Криминальное наследство - Фридрих Незнанский

А когда узнал, отказываться было поздно, да и не решился бы он это сделать под взглядом майора, который после этого еще долго виделся ему во сне…

По словам Василия, из автомата людей расстреливал сам Каменев, в руках Лопухина был «макаров». Когда «операция» завершилась, ему приказали разворачиваться и лететь вперед как можно быстрее. Он и «летел», кажется, не меньше часа, свернув с трассы где-то в районе Павловского Посада. В какой-то крошечной деревушке (а возможно, это был дачный поселочек) во дворе одного из домов их ждали какие-то люди и еще одна машина.

Лопухин почти сразу пересел за руль «ауди» и, развернувшись, уехал. Майор перебрался в ожидавшие его тут потрепанные «Жигули», приказав Василию дожидаться утра и затем добираться домой на электричке. Так он и сделал… И это все. Правда все!..

Александр Борисович в тот раз задал ему всего один дополнительный вопрос: знает ли Василий, с какой целью убили Сурина-старшего, знал ли о готовящемся убийстве его сына?

— Насчет цели и догадываться не надо было, — закивал тот. — Женька все время твердил, что, как только они с Ларисой поженятся, он продаст банк и вместе с Каменевым они переберутся в Москву или Питер, и вот тогда организуют настоящее сопротивление, новую партию, рядом с которой прежняя будет все равно что детский сад… Так бы и было, потому что Лариска спала и во сне видела себя Женькиной женой, вообще делала все, что он хотел…

На сей счет у Турецкого было свое мнение, но высказывать его он не стал, тем более что вслед за этим Василий начал, на взгляд Саши, слишком горячо уверять следователя, что об убийстве Анатолия знать ничего не знал и вообще впервые об этом слышит…

— Ну что ж… — произнес Александр Борисович, дождавшись паузы. — На сегодня достаточно. Прочтите свои показания и подпишите… Через пару дней вас ожидает очная ставка с Лопухиным, где все это вам придется повторить… О точном времени вам сообщат дополнительно.

В тот день у Турецкого помимо еще двух допросов проходящих по делу фигурантов маячило совещание со следственной группой: Костя Меркулов, сразу после того как увели Василия, успел «обрадовать» Сашу сообщением о том, что с сегодняшнего дня к ним присоединится представитель ФСБ. С данным фактом Александра Борисовича слегка примирило лишь то, что упомянутым представителем оказался старый знакомый Михаил Анисимов.[1]

…— Не прошло и полгода… — буркнул он, выслушав новость и с неудовольствием покосился на своего шефа, демократично заявившегося к нему в кабинет, дабы сообщить новость. — Впрочем, ладно… Мужик он вроде бы неплохой, во всяком случае, в прошлый раз все было тип-топ…

Константин Дмитриевич кивнул и благоразумно ретировался, не дожидаясь остальных Саниных комментариев. Благо у Турецкого на столе очень, по мнению Меркулова, вовремя разразился трелью городской телефон.

Поглощенный собственными мыслями, Александр Борисович поднял трубку, хмуро бросив в нее некое неопределенное междометие — нечто среднее между «Да!» и «Алло!». И, вопреки обыкновению, едва ли не целую минуту не мог сообразить, чего именно хочет от него объявившийся по ту сторону провода племянник Вячеслава Ивановича — Денис Грязнов, владелец ЧОПа «Глория».

— Дядь Сань, — повторил тот, обнаружив, что в телефонной трубке царит прочное молчание, — ты меня слышишь или мне перезвонить?

— Слышу… А при чем тут Сурина и какая-то сиделка?..

— Та-ак… — протянул Денис. — Слушай, дядь Сань, а ты того… здоров?

— Черт знает что! — взорвался и без того взвинченный Турецкий. — Если ты звонишь, исключительно чтобы поинтересоваться моим здоровьем… Наверное, да, здоров, если выдерживаю по сто допросов, сто очных ставок и столько же совещаний за день, как думаешь?

— Слушай… — растерялся Грязнов-младший, — я всего лишь хотел сказать, что Щербак нужен мне позарез, тем более что нанимался он к этой Суриной в качестве охранника, а никак не сиделки…

— Какой еще сиделки? — заинтересовался наконец Саша.

Денис Андреевич шумно вздохнул в трубку и заговорил наконец более внятно, предварительно поинтересовавшись, не могли бы Турецкий с его дядюшкой, до которого он не может дозвониться второй день, предоставить Ларисе Сергеевне Суриной кого-нибудь из своих оперов в качестве охранника вместо Коли Щербакова.

— А с чего ты взял, что ей нужна охрана? — удивился Саша. — Я ее, правда, уже недели две не видел, с ней теперь в основном Трускин общается… Да что случилось-то?

