Факторизация человечности - Роберт Сойер

Она ощутила, как сильнее забилось сердце, а на лбу выступил пот; по крайней мере, эту связь с её оставшимся в офисе телом она сохраняла.

Как отсоединиться? Должно быть средство; должен быть способ. Но это как впервые в жизни прозреть. Мозг регистрирует цвет и свет, но не в силах понять, что он видит, не умеет распознавать изображения.

Или как после ампутации — снова эта метафора, отражающая её тревогу по поводу предстоящего отсоединения. Человек с протезом вместо ампутированной конечности. Сначала это просто мёртвый металл и пластик, висящий на культе. Разум должен научиться управлять протезом, активировать его. Должен выработаться новый свод правил: такая-то мысль приводит к такому-то движению.

Если мозг из плоти и крови способен научиться интерпретировать свет, двигать металл, натягивать нейлоновые сухожилия на тефлоновых шкивах, то он наверняка способен научиться работать и в этом окружении. Человеческий разум — ничто, если не умеет приспосабливаться. Эластичность — главный его навык.

И поэтому Хизер постаралась успокоиться и начать мыслить рационально и систематически.

Она представила себе, что хочет сделать — настолько чётко, насколько смогла. Её мозг соединён с мозгом Идэко; она представила себе разрыв этого соединения.

Но она по-прежнему была там, внутри него, мелькание за окном вагона подземки то становилось чётче, то размывалось, когда его фантазии — ну и похотлив же он, этот Идэко — выбирались на передний план, а потом изгонялись снова.

Она попробовала другой образ: раствор в колбе — её разум растворён в разуме Идэко, крошечная разница в коэффициенте преломления делает отчётливо видимыми полосы её в прозрачной среде его. Она представила себе, как выпадает в осадок: белые кристаллы — гексагональные в сечении, как фрагменты стены разумов — медленно опускаются на дно колбы.

Получилось!

Вид токийской подземки померк.

Бормотание мыслей Идэко стихло.

Японская болтовня пассажиров прекратилась.

Но нет…

Нет!

Вместо них ничего не возникло; лишь тьма. Она покинула Идэко, но не вернулась в себя.

Наверное, ей следует покинуть конструкт. Она по-прежнему имела некоторый контроль над собственным телом — по крайней мере, она так думала. Она вскинула руку туда, где, как она считала, была кнопка «стоп».

Но в самом ли деле её рука двигалась? Она чувствовала, как внутри снова поднимается волна паники. Может быть, она воображает руку, так же, как ампутант воображает свою фантомную конечность, или как страдающие хроническими болями учатся воображать рубильник внутри своей головы, рубильник, который они могут переключить усилием воли и подавить боль хотя бы на несколько мгновений.

Продолжить процесс, покинуть психопространство означало подтвердить или опровергнуть её способность контролировать своё физическое тело.

Но сперва, чёрт её дери, она должна справиться с паникой, подавить её. Она отсоединилась от Идеко; она на полпути домой.

Растворённое вещество, выпадающее из раствора.

Кристаллы, лежащие на дне колбы…

…беспорядочной грудой, без системы и организации.

Она должна навести порядок в своём спасённом эго.

Кристаллы заплясали, формируя матрицу белых ромбов.

Это не работает, не помогает, не…

И вдруг — о, счастье! — она снова оказалась дома, внутри своего собственного восприятия.

Физическая форма Хизер испустила громкий вздох облегчения. Она по-прежнему была в психопространстве перед гигантской стеной гексагонов.

Её палец в сантиметре или около того от клавиши, обозначавшей Идэко.

Конечно, всё это было концептуализацией, интерпретацией. Наверняка нет никакой кнопки «Идэко»; наверняка психопространство, чем бы оно ни было, имеет совсем другую форму. Но она теперь знала, какого рода ментальная гимнастика способна вывести её из разума другого человека. Она знала, как выйти, и знала, как снова стать собой.

И ей не терпелось попробовать снова.

Однако как в её ментальной реконструкции индекса разумов эти разумы упорядочены? Вот это кнопка Идэко. Что можно сказать о шести прилегающих к ней гексагонах? Его родители? Его дети? Его супруга — или, может быть, как раз не его супруга, поскольку они не связаны генетически.

Но всё не может быть так просто и так жёстко. Невозможно упорядочить всех людей по принципу кровного родства; слишком много особых случаев, слишком много различий в размере семьи и её составе.

Тем не менее, возможно, она находилась у японской зоны стены; возможно, все эти гексагоны представляют людей, относящихся к этой культуре. Или, возможно, здесь собраны люди с одинаковой датой рождения со всех концов мира.

Или, может быть, её привлек именно к этому участку инстинкт. Может быть, гексагон Кайла — вот этот вот: она едва не коснулась его вместо гексагона Идэко, но в самый последний момент передумала, прямо как в школе, где она всегда отшатывалась от своего первого, самого лучшего ответа и вместо него выбирала неверный, вечно бормоча под нос «Я это и хотела сказать», когда кто-то другой давал правильный ответ.

Семь миллиардов кнопок.

Она решила попробовать ту, которой изначально собиралась коснуться, поднесла к ней палец и…

Контакт!

Такой же ошеломительный во второй раз, как и в первый.

Потрясающее ощущение.

Контакт с другим разумом.

По крайней мере, с цветовым зрением у этого человека всё было в порядке. Но цвета были немного не те — кожа выглядела чуть зеленоватой.

Возможно, каждый человек воспринимает цвета немного по-своему; возможно, даже люди с нормальным цветовым зрением интерпретируют их по-разному. В конце концов, цвет — чисто психологический конструкт. В реальном мире нет такой вещи, как «красный»; просто таким образом разум интерпретирует свет с длиной волны от 630 до 750 нанометров. Собственно, семь цветов радуги — красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый — это произвольная классификация, придуманная Ньютоном; такое их число было выбрано потому, что сэру Айзеку понравилась идея о том, что количество цветов должно быть простым числом. Однако Хизер никогда не удавалось различить то, что он назвал «синим» между голубым и фиолетовым.

Вскоре внимание Хизер привлекло то, что она видела помимо цветов.

Человек, в которого она вселилась — снова мужчина, или, по крайней мере, таковым он себя ощущал в неуловимой и немного агрессивной манере — был чем-то сильно возбуждён.

Он был в магазине. В маленьком продуктовом магазинчике. Однако названия брендов были Хизер незнакомы. И цены…