Украинский национализм. Факты и исследования - Джон Армстронг

Серьезные усилия были сконцентрированы и на развитии системы добровольного образования для взрослых. Группы «Просвиты» были основаны националистической интеллигенцией Восточной Украины за много лет до революции. После долгих лет подавления коммунистическим режимом они были восстановлены, чтобы вести работу по развитию национальной культуры и осознанию национальной самобытности. Эти две цели могли быть объединены, потому что все националистически настроенные украинцы понимали необходимость прививать любовь к местным народным искусствам и традициям, подчеркивать их своеобразную природу. Эта попытка имела как культурное, так и политическое значение, поскольку не только советский режим (и до 1941 года, и после отвоевания Украины, как, например, в Харькове)[646], но и немецкая полиция подвергала гонениям общества «Просвиты», и на территории рейхскомиссариата они могли в разные периоды вести только подпольную деятельность. Тяга к национальному самовыражению разделялась столь многими, что немцы осознали необходимость дать выход этим чувствам, поэтому «Просвиту» в целом разрешили, оставив ее под пристальным наблюдением[647]. Вместе с церковью (и несколькими местными обществами, не использовавшими имя «Просвиты», но имевшими те же функции) «Просвита» была одной из немногих организаций националистического характера, которые напрямую не контролировались немцами.

Работу групп «Просвиты», организованную по-разному в разных районах, можно разделить на четыре общих направления. Главную роль везде играла музыкальная деятельность, особенно в ходу были хоровые группы, что служило мощным интеллектуальным и эмоциональным стимулом националистического чувства, так как большинство песен были украинскими. Кроме того, получали поддержку группы бандуристов (бандура – это исконно украинский маленький, похожий на лютню струнный инструмент), создавались оркестры бандуристов. В больших центрах «Просвита» побуждала профессиональные музыкальные организации, консерватории и оперные театры ставить спектакли, взывающие к националистическому чувству. Например, вновь были открыты оперные театры в Киеве и Харькове, в репертуар которых входило значительное число украинских произведений («Тарас Бульба», «Наталка-Полтавка» и др.). Шли также традиционные западные оперы – такие как «Мадам Баттерфляй» и «Корневильские колокола». Однако подобно другим формам национального самовыражения оперные спектакли вызвали ненависть нацистов, как любая независимая деятельность. Поначалу лучшие места в киевской опере резервировались для немцев, а затем, в декабре 1942 года, спектакли вообще были прекращены, что вызвало негодование всех слоев общества.[648]

Через несколько дней после отступления Красной армии стали появляться, как правило с помощью «Просвиты», театральные группы, причем даже в меньших городах Восточной Украины. Например, не прошло и месяца со дня немецкой оккупации, как театр начал действовать в Житомире[649]. Даже в Чернигове и Симферополе (в Крыму), где наблюдалось мало признаков националистической активности, вскоре открылись театры[650]. Поскольку актеры представляли собой в основном любителей, желавших выразить националистические чувства, спектакли были националистическими (очевидно, в большей степени, чем оперы, исполняемые в основном профессиональными артистами и имевшие «всесоюзный», то есть русский, характер, по крайней мере по духу)[651]. Некоторые представления были настолько проникнуты националистической идеологией, что подверглись немецкой цензуре. Автор одной из наиболее популярных пьес Константин Гупало был арестован за националистическую деятельность.[652]

«Просвита» и связанные с ней группы поддерживали разнообразные образовательные акции. Ценность лекций заключалась не столько в их содержании, сколько в том, что читались они на украинском языке; из-за острой нехватки даже периодической литературы библиотеки и читальные залы были важны как средства распространения печатного слова; националистическая культурная работа велась в школах; проводились исследования и обсуждения национальной истории и этнографии. Более энергичные и менее ограниченные общества, подобно «Просвите» в Харькове, действовали активнее. Харьковская группа сделала Дом народной культуры центром большинства националистических организаций в городе и подошла к преобразованию в неофициальное правительство[653]. Кроме того, под руководством энергичного профессора В.В. Дубровского она занималась экономической и благотворительной деятельностью – например публикацией книг и оказанием материальной помощи нуждающимся учителям и студентам[654]. О масштабах деятельности «Просвиты» в Харькове можно судить по ее численности (около тысячи человек), а один из организованных ею концертов посетило 4 тысячи человек.[655]

