Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

— Но где же ты был так долго?

— Ну, там и сям… Немного посмотрел на город…

— А почему грустишь?

Нави замолчал. Карен предположила:

— Наш друг кому-то рассказал о своей божественности, и не встретил должного понимания.

Она почти попала в цель. После долгих расспросов Нави признал, что повздорил с парой дворянских отпрысков. Он всего лишь спросил, как пройти в ратушу, а они высмеяли его за дурное произношение и незнание города. Нави не был бы Нави, если б стерпел такое. Он ответил, что знает Маренго лучше их. Может хоть сейчас назвать площадь города, численность населения, дату основания и ежегодный доход, а они — два надутых индюка — только и знают, где ратуша. А это, между прочим, совершенно неважные сведения, для города ни капельки не важно, где именно заседает бургомистр! Тогда один из грубиянов сказал Нави: «Я знаю нечто большее: каким концом шпаги колоть противника. Не угодно ли вам ответить за ваши слова?» Нави опешил: «Это что, как бы, то есть… на дуэль?!» Те двое очень обидно рассмеялись. Сказали: или дуэль, или проси прощения за свою грубость. Нави ответил, что драться не станет, поскольку не обучен, а извиняться тоже не будет, поскольку виноваты — они. И тут дело повернулось совсем плохо. Лорденыши спросили: «А с чего это вы одеты по-дворянски, но оружия не носите и фехтованию не обучены? Не мошенник ли вы, сударь?» Нави сказал: он такой чистокровный дворянин, что им и не снилось! Быстро выдумал какое-то пышное имя, назвал род — Елены, и город — Леонгард. А они возьми да и спроси:

— Каков же ваш герб?

До чего глупая традиция — рисовать гербы! Никакого от них толку, один пафос да бахвальство! За восемнадцать лет в Поларисе Нави так к ним и не привык, потому сейчас не смог сочинить быстро. Замялся, задумался. Лорденыши увидели, что он готовится солгать, а он увидел, что они увидели. Тогда бог навигации… взял и сбежал. Шусть между лошадей поперек улицы, прыг в переулок — и наутек. А теперь он здесь, униженный и негодующий. Как только носит земля таких мерзких наглых скотов!..

Дороти стала утешать его словами, а Карен принесла чаю с пирожным. Нави с сомнением принял ее дар:

— Карен, ты же не любишь меня… Зачем носишь сладости?

— В знак уважения и одобрения, сударь. Вы сделали то, чего обычно избегаете: признали реальность. Могли бы сказать: «Мне плевать на ваши шпаги, колите, я бессмертный!» Это бы кончилось прескверным образом. Но вы поняли, что лучше сбежать. Я искренне рада.

Инцидент был улажен, Нави вернул душевный покой.

Но странное дело: ни вечером, ни ночью, ни утром он не просил чисел. Как будто двое задир дали множество пищи его уму.

Несколько последующих дней Нави провел в архиве. Уходил утром, приходил вечером — задумчивый и довольно молчаливый. Видимо, поиск документов оказался долгой историей. По крайней мере, Нави больше не встревал в конфликты — и на том спасибо, ведь Дороти сильно испугалась за него.

Одно грустно: заняться было нечем. Дамы хотели выйти на прогулку, но получили строгий запрет. Стали было обсуждать поиски Глории, но вышел пустой разговор: важнейшие сведения хранятся в архиве, и пока Нави их не нашел, обсуждать нечего. Попытались сыграть во что-нибудь, да только общих игр у них не нашлось. Дороти любила карты да кости, а Карен приучена к сильно умственным забавам, вроде стратем или нитей времени. Но вот Карен в порыве вдохновения сочинила прекрасную тему: что теперь носят в свете? И не только в смысле одежды, а и вообще: какие прически в моде, какие запахи, как на счет пудры, теней, румян?..

