Украинский национализм. Факты и исследования - Джон Армстронг

Муниципальная администрация играла значительную роль в поддержке националистической деятельности и материально. Фонды, находившиеся в распоряжении администрации, были далеко не мизерными. Так, харьковский городской годовой бюджет составлял сумму равную приблизительно восьми миллионам долларов[609]. Число муниципальных служащих было также значительным. В Киеве, когда головой был Багазий, иждивенцами центральной муниципальной власти был персонал в 20 тысяч человек[610]. Немцы сочли число настолько чрезмерным, что оно фигурировало в обвинениях против Багазия, но через несколько месяцев после его ареста число нанятых городской администрацией, – очевидно, только в чисто административных секторах, исключая образовательный сектор и сектор производственных и коммерческих предприятий, – составляло все еще 1138 человек и еще 1065 работали в районах[611]. Даже меньшее число административных работников весьма существенно для города, все население которого сократилось к тому времени до 350 тысяч человек, причем процент трудоспособных людей был крайне мал.

Свыше четверти состава административного корпуса составляла элита интеллигенции – люди, имевшие высшее образование, в то время как еще 35 процентов представляли, вероятно, советскую «интеллигенцию», поскольку имели среднее образование[612], что важно, когда речь идет о политических настроениях. Городская администрация с приложением в виде школ и прессы служила, таким образом, прибежищем интеллектуального класса, который вследствие военных передряг лишился привычной экономической роли. Следовательно, ориентация структуры, в которой эти люди нашли себе место, могла играть существенную роль в настроениях этой группы.

По крайней мере две головы восточноукраинских городов[613], помимо Багазия, лишились жизни из-за слишком горячей преданности националистическому делу. Даже когда люди такого ранга не были в конфликте с оккупантами, они знали, что из-за своего положения являются мишенью для коммунистов – секретных агентов или возвратившейся Красной армии. То, что значительная группа чиновников, хоть и испытывая страх, верна националистическому делу – признак того, что на востоке Украины существовал значительный резерв лидеров для националистического движения.

Хотя городская администрация в целом была и символом украинской националистической власти, и орудием продвижения националистического дела, отдельные ее подразделения имели не всегда одно и то же значение. Их значимость в большей мере объяснялась тем, что административные отделы, наделенные весьма важными функциями, часто действовали с разной степенью независимости от центральной муниципальной администрации.

На практике объем власти любого важного чиновника зависел больше от его собственного характера и его отношений с германскими властями, чем от какого бы то ни было формального распределения власти. Это проявлялось особенно остро в больших городах, где в дополнение к штадткомиссару, стоявшему над местным городским головой, имелись еще германские чиновники, отвечавшие за каждый из отделов администрации. В таких случаях начальники отделов, которые были в хороших отношениях с немецким начальством, имели, похоже, возможность проводить довольно независимый от городского головы курс, то же самое можно сказать про наиболее твердых или умных чиновников, которые хотели применять свои полномочия даже без особой немецкой поддержки. Поэтому иногда случалось, что один или более отделов местной администрации становились оплотом националистической деятельности, в то время как городом в целом руководили противники украинской независимости.