В большинстве мест «Просвита» и другие культурные акции, похоже, действовали независимо от националистических активистов с Западной Украины. В определенной мере идеология националистов, особенно ОУН-Б, порождала пренебрежение к столь постепенным и лишенным эффекта методам развития националистических сил[656]. Безусловно, в таких центрах, как Киев и Житомир, в которых были сильны позиции ОУН-М, существовало сотрудничество между данной организацией и местными основателями «Просвиты», но националистическая партия не располагала людьми, чтобы самой вести культурную работу, и, очевидно, считала, что «Просвита» не подходит для тактики подпольной работы, которую пришлось вести после начала немецких репрессий[657]. С другой стороны, чрезвычайно важная харьковская «Просвита» была организована почти исключительно местными жителями, которые во многих случаях были связаны с «Просвитой» досоветских дней и которые не были связаны с ОУН-М[658], а настроены скорее враждебно к ней. Это вновь доказывает, что на востоке Украины сохранились лидеры, способные брать на себя руководство важными аспектами национальной жизни. То, что руководство в значительной степени интересовали и менее агрессивные аспекты национального развития, служит иллюстрацией известной пропасти между национализмом на востоке и западе Украины.

Средства, задействованные в образовательных системах и в культурных обществах для распространения национальной идеологии, важны главным образом при ведении устной пропаганды. Коммуникативный тип «лицом к лицу» эффективно использовался на протяжении многих лет в восточных славянских странах, «устная агитация» служила укреплению коммунистического режима. Поэтому население привыкло к этому типу пропаганды. Кроме того, это особенно подходило для работы националистических групп, которые стремились распространять идеи, не желательные для немецких властей. Немцы могли запретить представление или разогнать общество, арестовать или расстрелять руководителя, но из-за малого персонала, незнания языка и отсутствия широко развитой надежной местной агентуры они не могли подслушивать все и вся и помешать умному учителю или работнику культуры внушать политические идеи аудитории. Так как националистических пропагандистов было мало, они были плохо организованы и их уровень знаний был недостаточным, чтобы справиться с глобальной задачей идеологической обработки тридцатимиллионного населения, то весьма важно было получить доступ к средствам массовой коммуникации, контролируемым отделами пропаганды муниципальной администрации.

Основная деятельность отдела пропаганды любой украинской муниципальной администрации при немецкой оккупации сосредоточивалась вокруг местной газеты, а другие медиаресурсы типа радио и кино полностью контролировались немцами. Стоит особого упоминания журналистская деятельность на востоке Украины, ибо без этого невозможно дать полную картину о националистической деятельности в этом регионе. Газет не только стало много, но они были символом авторитетного мнения для людей, привыкших рассматривать заявления в советской прессе как политические откровения, не подлежащие сомнению.[659]

Как бы ни опасались германские власти существования украинской печати, им было абсолютно необходимо разрешать ее и поддерживать ради собственных целей. При администрации вермахта, особенно в первые дни, проводилась довольно мягкая политика, на что указывает существование идеологически независимой газеты «Украинське слово» в Житомире и Киеве. Общий свод правил запрещал применять термин «Украина», обозначающий государство, но не территориальное понятие, требовал позиционировать Германию как «защитника» Украины, но не как «союзника», и рассматривать вермахт как «спасителя», но не как «оккупанта»[660]. При армейском контроле газеты стали выходить в десятках городов, включая все важные города востока Украины, хотя по крайней мере в одном из них (Полтаве) создание газеты было значительно задержано из-за нежелания кого-либо из офицеров нести ответственность за цензуру[661]. Одной из причин такого либерализма вермахта было желание воздействовать на многочисленных дезертиров, которые, убоявшись подчинения немецким властям, могли бы присоединяться к красным партизанам. Поэтому газеты были созданы и в болотистых и лесистых районах, даже в маленьких городах вроде Овруча, Олевска и Щорса. Сектор пропаганды самого вермахта играл главную роль в создании газет и даже предложил редакциям в Житомире, Киеве, Полтаве и Харькове услуги знающего и сравнительно независимого журналиста из Галиции Петра Сагайдачного.