Дороти, несмотря на все процедуры, сохранила нужные знания, и стала просвещать подругу. Сперва учинила допрос: что Карен помнит о моде? Та перечислила: платья с кринолином, жесткие корсажи, парики с шиньонами, белила на щеках — тихий ужас! Еще при владычице Ингрид все эти кошмары пропали с глаз долой, а владычица уже лет восемь как мертва. Дороти стала сыпать советами, но их было слишком много, и половины новомодных словечек Карен вовсе не знала, только хлопала ртом: «Простите, миледи… Не могу понять, миледи…». Тогда Дороти сменила тактику: вместо конкретных советов рассказала общую суть. В юности Карен модной считалась непрактичная внешность. Все эти парики, неподъемные платья, душные корсеты, хрустальные каблуки — в такой одежде дама на улице не протянет и дня. Пешком не пройдет и квартала, в узкие двери не втиснется, да что там — на простой табурет не сможет сесть. В этой вычурности и виделась прелесть: аристократки — не то, что мужички, они не созданы для простой жизни. Весь наряд подчеркивает: эта дама рождена во дворце, и только там может существовать.

Но владычица Ингрид в союзе с несколькими графинями изменила сами взгляды на моду. Теперь идея такова: дворянка может себе позволить комфортную одежду. Более того: дворянка живет полной жизнью, занимается финансами, политикой, подчас и войной. Движения должны быть свободны, а мысли заняты делом, не одеждой. Роскошь, конечно, осталась в моде, но все неудобное, жесткое, давящее — отбросили во тьму. Обувь — мягкая, платье — удобной длины, раздвоенное для верховой езды, На смену парикам, румянам и белилам пришла естественность. Большинство дворянок — прямые потомки Праматерей и носят родовые черты. Пудра на лице — почти святотатство: нельзя скрывать черты Праматери. Морщины — признак возраста, но также и ума. Праматери не были ни юными, ни глупыми! Если у тебя нездоровый цвет лица — будь добра, займись спортивными упражнениями. Развивай тело и наполняйся силами, как учила Сьюзен. Длинные волосы, конечно, станут помехой — потому в моде короткие прически. Ты ведь не мужичка, имеешь деньги на цирюльника.

Карен была полностью деморализована. В ее случае выглядеть естественно — значит, пугать детей и радовать гробовщиков. Однако за пару дней она набралась мужества и решилась на первый шаг:

— Я пойду в цирюльню.

Нави в тот момент не было, и Дороти исполнила его роль:

— Нам нельзя выходить, это слишком опасно!

И Карен ответила:

— Мне сорок три года.

— Святые боги… как!.. Тогда, конечно, нужно… Но все равно — опасно же!

— Я имею в виду следующее. Любой, кто помнит меня до лечебницы, ожидает увидеть сорокалетнюю даму. Поверьте, миледи: никто не узнает.

Карен вернулась раньше Нави. В отличие от бога навигации, она прекрасно умела скрывать чувства. С неподдельной радостью, даже с кокетством она сняла шляпу и дала полюбоваться новой прической. Нельзя сказать, что Карен стала красавицей — смертный цирюльник не сотворил бы такого чуда. Но короткая стрижка уничтожила неряшливые космы, подчеркнула тонкую шею и выразительные глаза. Лицо стало живым.

Дороти осыпала Карен комплиментами, а та, как ни в чем ни бывало, начала описывать свой день. Она заглянула в архив буквально на часок, а затем стала искать цирюльню — и это оказалось непросто, ведь хорошие мастера работают с дамами из высшего света, не принимают кого попало с улицы. А Карен одета небогато, стара на вид и не стриглась несколько лет. Один взгляд на нее — и сразу: «Простите, сударыня, сегодня нет никакой возможности, весь день расписан…» Но она призвала на помощь изысканные манеры, красноречие и язвительность, и…

— Постойте, миледи. Вы сказали, что были в архиве?

— Да, наведалась ненадолго. Нави я там не встретила, зато нашла ваше дело… Слушайте же дальше!

Она отчитала цирюльника с изощренностью, достойной владычицы Ингрид. И он тут же нашел для нее время, причем — ближайшее. Робко осведомился, как желает выглядеть миледи? Карен заявила, что хочет всего лишь подчеркнуть свои черты и стать самой собою, а если мастеру не по плечу столь легкая задача, то…

— Вы прочли мое дело?!

— Да, леди Сибил. В нем не было ничего особенного, а вот в цирюльне разыгралась подлинная драма.

— Почему вы так назвали меня? Я — Дороти!

— Хорошо, леди Нортвуд, я готова и дальше звать вас вымышленным именем. Так даже привычнее.