Эпоха мертвых. Начало - Андрей Круз

– Сколько и когда? – уточнил он.

– Два «больших» сможешь найти? – спросил Валера.

– Сегодня? – переспросил Уринсон и, не дожидаясь ответа, сказал: – Сегодня нет. Один и два наскребу, примерно, больше уже нет. А завтра могу остальное. Подойдет?

Валера и сам не знал, подойдет или нет. Он решил снять наличные деньги лишь потому, что решил: «Не помешают». Поэтому сумму в два миллиона долларов определил наугад, исходя из тех своих средств, что крутились у Вадика. Но полагал, что с такой суммой у того проблем не возникнет, поэтому слегка удивился. Однако слово «уже» мимо ушей не проскочило.

– Да нормально, – ответил он. – Когда подослать сможешь?

– Некого подослать, Валер, – с сожалением ответил Вадик. – Не ты один такой у меня сегодня, все люди в разъездах. Лучше бы ты сам подъехал. Сможешь?

– Через часок нормально будет? – уточнил Валера.

– Не вопрос, жду, – ответил Уринсон и отключился.

Ощущение, что грядут проблемы небывалого масштаба, продолжало крепнуть. Мало того что в «Лавке Уринсона» денег не хватило, так еще и людей не было. А что это значит? Мыслителем быть не надо, чтобы понять – Валера не одинок в желании получить наличные на руки. К самым осведомленным людям он себя не относил – что взять с владельца строительной компании? А среди клиентуры было много людей государственных, таких, какие сидят куда ближе к источникам информации, в том числе и из тех, кто призваны хранить покой населения. А если так… Вообще-то если говорить честно, то осведомленней Уринсона людей в стране было мало. Вся его клиентура считала своим долгом предупреждать его о возможных проблемах, потому что отчасти его безопасность была безопасностью их денег. По крайней мере, пока он цел, хлопот меньше.

В общем, Балерина интуиция, не раз выручавшая его из трудных ситуаций, сейчас подсказывала ему, что следует ожидать худшего. Насколько худшего – видно будет, но очутиться перед худшим с чемоданом наличных было бы полезней, чем с ворохом кредитных карточек.

В тишине пустого офиса зазвонил телефон. Так резко, что задумавшийся Валера подскочил на месте. Он подошел к столу, снял трубку.

– Валерий Палыч, это Посохов, – послышался бесцветный голос из наушника. – Новости у меня нерадостные.

– Слушаю вас, Борис Сергеевич, – откликнулся Валера, совсем не удивившись пессимистичному вступлению.

– Говорят, что какая-то серьезная эпидемия началась, – осторожно сказал Посохов. – Вроде бешенства, только еще хуже. По городу множество смертей, нападения и все такое. И мои ребята из охраны так говорят, и знакомый с самого-самого верха позвонил, какой врать или выдумывать не будет, и другие источники подтверждают. Беда, говорят.

– И что делать советуют?

– Не знаю, кто и что советует, но я предпочитаю завтра рано утром вылететь в Лондон. Там такого бардака не будет.

– Не будет, конечно, – уверенно подтвердил слова Посохова Валера, окончательно убеждаясь, что говорит с идиотом. – Тогда и я куда-нибудь улечу. Наверное.

Добавил последние слова он уже из озорства, но Посохов подколки не понял и лишь поддержал Валеру в его начинании. На этом разговор и закончился. Делать в офисе было уже нечего, и Валера, накинув пальто, ушел.

Здание и холл внизу поразили его необычной, какой-то гулкой пустотой. Даже свет, обычно яркий, приглушили. Было похоже, что в офисном центре никого не осталось. На стоянке, которую хорошо видно было через стеклянные двери, тоже было пустовато. Так, пять – шесть машин, не больше, а обычно не приткнешься в это время. Дверь из холла впервые, пожалуй, была закрыта, и мрачный охранник в темно-сером костюме с красным галстуком открыл ее с пульта. Зажужжал электрозамок, и Валера вышел в прохладу весеннего вечера. Отпер «Рэйндж», уселся на холодную скользкую кожу сиденья. Лампочки приборной доски приветливо засветились, заурчал сытым хищником большой мотор, и машина, плавно перевалившись через «лежачего полицейского», выехала на улицу, легко воткнувшись в не слишком плотный поток.

Ехать было недалеко, и, совсем недолго покрутившись по улицам, Валера въехал в Средний Кисловский переулок, где в тихом дворике размещался никому не заметный офис Вадика Уринсона, всяким образом бежавшего известности. Клиентура бы не позволила ему себя слишком уж рекламировать, слишком много неправедно нажитого, краденого и взяточного шло через его руки, чтобы уже затем попасть в ведение вполне респектабельных финансовых компаний и приносить легальный доход.

Во дворе было пусто, стояла лишь пара машин, включая серебристый «Лексус» самого Уринсона. Окон в замыкающих двор трехэтажных старых домах светилось мало, во дворике были все больше офисы и ни единой квартиры. Фонаря горело всего два, углы двора тонули во тьме. Выбравшись из машины, Валера огляделся, и ему стало неуютно в этой холодной темноте. Он даже прижал к себе локтем кобуру, чтобы убедиться, что он по-прежнему вооружен, и лишь затем нажал на кнопку видеодомофона. Негромко пискнуло, засветило синим, а затем дверь со щелчком открылась, осталось ее только толкнуть и войти внутрь.

Офис был простенький, ковролин на полу и крашенные серой водоэмульсионкой стены с приколоченной к ним длинной ламинатной доской на уровне спинок кресел. Никакого подобия великолепию конторы Валеры. Но при этом все, кто сюда приходил, знали, какими суммами ворочает маленький и сутулый бородатый мужичок в очках, обладатель неожиданно густого для такой жидкой комплекции баса, который сейчас поднялся из-за письменного стола и пошел навстречу, протягивая руку для приветствия.

– Как доехал? – спросил Вадик, изобразив заботливость.

– Да нормально вроде, – пожал плечами Валера. – А что происходит-то? Давай колись, ты у нас всегда больше всех знаешь.

– Стрельбы еще не слышал? – вроде как удивился Уринсон, подняв густые лохматые брови.

– Нет, – покачал головой Валера. – Но я в конторе сидел, а у нас там полная звуконепроницаемость.

– Она тебя и погубит, – усмехнулся Вадик. – Стреляли в городе сегодня, и не раз. Во всех районах слышат.

– В кого стреляют? – спросил Валера, силившийся целый день добиться ответа на этот, в сущности, простой вопрос. – И кто стреляет? И на хрена?

– Ну вопросов-то! – закрылся притворно руками Уринсон. – Странное говорят. Настолько странное, что и верить не хочется. Мутанты развелись, или психи, или кто-то еще. Понимаю, как все звучит, но мне несколько человек, к фантазиям не склонных, сегодня отзвонились. Двое уже покинули пределы страны, те, какие к реальной информации поближе.

– Вот как… – удивился Валера. – Так все серьезно?

– Говорят, что серьезней уже некуда, – подтвердил Уринсон. – Большая беда идет. Кстати, один тридцать пять я тебе набрал. Но списал больше, сегодня десять себе взял за экстренность.

В другое время Валера возмутился бы такой бесцеремонностью в обращении с его деньгами, но сейчас ему было все равно. Почему – он и сам не понял. Лишь пожал плечами и сказал:

– Нормально. Здесь все?

Он показал на дешевую китайскую нейлоновую сумку вроде теннисной, в каких Уринсон обычно отдавал наличные своим клиентам. Сумка скромно лежала на столе, и ни за что не подумать было, что в ней, перехваченные резинками в растрепанные пачки, лежат стодолларовые купюры.

– Здесь, забирай. Расписок, как обычно, не беру, – усмехнулся он. – И вот еще что – завтра не буду открываться. Если недоволен – ругайся сразу, все равно бесполезно. Пока тебя ждал, так решил. Что-то очень срочное будет – звони на мобильный, договоримся.

– А что так? – спросил Валера, уже предполагая ответ.

– Страшно, – честно ответил Вадик. – Не ты один знаешь, что я тут с налом оперирую. А в смутные времена таких, как я, первыми отстреливают. Не хотелось бы в статистику угодить.

– А сейчас как? – спросил Валера.

– А сейчас ребята мои подъедут, и рванем все вместе. Ладно, иди давай, мне собираться надо.

Валера попрощался за руку, мельком заглянул в сумку и пошел к выходу. Вадику он доверял, тот за сколько лет не дал ни малейшего повода себя хоть в чем-то заподозрить или упрекнуть. Он нажал на белую клавишу справа от двери, щелкнул электрозамок, скрипнула пружина металлической двери. Валера шагнул вперед, с низкого крыльца, в ту же секунду осознав, что вокруг что-то неправильно, какой-то темный силуэт мелькнул на самой периферии его поля зрения, и вдруг голова словно раскололась на части. Мир начал переворачиваться перед глазами, а затем его правый висок вдруг с тупым стуком соприкоснулся с шершавым асфальтом, да так, что еще и зубы лязгнули, чертовски больно прикусив язык.

Наверное, это Валеру и спасло. Померкшее было сознание мгновенно прояснилось от разорвавшейся в мозгу вспышки боли, а рот заполнился кровью. Он почувствовал, как чья-то рука сдернула с его плеча нейлоновую сумку с деньгами, он услышал, как кто-то сказал: «Ключи от «Рэйнджа» поищи». Голос был молодой и даже какой-то ломающийся, словно у подростка. И довольно знакомый. Затем его взгляд сквозь прижмуренные веки сфокусировался на чьих-то ногах в приличных брюках и туфлях, обмотанной тряпками монтировке, свободно свисающей из чьей-то руки. Рука была так себе, кстати, худая и мосластая, не чета мощной ручище самого Валеры. С такой руки и огребать-то неприлично. Обладатель руки с монтировкой так и продолжал стоять над Валерой, словно не зная, что делать дальше. У дверей офиса топталась еще одна фигура, худая и длинная.