Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5 (СИ) - Радов Константин М.

— Легко сказать «гони», Александр Иваныч: у Сулеймана больше воинов, нежели у меня!

— Возьмешь дивизию Апраксина. Взамен оставь мне восемь полков драгунских и половину легкой артиллерии. Да не бойся ты молдавских турок: они битые. Кроме того, часть наверняка ушла с буджакцами. А оставшиеся пребывают в меланхолии от бегства союзников.

Хитрый старик понял, что больше никаких подкреплений выпросить не выйдет, и продолжать препирательства не стал. Неприятели тоже не слишком упорствовали, без сопротивления отступив к северу вдоль Карпатских гор и укрывшись в узкой долине, где их весьма затруднительно было бы достать; зато и сами они обречены оказались на положение зрителей всего, происходящего дале.

Али-паша не спешил. Перейдя Рымник, расположился лагерем и продолжал нас беспокоить своею конницей. И смех, и грех: едва ли не превыше всех вражеских происков беспокоил меня вскочивший на седалище чирей — следствие долгой езды верхом, от чего я успел уже отвыкнуть. Зря постеснялся взять с собою ванну, ибо задница полководца — такое же достояние империи, как и его голова, а при неисправной заднице и голова работает хуже обыкновенного.

Вследствие общего движения на север, Браилов оказался в полуокружении; коммуникация с этой важнейшей крепостью поддерживалась только водою. Провиантские обозы к армии шли через Галац, по восточному берегу Сирета, и требовали немалой охраны: в равной мере от неприятельских партий и от сбившихся в шайки голодных жителей. Утешало только сознание, что туркам приходится гораздо хуже. Их караваны пропадали на полпути, разграбленные собственными иррегулярами; единственный шанс моего оппонента связан был с быстрою и решительною викторией, одержанной прежде, чем его войско начнет разбегаться. Вот только возможность для сией виктории мы отнюдь не собирались ему давать.

Понеже молдавский корпус неприятеля не брыкался, а смиренно ждал, покуда главная армия его выручит, против него оставлен был только легкий заслон из казаков, минеров и егерей. Остальные же силы оказалось возможным собрать воедино и обернуть на Али-пашу. Главный оборонительный рубеж я распорядился устроить там же, где он был у Сулеймана: на речке Сливник, у деревни Обрейта (солдатами тут же переиначенной в Обритую). Сама по себе позиция отличная; турок подвела лишь слабость их полевой артиллерии и наше полное превосходство в сей части. Через болото на левом фланге обороны мои саперы проложили две гати, годные не только лишь для пехоты, но даже для кавалерии и легких пушек. Дабы противник ими не воспользовался, устроены были батареи, кроющие сии дороги продольным огнем.

Между тем, великая сушь окончилась: как водится, сильною грозою с великим ливнем. Иссохшая земля жадно впитывала влагу; но избытка оной хватило, чтобы учинить на дорогах великую грязь. Солдаты маршировали, наворачивая на каждый башмак фунтов по десять черной, плодородной земли. Турки, впрочем, испытывали те же неудобства. Число удобных бродов значительно уменьшилось, что сильно упростило мне их защиту. Против выходов на наш берег вкопаны были мортирные бомбы с колесцовыми воспламенителями, прикрытые от четвероногих скотов плетнем, от двуногих — засевшими в кустах егерями. Будут ли османы атаковать? Ожидание изводило меня, как страстного юношу — неутоленная любовь.

Однако многоопытный враг не торопился разбить свою голову о каменную стену нашей обороны. Несколько раз он пробовал ее прочность; но, вынудив нас полностью развернуть силы, благоразумно ретировался, словно побуждая к ответной атаке. Я не поддавался на сей соблазн, почитая такое действие невыгодным. И вот однажды ночью перебежал с турецкой стороны валах-обозник. Быв допрошен прямо на аванпостах, изменник сообщил: главные силы неприятельские тайно снялись, чтобы совершить обход укрепленной позиции и выйти на фокшанскую дорогу за нашей спиною. Издавна помня крайнюю нелюбовь турок к ночным действиям, я безусловно поверил ему лишь по получении надежных подтверждений от смотревших за переправами казаков. Но армию поднял сразу: лучше десять раз устроить ложную тревогу, чем единожды прозевать действительную опасность.

Фланговый марш такого рода влечет гораздо больше риска для обходящего, нежели для того, кого обходят. Особенно, если он своевременно обнаружен. Радиус втрое короче полуокружности. Если нет естественных препятствий, это позволяет застигнуть неприятеля на полпути, в походном порядке. Принимая во внимание, что стража на переправе не дремала и сдержала турецкий авангард, насколько смогла, запас времени у нас получился достаточный.

Впереди у осман, как обыкновенно, шла конница. У меня тоже: сначала казаки, потом драгуны Левашова, с приданной им частью мобильной артиллерии. Встреча произошла верстах в пяти к югу и чуть к востоку от Фокшан, на широком поле, ограниченном долинами Рымны и Милковы. Кавалеристы закружились, пытаясь друг друга охватить и распространяя сии маневры все далее влево, в сторону города. В центре и на правом краю, прижатом к речному обрыву, изготовилась к бою пехота. Далеко не вся: что с моей стороны, что с турецкой, начинала баталию едва ли третья часть оной; остальные войска были на подходе и должны были вступить в дело, как только появятся. Не на подготовленной мною позиции, и не по моему плану, — зато и не по плану Хекимоглу. Уповая на лучшую способность регулярного войска к маршу и маневру, я надеялся опередить противника в сосредоточении сил.

Восходящее солнце било в глаза моим артиллеристам. Вероятно, по этой причине первый залп, большею частью, пропал даром. Враги, воодушевленные своей неуязвимостью, бросились вперед — но лишь для того, чтобы попасть под картечь, теперь уже наведенную точно. Минутное замешательство… Свежие янычарские орты подкрепили усомнившихся в победе магометанского оружия воинов и открыли с трехсот шагов столь плотный и меткий ружейный огонь, что теперь уже наша линия пришла в смущение. К счастью, артиллерия османская тащилась далеко позади, не будучи способна оказать поддержку своей пехоте. У меня тоже были с собою одни лишь легкие шестифунтовки; однако пушки сии, за счет частого огня и малой дистанции, неизменно оказывают действие гораздо сильнейшее, нежели ожидают обычно от столь малого калибра. Кроме того, я приказал полковым каре второй линии вступить в интервалы линии первой, пройти сквозь них быстрым шагом, выступить вперед, подойти к османам на ближнюю дистанцию и вести как можно более частую пальбу. После сего, первая линия повторяет этот же маневр, и таким образом они движутся вперед попеременно.

Сия тактика не преминула дать результат. У турок много нарезных ружей с хорошим, метким боем; но все они староманерные. Заряжать притомишься. Несколько минут — и пальба делается столь редкой, что крепкая выучкой пехота может ею просто пренебречь. Пехотная же фузея позволяет давать до четырех выстрелов в минуту, и на удалении меньше ста шагов, да по плотной толпе, очень даже неплохо бьет! Я всегда был поклонником нарезного оружия, но не стану отрицать, что гладкий ствол тоже имеет свои сильные стороны. Надо лишь уметь ими пользоваться.

Первые ряды неприятельские оказались выкошены в считанные минуты. Отдам должное мужеству врагов: сия потеря не обратила их в бегство. Напротив, они кинулись вперед, чтобы перевести бой из огневого в рукопашный, в надежде на честную сталь, привычную последователям Магомета. Не тут-то было: плотный строй, ощетинившийся длинными багинетами на двухаршинных фузеях, клинком не вдруг достанешь. Кое-где отважные сорвиголовы, ценою собственной жизни, проложили своим товарищам путь через первую шеренгу, — но вторая и третья с размеренностью железной машины перемололи прорвавшихся. Были потери и у нас, особенно в первые минуты. Не чрезмерные, хотя весьма болезненные. Непропорционально много выбили офицеров, как часто бывает при использовании винтовок. Юному полковнику Румянцеву продырявили пулею шляпу и оцарапали руку ятаганом: и впрямь, дуракам везет. Впрочем, храбрости у него не отнимешь, а поумнеть… Не убьют — так, авось, успеет. Сам в его возрасте, коли сказать честно, был не лучше.