Как выяснилось, случилось то, что Щербак позвонил накануне Денису и заявил, что намерен продлить контракт с Ларисой Сергеевной еще на месяц, а если шеф против, пусть предоставляет ему, Николаю, очередной отпуск, поскольку оставить клиентку в таком состоянии он не может…

— И в каком же она состоянии? — хмыкнул Александр Борисович.

— Насколько я понял, ваша вдовушка вся исстрадалась, а мой Колька ни с того ни с сего вообразил, что в его обязанности входят функции утешителя. Похоже, парень спятил!.. Дядь Сань, поговори с ним, а? Ну скажи, что по определенным причинам намерен приставить к ней своего человека, вполне официально! Щербак мне позарез нужен, тут такое дело — новый клиент, у которого…

Денис оборвал себя сам на полуслове, изумленный долетевшими из трубки звуками: Александр Борисович Турецкий смеялся. Можно даже сказать, не смеялся, а ржал самым неприличным образом.

— Ну, знаешь… — обиженно пробормотал Грязнов-младший.

— Слушай, — все еще хохоча, перебил его Саня, — ты вообще-то эту вдовушку видел?

— Ну нет… А что?

— А то!.. Она настоящая красотка, а судя по твоим словам, Щербак наш попался… Втюрился, одним словом!..

— Только этого мне не хватало! — простонал Денис. — Если ты прав…

— Я прав! — заверил его Александр Борисович. — Я тебе больше скажу: поскольку практически все имущество и капиталы покойного Сурина подлежат конфискации, Ларисе Сергеевне, во-первых, наследовать будет практически нечего, разве что, если не ошибаюсь, городскую квартиру супруг успел на нее записать в самом начале… Да и то, пока вопрос решится, думаю годик, а то и больше пройдет… Есть у нее, правда, свой счет, но по сравнению с тем, что могла бы получить, это ерунда!

— Ну и при чем тут мой дурак Колька?

— Соображай, поскольку Лариса Сергеевна де-факто не является больше миллионершей, она и Щербак становятся ровней… Ну почти ровней, во всяком случае, шансы у него есть… Насколько знаю Николая, приударять за миллионершей ему не позволили бы принципы, а вот за просто не бедной, да еще беззащитной, да еще такой красавицей, как Сурина…

— Все-все! — мрачно буркнул Денис. — Я тебя понял! Если ты прав…

— Я прав! — вновь заверил его Турецкий — и не ошибся…

В тот момент, когда Александр Борисович положил трубку и со вздохом вернулся к прерванному занятию, состоявшему в просмотре целой пачки документов, которыми дело Сурина обрастало со скоростью снежного кома, летящего с горы, Коля Щербаков находился за рулем единственного транспортного средства, находившегося сейчас в распоряжении Ларисы — собственной щербаковской «девятки». Сама она, заметно похудевшая и побледневшая, а оттого казавшаяся ему и вовсе трогательно-беззащитной, сидела рядом, на переднем пассажирском сиденье.

— Ну и? — мягко поинтересовался Щербак, ласково глянув на примолкшую Ларису.

— Да, сейчас… — вздохнула она. — Слушай, здесь, по-моему, направо, если верить карте…

— Направо нельзя, знак висит… Ничего, проедем вперед и развернемся… Так что твоя мама?

— Моя мама — сущий ребенок! — Лариса слабо улыбнулась. — Разобраться в словесном потоке, которым она фонтанирует, можно, только имея многолетний опыт общения с ней… Словом, единственное, что мамулю сейчас занимает, — ее собственный героизм, представляешь?.. Уверяет, что ей якобы даже грамоту какую-то от МВД прислали… Так что она мне точно не помощница, вызывать ее сюда нет смысла, — разумеется, если мне не понадобится лишняя головная боль… Коля, по-моему, это здесь!..

«Девятка» как раз въезжала сквозь арку в просторный двор, образованный четырьмя домами сталинской постройки.

— Конечно, здесь, — кивнул Щербак. — Думаю, нам нужен средний дом, во-он тот подъезд… Что касается нашего разговора… Пока все это тянется, я буду с тобой, бог с ней, с твоей мамой… А дальше — дальше, как скажешь…

— Я уже сказала, по-моему, вчера… — Лариса едва заметно покраснела и, прежде чем выйти из машины, которую Щербак успел припарковать, слегка прижалась виском к его плечу… Она, вероятно, не решилась бы, спроси ее кто-нибудь об этом, сказать, что влюблена в этого внезапно появившегося в ее жизни человека. Но за прошедшие недели Лариса Сергеевна Сурина в какой-то момент, которого поначалу и вовсе не заметила, именно благодаря ему, постоянно находившемуся рядом, впервые за много лет рассталась с мучительным чувством тревоги и страха… Никогда прежде в ее жизни не было мужчины, от которого исходила бы такая надежность, такое спокойствие даже в те минуты, когда он просто молча находился в соседней комнате.