При советской власти местная администрация имела отделы финансов, экономический, местной торговли, здравоохранения, народного образования, социального обеспечения и кадров, а также общий отдел, плановый комитет, а иногда отделы местной промышленности и сельского хозяйства. В городской администрации при немецкой оккупации, очевидно, произвели некоторое укрупнение и слияние отделов, но в целом советская структура была мало изменена, если не считать ликвидацию планового подразделения. С другой стороны, было добавлено несколько новых отделов для осуществления функций, которые при советской власти исполнялись более высокими административными инстанциями, но которые немцы хотели контролировать в городах. Одним из таких отделов являлся отдел пропаганды, о котором будет сказано несколько позже. Другим был юридический отдел, который заведовал судами низших инстанций[614]. Он имел, однако, малое или нулевое значение для националистической деятельности. Намного более существенными в этом отношении были полицейские отделы. Некоторые их действия, связанные с национализмом, уже упоминались. Немцы, конечно, прилагали большие усилия, чтобы полностью контролировать этот сектор власти, единственный в местной администрации, который мог оказать вооруженное сопротивление их правлению. Так как полицейские силы были все время в руках чинов из немецкой СП – полиции безопасности, которые часто придерживались только номинального подчинения штадткомиссару, то украинский руководитель этого отдела был независим от городского головы. Кроме того, поскольку имелось несколько германских полицейских органов – обычная полиция безопасности, тайная полиция, железнодорожная полиция, – действовавших на той же территории, объединенных высшим руководством, но имевших разных украинских субначальников, работавших под немцами, вероятность какой-то конкуренции или антагонистических влияний существовала. Несмотря на особые усилия рейхскомиссариата искоренить всех оуновцев из полиции, ОУН была в состоянии в течение многих месяцев удерживать свои позиции в нескольких городах. Например, городская администрация Винницы и Днепропетровска была в руках прорусских элементов, оппозиционно настроенных по отношению к украинскому национализму, но шефом полиции в первом городе[615] и исполняющим обязанности начальника тайной полиции в последнем[616] были сторонники ОУН. Германская полиция, очевидно, не могла контролировать каждый шаг своих подчиненных, так что такая поддержка в полиции имела большую ценность для националистических групп.

Во время киевской волны репрессий в декабре 1941 года был арестован доктор Кандыба, но его сторонники, управлявшие полицией в том районе, позволили руководителю ОУН-М на востоке Украины выйти на свободу и продолжать свою деятельность свыше двух лет[617]. Кроме того, националисты, работавшие в полиции, помешали контролировать эти группы секретным коммунистическим агентам, которые с успехом внедрились в полицию в ряде населенных пунктов на юге Украины и на некоторое время в самом Киеве благодаря тому, что немцам было удобно сохранить советскую милицию[618]. Ценность проникновения националистов в полицию была нейтрализована ненавистью населения, вызванной их сотрудничеством с немцами. Кроме того, недобрая слава полиции иногда росла в результате акций самих националистов, использовавших полицию как орудие терроризирования неукраинцев.[619]

Существовали службы менее важные, чем полицейские отделы, однако имевшие огромное значение, занимавшиеся здравоохранением и социальным обеспечением. Уже отмечались жесткие ограничения, налагаемые немцами на местную администрацию за попытки поддержать голодающих сограждан. Однако она могла продолжать свою деятельность, что было важно с практической точки зрения и позволяло принимать посильное участие в обеспечении населения продовольствием. Несомненно, немцы были рады оставить эту трудную и неблагодарную работу местному руководству. Работа по социальному обеспечению частично возлагалась на отделы муниципалитетов, частично этим занимались добровольцы. Дублирование вызывало политические конфликты в этой сфере деятельности. В Киеве начальником отдела соцобеспечения был профессор Гаевський[620] до посвящения в автокефальные епископы, и даже после его отставки отдел, похоже, остался в руках националистов, которые продолжали проявлять заботу о людях, оказавшихся в бедственном положении, несмотря на нехватку ресурсов в этом секторе, о которой упоминалось в предыдущей главе[621]. В то же время Украинский Красный Крест, который был сформирован как орган городского правительства и активно действовал, чтобы смягчить ужасные условия в лагерях военнопленных, был распущен немцами. По-видимому, эта акция объяснялась тем, что националисты время от времени использовали его в качестве прикрытия своих действий. Руководитель Красного Креста, профессор Богатырчук, вначале откликнулся на приглашение сотрудничать с ОУН-М, однако позже он почувствовал отвращение к организации в связи с эксцессами оуновцев в Киеве и стал поддерживать русофильские элементы[622]. Его организация, преобразованная во Всеукраинский комитет помощи (Всеукраинськый комитет допомога) могла даже накануне ухода немцев снабжать едой 36 тысяч человек (детей и других нетрудоспособных)[623] – шестую часть населения города; его огромная популярность[624] помогла ему найти поддержку при создании коалиции с антисоветскими русскими. С другой стороны, в Днепропетровске, где городская администрация была в основном в руках прорусских элементов, украинцы с подачи организатора из ОУН-М создали организацию Красного Креста, которая действовала как центр националистических сил.