Подвиг Антиоха Кантемира - Александр Западов

Видя, что кардинал Флери уклоняется от прямых ответов на вопрос, станет ли Франция помогать шведам, Кантемир прекратил обсуждение политики Англии.

— Что касается английских поступков, — сказал он сухо, — я их судить не обязан. Равно не вступаю в исследование того, как должна вести себя Франция, это ее дело. Но посудите сами, есть ли у вас право препятствовать поданию кем бы то ни было помощи России, если в ней объявится нужда? Права такого нет. Вы спросите: "Почему же России было посылать войско в помощь императору Карлу VI, когда он воевал с Францией? Ведь эта военная помощь не вызвала разрыва между нашими странами?" Отвечу, что между Россией и Австрией был давний оборонительный союз, и вы первый осудили бы Россию, когда б она не выполнила своих обязательств. А между Францией и Швецией — как вы не раз изволили отмечать — союзного договора нет. Припомните также, что в той войне первой Франция напала, Австрии пришлось защищаться, а если теперь война начнется, на Россию первыми нападут шведы.

Флери вскинул было голову, как бы готовясь продолжать спор, но оправданий новых не подыскал или поленился искать.

— Вы вкладываете в вашу деятельность слишком много ума и сердца, — наконец сказал он. — И очень торопитесь, что, впрочем, неудивительно в молодые годы. Мы еще не знаем, какое решение примет наш король, но, по всей вероятности, оно будет зависеть от поведения англичан. Они высокомерны, они крайне высокомерны всегда и во всем… Без них было бы в Европе спокойнее.

С тем и уехал из Лувра Кантемир. Англичан он сам знал хорошо, а, кроме скорби об их высокомерии, от Флери ничего дельного услышать не привелось.

В июне 1741 года из Петербурга пришла депеша. Кантемиру приказывали добиться от кардинала Флери согласия на оборонительный союз Франции с Россией. Мол, такой договор не будет мешать ранее заключенным союзам. Остерман в Петербурге искал способов прекратить французскую помощь королю Швеции.

Что было делать? Кантемир отлично знал, что французское правительство не предполагало помогать русским. Ему было выгодно занять Россию защитой своих границ от нападения шведских войск, чтобы не позволить ей оказать помощь венгерской королеве Марии Терезии: против нее Франция собиралась начать войну.

В ответной своей реляции Кантемир постарался объяснить истинное положение дел. Кардинал Флери не станет подписывать никаких соглашений с Россией. Он заключил договор с Пруссией, но которому направит в Баварию корпус французских войск, — курфюрсту баварскому обещано помочь захватить у Австрии Богемию, после чего его объявят императором… Ближайшая цель французской политики — разделить австрийские владения. В Италии получат земли короли испанский и сардинский, Силезия остается за королем Пруссии, часть Нидерландов отходит к Франции. Какое может быть дружеское согласие с Россией? Даже титула императора не желают в Европе присвоить русским государям!

Швеции, как выясняется, предоставлены боевые корабли и даны деньги, чтобы она поскорее захватила Петербург. Французские агенты побуждают Турцию и Персию вступить в войну с Россией. Европейские державы готовы совместно выступить против России, чтобы отнять области, доставшиеся ей по Ништадтскому миру со Швецией в 1721 году. А областей этих было немало — Эстляндия, Лифляндия, Ингрия, часть Карелии, город Выборг и острова в Рижском заливе Эзель и Даго[7].

В Петербурге серьезность обстановки оцелить не смогли и по-прежнему предписывали Кантемиру добиваться соглашения с Францией.

Пока шла переписка, Швеция начала войну с Россией и соседние монархи выражали восхищение смелостью юного короля шведов, который один на один схватился с "русским медведем".

Позднее Кантемир узнал, что 28 июля к посланнику России в Швеции Михаилу Петровичу Бестужеву пришел надворный канцлер со свитой и объявил, что его король в согласии с представителями сословий, или государственных чинов — духовного, дворянского, городского и крестьянского, — нашел себя вынужденным объявить российскому царю войну. Русский двор не уважал народные права, вмешивался во внутренние дела шведского королевства, чтобы сеять смуту, требовал установить престолонаследие, как ему хотелось, вопреки правам чиновников, говорил со Швецией языком высокомерным, неприличным меж государствами равными и суверенными. Кроме того, Россия прекратила вывоз хлеба в Швецию, хотя в другие государства вывозит. Есть также оскорбления, на которые надлежит отвечать только с оружием в руках. Таково злодейское убийство шведского капитана Синклера, лежащее на совести русского правительства.

