – бери, сколько хочешь. Тут, главное, самому не обделаться.

На этот раз Семён Михайлович смеялся до икоты, схватившись за живот.

– Ой, уморил, Саня, – он тяжело выдохнул. – Но позиция правильная. А то мне тут товарищи намекать стали, не кружится ли голова у товарища Александра Сталина от успехов.

– Да какое тут головокружение, – Александр махнул рукой. – Я что, не понимаю, что батальон – это мой потолок, как и тактические операции. Вон тот же Ланце уже две войны прошёл, не считая этой. Роммель опять-таки. Я уж не говорю про наших. У вас вот которая война? Небось, не помните уже.

– Это всё верно, – Будённый кивнул. – Только вот никто из нас не имел и капли твоего таланта. Я, собственно, чего пришёл – хотел у тебя поинтересоваться планами на будущее. Чего делать-то думаешь?

– Ну, школу бы закончить для начала, – сообщил Александр. – Потом Вася пойдёт в лётное, Артёмка в артиллерию, он пушками всё бредит, а как увидел ракеты на полигоне – вообще три дня не спал. А сам пока не решил. Товарищи тут предлагают академию управления народного хозяйства…

– Да какое тебе управление, Саньча? – Будённый участливо вздохнул. – Ты же военный от ногтей до кончиков волос. Давай в Академию имени товарища Фрунзе. Можешь на общий факультет, можешь на специальный, где разведчиков готовят. Нам грамотные люди во как нужны… – Семён Михайлович провёл ребром ладони по горлу. – Сам знаешь, кадры решают всё.

– Подумать нужно, Семён Михайлович, – Александр кивнул. – В любом случае, нужно сначала доучиться в школе. Не хочу братьев сейчас бросать. А академия – такое дело. Не вырвешься толком, да и после не очень побегаешь. А им сейчас глаз да глаз нужен.

– Это правильно, – Будённый кивнул. – Ладно, заболтались мы с тобой. Давай приводи себя в порядок и выдвигайся на второй этаж в центральную залу. Попугая этого дожали вроде, так что будет чего-то там подписывать.

Подписание мирного договора и все последующие торжества прошли быстро, и по решению лидеров трёх держав большая часть корпуса выводилась обратно на родину.

Немцев решили подвезти прямо домой на кораблях итальянского военного флота, а корпус РККА добирался до родных берегов в сопровождении вооружённого конвоя.

Как раз в то время, когда корпус грузился на корабли, Александр плыл на крейсере «Гориция» в Италию по личному приглашению дуче.

– Хотелось бы услышать вашу версию наших неудач в Абиссинии, – медленно произнес Муссолини, глядя на своих полководцев. – Я жду, граждане генералы и маршалы!

Маршал Бадольо и генерал де Боно молчали. Они просто боялись говорить. Потому что за спиной каждого из них стояли по два молодца из Organizzazione di Vigilanza e Repressione dell’Anticommunismo в красных форменных рубашках с подвернутыми рукавами. Ни на Бадольо, ни на де Боно не было эполет, а их мундиры выглядели весьма непрезентабельно – ордена с них сдирали «с мясом». Кроме того, на лице Боно лиловел свежий синяк, а Бадольо нервно облизывал разбитые губы. Грациани выглядел лучше – во всяком случае, его мундир не подвергался авторским доработкам службы безопасности, но и он был бледен и держался – ха-ха! – скованно.