Время собираться - Филип Дик

– Новенькие?

– Да.

– Надевайте плавки и в воду.

Они побежали назад, за плавками. Быстро переоделись. Минуту спустя они уже трусили по тропе к речке, и ветерок обвевал их голые тела, а мелкие камешки врезались в ступни. Джимми двигался довольно быстро. Карл старался, как мог.

– Скорее! – крикнул Джимми.

– Иду!

Они достигли отмели, миновав сложенную из красной древесины столовую. Теперь под ногами был теплый сухой песок. Джимми с разбега прыгнул в воду. Карл подбежал к краю, обогнув по дороге немало свернувшихся калачиком на солнце коричневых загорелых тел.

У самого края воды он остановился и стал оглядываться. Его внимание привлекла платформа на том берегу реки.

Из воды, плюясь и фыркая, высунул голову Джимми.

– В чем дело?

Карл не ответил.

– Что тебе опять не так?

Карл нырнул. Проплыл немного под водой и вынырнул на поверхность. Подгреб к Джимми. Вода была ледяной. Он едва мог дышать, все тело покрылось гусиной кожей.

– Холодно как.

– А то.

Они выбрались на отмель. Вода струилась по их лицам, каплями падала с тел. Они с трудом переводили дух.

– Я устал, – проворчал Джимми.

Карл тоже устал. Скорее от восторга, чем от чего-либо еще. Никто не обращал на них внимания. Лежавшие на берегу в основном спали. Изредка то один, то другой из спящих поднимался и прыгал в воду. Двое мальчишек боролись за огромный зеленый мяч. На той стороне реки в воду с платформы нырнула гибкая фигурка.

– Только приехали? – обратился к ним какой-то парнишка.

Они кивнули.

– Только что пришли.

– Сколько пробудете?

– Две недели.

– Первый раз?

– Да.

– Хорошее место, – сказал паренек.

Карл разглядывал мальчишек, плещущихся и вопящих в воде. Он был очень тих и ничего не говорил.

Джимми ткнул его в бок.

– Ты чего?

– Ничего.

– По дому соскучился?

– Нет. – Карл перевел взгляд на платформу на том берегу. Там тоже загорали. Позади загоравших начинался черный земляной склон, переплетенный древесными корнями. Посреди склона дорога. Зубчатые ели на горизонте.

– А чего тогда?

– Я не знал, что здесь будут девчонки. Я думал, это лагерь для мальчиков.

– Они на той стороне, – сказал паренек.

– Ну да, мы же видели их палатки, – ввернул Джимми.

На краю платформы сидела, переводя дух, какая-то девочка. Ее тело блестело и сверкало на солнце. Она сняла шапочку. Волосы у нее были длинные и темные. Они падали ей на шею и плечи. Она смотрела в воду, ее лицо ничего не выражало.

Карл смотрел на нее, пока Джимми не схватил его и не столкнул в воду.

– Пусти! – крикнул Карл. Вода накрыла его с головой. Он вырвался, фыркая и отплевываясь, из носа и изо рта лило.

– Ты чокнутый, – сказал Джимми, заметив выражение его лица.

Карл растянулся на песке.

– Нет.

– Не нет, а да.

Девочка с платформы исчезла. Карл не знал, куда она ушла. Он ждал, но она не появлялась. Еще одна девочка выбралась из воды и поднялась по лесенке на платформу, но это была не та. Другая.

Солнце пересекло небо. Поднимался холодный ветерок. Пловцы один за другим выходили из воды.

– Время уходить, – скомандовал вожатый. – Всем мыться и одеваться к обеду.

Были танцы. Поздно вечером. Из столовой вынесли столы, чтобы освободить место. Установили проигрыватель, пластинки и репродуктор поставили в углу. Мальчишки, переминаясь с ноги на ногу, сгрудились у стены, стараясь держаться подальше от девчонок.

– Я не умею танцевать, – сказал Джимми.

– Плохо, – ответил Карл.

– Я же сюда не за танцульками приехал.

Мальчишки подталкивали друг друга в бока и шаркали ногами. Середина просторной комнаты была пуста, по ту сторону бездны стояли девочки. Мистер Флетчер, управляющий лагерем, вышел в центр и жестом попросил тишины.

– Первый танец – дамы приглашают кавалеров! – объявил он, вытирая шею красным носовым платком.

Из проигрывателя понеслись звуки музыки. Мальчишки попрятались друг за друга, отступая к стенке. Несколько девчонок двинулись к ним через пропасть.

– Что мне делать, если какая-нибудь попросит меня с ней потанцевать? – прошептал Джимми.

– Скажи ей, что хочешь этот танец пересидеть.

– Что это значит?

– Это значит, что ты не умеешь танцевать.

Тощая девчонка с желтыми волосами бродила меж них, выискивая, с кем бы потанцевать. Мальчишки, потупившись, отворачивались, а сами рассматривали ее исподтишка.