Бестужев принял шведский манифест и тотчас отправил его с курьером в Петербург. Через несколько дней ему прислали ответный манифест императора Иоанна VI.

"Между неверными и дикими, бога не исповедующими погаными, — писал император, — не только между христианскими державами, еще не слыхано было, чтоб, не объявя наперед о причинах неудовольства своего или не учиня по последней мере хотя мало основанных жалоб и не требуя о пристойном поправлении оных, войну начать, как то действительно ныне в Швеции чинится…"

Кантемир получил этот манифест с очередной почтой и, под впечатлением полученных документов, отправился в Версаль, желая посмотреть, как будет вести себя с ним лукавый кардинал.

Флери ждал этого визита и был готов отводить упреки и возражения русского министра.

— Ах, мой князь, — поторопился он приступить к беседе, — как мы думали с вами, так и вышло. Какая жалость, какое безрассудство! Поверьте, князь, однако, что французский двор не принимал участия ни в каких движениях шведских чинов. Мы противники войны в любом ее обличье. Поверьте…

— Я верю, ваше преосвященство, — сказал Кантемир. — Отчего же все-таки французские солдаты отправляются в Баварию? Известно, что баварский курфюрст намерен занять Богемию и стать императором. Что же, Франция согласилась ему помогать, приняв участие в дележе австрийских владений?

— Нет-нет! — воскликнул Флери. — Я должен был разрешить эту переброску некоторой части нашей армии в Германию, чтобы предупредить английскую угрозу. Я знаю, каковы планы англичан. Господства на море им недостаточно, они хотят предписывать законы Европе и на суше. Если пока Англия молчит, в этом надо видеть успех передвижения французских войск. Верьте мне — я желал бы своею кровью купить возможность избежать всеобщей войны…

Сообщая о ходе переговоров с Флери, Кантемир в своей реляции подвел их итог:

"Нынешние здешние поступки довольно показывают, что всякое чувствование стыда на сторону отложено, нечаянная перемена во всем случиться может, и для того предосторожность всегда нужна".

Военные события развертывались в пользу России. Ее войска под командой генерала Лесси одержали победу над корпусом шведской армии. Были заняты крепость и город Вильманстрандт, захвачено более тысячи двухсот пленных, и среди них генерал Врангель.

В Париже это известие было встречено с огорчением, в Петербурге французский посол Шетарди заверял цесаревну Елизавету, что разгром корпуса шведам не страшен. Они сумеют перейти в наступление, свергнут правительницу Анну Леопольдовну, прогонят Остермана, Миниха, других немцев и передадут русский престол дочери императора Петра I Елизавете.

Регулярной служебной хроники Кантемир из Петербурга не получал, но некоторые новости до него доходили. Так, он прочел манифест шведского главнокомандующего графа Левенгаунта, в котором объявлялось, будто король начал войну, чтобы "избавить достохвальную русскую нацию для се же собственной безопасности от тяжкого чужеземного притеснения и бесчеловечной тирании и предоставить ей свободное избрание законного и справедливого правительства, иод управлением которого русская нация могла бы безопасно пользоваться жизнью и имуществом, а со шведами сохранять доброе соседство".

Очевидно было, что этот манифест встревожит правительство России. Если руководители его понятие "бесчеловечной тирании" могли относить лишь к герцогу Бирону, то чужеземными притеснителями они должны были ощущать и себя. Тем подозрительней и опасней казалось им поведение цесаревны Елизаветы, у которой часто бывали иностранный лекарь Герман Лесток и посол Шетарди да хаживали к ней и молодцы гвардейцы, унтер-офицеры Преображенского полка, располагавшегося по соседству. А это могло кое-что обозначать…

Были приняты меры. Айна Леопольдовна посоветовала цесаревне отказаться от посещений Шетарди и вместе с Остерманом приняла решение вывести 24 ноября из Петербурга полки гвардии в поход на шведов.

Этот приказ Елизавета Петровна и ее сторонники поняли как сигнал действовать. В ночь на 25 ноября цесаревна в сопровождении Воронцова, Разумовского, братьев Шуваловых прибыла на полковой двор преображенцев, где уже была собрана гренадерская рота, и крикнула солдатам: