Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин

— О чем речь? Я всегда был вам благодарен, — вяло пробормотал Павел, приготовившись к долгой и нудной обработке.

— Ну дурак ты! Разве дело в твоей благодарности? Хочу выяснить, что в тебе осталось настоящего, кроме фокусов?

Пять лет я делал из тебя российского графа, наследника замечательной фамилии. Ты получил образование, которое с семнадцатого года в нашей несчастной стране никто не получал. Вспомни, единственное, во что ты умел играть, так это в подкидного дурака. И то сам же в дураках оставался. Сегодня лучше тебя в мире играет всего несколько человек. Ты можешь заработать любые деньги, жить в любой стране мира. Благо мы тебя выучили языкам и местным диалектам. У тебя вилла в Баден-Бадене и счет в швейцарском банке. А знаешь ли ты, голубчик-граф, сколько завистников периодически предлагают все это у тебя конфисковать в пользу государства?

— Все мало? — запальчиво встрепенулся Павел.

— Мерзавцам всегда мало. Думаешь, я тебя готовил для того, чтобы ты выигрывал тысячи и отправлял их на тайные счета кэгэбэшной верхушки? Я тебе дал мощную крышу, под которой ты мог бы принести родине немало пользы. Кто виноват, что нашлись подонки и стали использовать твой талант ради собственной наживы!..

— Мне говорили, что эти деньги нужны для наших резидентов для расширения разведывательной сети. Я казался себе значительной фигурой, а выяснилось, что просто-напросто на мои выигрыши прыщавые отпрыски генералов и начальников отделов ездили отдыхать на средиземноморские курорты!

Александров закурил. Павел вспомнил, что раньше шеф курил не переставая, прикуривая сигарету от сигареты. Сейчас не то. Постарел. С какой стати он решил опять возвращаться к старому и бессмысленному разговору? После развала КГБ, когда вскрылись многие тайные аферы, Павлу сообщили, чтобы он впредь не пользовался счетами в банках, переданных ему шифрограммой из Москвы. Он терялся в догадках, но потом ему дали копию доклада, где между прочим фигурировала и его фамилия. Поначалу кое-кто хотел и его записать в сообщники. Только благодаря принципиальности Александрова его оставили в покое. Но так и не извинились. Павел затаил глубокую обиду и написал рапорт. В суматохе перетрясок ему без лишних разговоров подмахнули увольнение и «будь здоров на все четыре стороны». Так он оказался безработным. С пятном на биографии. И с германским паспортом на имя графа Павла Нессельроде.

После этого он решил, что раз и навсегда порвал с «конторой» и прочими секретными службами. Некоторое время напряжение не отпускало его. Он ждал звонка или иного сигнала о встрече. Но время шло. В новой России за дело взялись новые люди. Павел плюнул на все и приехал в Москву. Он всегда рад встретиться с Александровым, только зачем возвращаться к перевернутым страницам жизни?

Однако генерал думал иначе.

— Павел, своя обида частенько закрывает горизонт. Кроме тех нескольких человек, вокруг было много прекрасных товарищей. И все они остались. Шваль всякая отсыпалась. Не будем о ней вспоминать. Нельзя делить родину на ту, которая была до девяносто первого года, и нынешнюю. Тогда не дали послужить отечеству, послужи сейчас.

Павел нервно отхлебнул кофе и налил себе коньяку.

— Виктор Андреевич, давайте без политучебы. Я ни в разведку, ни в ФСК не вернусь. Тем более совсем не уверен, что сегодня они служат отечеству.

— Значит, по-твоему, я служу «Анклу Бенсу»?

— Вы — нет.

— Поверь, голубчик-граф, все мои друзья служат со мной.

— Вы заблуждаетесь.

— Пусть. Но что бы ни случилось, мы будем служить России. Это мужская позиция. А ты поступаешь как дешевый фраер. Тех, кто тебя обидел, уже нет. Получается, что плюешь в лицо не им, а нам.

— Никому я не плюю. Живу себе спокойно.

— Спокойно? — генерал громко рассмеялся. Ему даже пришлось снять очки, чтобы не свалились с носа. Махнул ими в сторону Павла и, немного отдышавшись, налил коньяк в обе рюмки.

Павел молча выпил, а Виктор Андреевич водрузил на место очки и, сделав маленький глоток, продолжил:

— Спокойно, говоришь. Поначалу устроил драку в театре. Если бы не мои ребята, там тебя бы отделали по первое число. А добавили бы уже в милиции. И сидел бы ты как миленький по 206-й.

— Я понял, когда они мне ключ от наручников в карман сунули. Спасибо.

— Ишь ты какой. Мне больше делать нечего, как за твое спасибо вытаскивать тебя из переделок. Ребята должны были в тот вечер взять Воркуту. А тут ты со своей дурацкой ревностью. В результате Воркута до сих пор на свободе и продолжает свои разбои. Недавно в Брянской области перестрелку устроил. Несколько человек погибло.

Павел посерьезнел. Тогда, в театре, он понял, что прикрывают свои. Но решил — так, по дружбе, случайно встряли. А теперь все упирается в Воркуту, который недавно спас ему жизнь.

— Чего молчишь? Спокойную жизнь вспоминаешь? Имеешь какие-нибудь сведения о Воркуте?

— Никаких, — слукавил Павел и внутренне напрягся, ожидая разоблачения. Но, видать, генерал не знал о появлении Воркуты у Лоры.

— А кто взорвал «мерседес» цветочной дамы, в спальне которой тебя нашел наш сотрудник?

— Ваш? — удивился Павел.

— Наш, наш, иначе сидел бы ты, голубчик-граф, в СИЗО, как организатор покушения.

Павел вскочил. Только этого ему еще недоставало.

— Сядь. Не люблю, когда мельтешат перед глазами, — приказал Александров. — Беда твоя в том, что долгая, безоблачная жизнь в Баден-Бадене привела тебя к полной профессиональной дисквалификации. Ты потерял оперативный нюх. Я веду тебя постоянно. Готов признаться, мой единственный прокол — в том, что не знаю, каким чудом ты очутился в постели этой самой Ларисы, президента фирмы «Орхидея» на Таганке. Зализывал раны, полученные в театре?

— Случайно оказался.

— Ладно, — вдруг мягко согласился Александров. — В интим лезть не собираюсь. Случайно так случайно. Расскажи-ка мне лучше про своего друга — бизнесмена Маркелова Илью Сергеевича.

Павел протянул руку к генеральским сигаретам. Тот предупредительно пододвинул пачку. Чиркнул зажигалкой, дал прикурить. Граф глубоко затянулся и с шумом выпустил дым. Ему совершенно не хотелось откровенничать с бывшим шефом. Но уровень информированности Александрова сбивал с толку. Он чувствовал, что генерал не просто раскрывает карты, а заманивает его в капкан, из которого выбраться будет непросто. Поэтому, сделав еще несколько глубоких затяжек, полюбопытствовал:

— А что, на него компромат имеется?

— Никакого. Кроме того, что сидел по делу Госцирка. И то, там история темная, скорее политическая, чем уголовная.

— К чему ж тогда вопросы?

Пришло время помолчать генералу. Он находился в выигрышном положении. Павел гадал, какую часть правды стоит открыть. А Виктору Андреевичу нужна была вся правда. Он