– Пошли, – зашипел Джимми, таща куда-то Карла.

– Куда?

– На улицу.

– Нам нельзя на улицу. Мы должны быть здесь и танцевать.

Джимми не ответил. Девчонка ушла, ведя за собой невысокого парнишку в галстуке-бабочке.

– Глянь-ка, бабочку нацепил, – сказал Джимми.

В теплой комнате лицо мальчишки покрылось испариной. Посреди комнаты медленно танцевали несколько пар.

– Ты только погляди на них.

Карл вытягивал шею, рассматривая девочек на той стороне. Может… может, она там? Девочка с темными волосами. Он смотрел и смотрел, но так и не находил ее.

– На что это ты уставился? – требовательно спросил его Джимми.

– Ни на что.

– Кого-нибудь увидел?

– Нет. – Это была правда. Он ее не видел. На середину комнаты вышли еще пары. Новые и новые девочки набирались смелости пригласить мальчиков на танец. Джимми все больше нервничал.

– Я пошел, – сказал он наконец.

– Ладно.

– А ты?

– А я останусь.

– Ну и… ну и какашка же ты. – Джимми двинул его кулаком в ребра, подошел к двери и скрылся.

Карл остался один. Ему сделалось грустно. В комнате оглушительно ревела музыка. Вокруг него топтались, шаркая подошвами, парочки. От их голосов у него звенело в ушах. Он бесцельно бродил вокруг. За одним столом наливали в бумажные стаканчики пунш. Какая-то женщина протянула ему стакан. Он взял и пошел с ним по комнате, прихлебывая. Пунш был густой и теплый. И отдавал фруктами, как стоялая газировка.

Вернувшись на место, где он стоял раньше, он вдруг увидел ее. Сердце у него в груди перевернулось. Она танцевала, на ней было длинное белое платье и красные цветы в волосах. Она смеялась. Он видел ее зубы, мелкие и ровные. Кожа у нее была смуглой. Испанка или кто-нибудь в этом роде. Глаза у нее были большие и яркие.

Тоска накрыла Карла, странная тоска, сладкая, как пунш. От тоски у него заболело все тело. Он придвинулся к краю толпы нетанцующих мальчишек.

Пухлая девчонка схватила его за руку.

– Потанцуем? Потанцуем?

– Пусти. – Он сердито увернулся. Толстушка бросилась за кем-то другим, смеясь и толкаясь.

Музыка смолкла. Джимми вернулся в зал, проскользнув на место рядом с Карлом.

– Ну как? – спросил он.

– Что как?

– Танцы.

– Я не танцевал.

– Сроду не думал, что в лагере танцуют, – сказал Джимми. – И кто только такое выдумал?

Долгими ночами было очень тихо, все вокруг спали, нигде не горел свет. Иногда Карл просыпался и, прислушиваясь, лежал в теплом спальнике, откуда наружу торчала только его голова. Ночной ветерок шевелился в кронах деревьев, которые росли у реки.

Карл лежал и слушал. Из темноты доносились какие-то шорохи. Звери? Как-то утром он проснулся и увидел серую белку, она стояла на его спальнике. В воздухе висел туман. Все еще спали. Белка стояла столбиком, серая и прямая, как стрела. Вдруг она стекла с него на землю, взмахнув пушистым хвостом. Скачками она помчалась к большому красному дереву и взлетела по его стволу.

Позже, когда туман рассеялся, на кухне загремели посудой. Лежа в теплом спальнике и дожидаясь гонга к завтраку, Карл прислушивался к звукам с кухни, которым с реки отзывалось эхо: глухой стук, похожий на удары далекого барабана. Оно казалось особенно странным на фоне журчания реки и векового молчания листвы, земли и деревьев.

Здесь все было совсем не так, как дома. Обычная жизнь казалась нереальной. Как сон. Его комната, микроскоп, марки. Картинки. Книги, пластинки, бесконечные ящики и стопки. Душная, запертая комната. А здесь воздух был прозрачным и свежим. Видно было на мили вокруг, зеленые холмы и деревья уходили вдаль. В воздухе пахло деревьями, влажной землей. Ощущение камней под ногами. Ледяная вода. Сухой песок на коже.

Он заплатил десять центов, чтобы прокатиться в каноэ до моста. Берега были покрыты камнями. Бесконечные серые каменные россыпи. Он плыл по течению, предоставив каноэ своей воле. Он забыл, что аренда стоила ему десять центов в час. Положил весло, вытянулся на дне лодки и стал слушать журчание воды и тишину леса.

Лодка плыла все дальше и дальше. Лагерь остался далеко позади. Он пошевелился. Пора было возвращаться. Он остался совсем один впервые в жизни. Вокруг не было ни души. Ощущение было совсем иное, чем когда остаешься один в комнате. Там его окружали вещи, целая комната вещей. А за ее стенами был город, целый город мужчин и женщин, бесконечное множество людей. В городе никто никогда не оставался совсем один.