Ночь богонгов и двадцать три пули - Андрей Бондаренко

Оставив обещанный автограф на собственной журнальной фотографии и душевно попрощавшись с гостеприимными ковбоями, Исидора покинула закусочную, уселась в машину, завела мотор и отправилась дальше — по новому маршруту.

«Тойота», выбравшись на приличное асфальтовое шоссе, радостно хрюкнула и бодро устремилась вперёд.

— Э-э, потише, родная! — сбрасывая газ, возмутилась Исида. — Разошлась, торопыга японская. Ведь бородатый миляга чётко предупреждал, мол: — «Нужную отворотку запросто — впопыхах — можно проскочить…». Ага, в листве чахлого кустарника просматривается какой-то знак. Стоп, машина! Эге, «Alekseevka — 2, 5». То, что и искали. Вперёд, малышка…. Ну, и дорожка, Божьи угодники. Сплошные колдобины, ямины и прочие гадкие рытвины. Да и петляет — из стороны в сторону — словно лесной кролик, спасающийся от стаи оголодавших динго. А придорожная обочина заросла густой травой и кустарником…

«Будь осторожней, легкомысленная искательница приключений», — предостерегающе зашелестел наблюдательный внутренний голос. — «Видишь, на дороге лежит длинная ветка акации? А над ней поднимается-клубится некая пыльная субстанция? Это смесь древесной трухи и цветочной пыльцы. Следовательно, ветку сломали совсем недавно, считанные минуты назад. Предлагаю, не откладывая, сбавить скорость. Как бы ни засветиться перед беглецами. Впереди, между прочим, крутой-крутой поворот. А что, спрашивается, за ним?».

Аккуратно припарковав «Тойоту» на травянистой обочине, Исидора покинула машину, срезала поворот по лесу и осторожно выглянула из-за толстого ствола хуонской сосны[3].

Здесь просёлочная дорога не только резко поворачивала в сторону, но и уверенно, под приличным углом, шла вниз. И метрах в восьмидесяти пяти — чуть в стороне от дороги — сквозь ярко-зелёную листву чётко просматривался знакомый брезентовый фургончик.

— Молодец, бродяга. В прозорливости тебе, умнику надоедливому, не откажешь, — шёпотом похвалила внутренний голос Исида. — Наши ребятки, похоже, решили сделать плановый привал. Например, чтобы справить естественные нужды, слегка перекусить и немного посовещаться…. А если незаметно подобраться к ним поближе? Вдруг, удастся подслушать чего интересного и полезного? Как думаешь, голосок? Неодобрительно сопишь? Ну-ну…

Она, сильно забирая вправо, начала спускаться вниз по лесистому склону. Вскоре впереди послышались негромкие смешливые голоса. Исидора предусмотрительно опустилась на четвереньки и дальше поползла по-пластунски, бесшумно и аккуратно раздвигая руками в стороны разлапистые листья папоротников.

«Остановись, подруга», — посоветовал рациональный внутренний голос. — «Вполне достаточно. Отличное место для обзора…».

— Отличное, — шёпотом согласилась Исида. — Только я ничегошеньки не понимаю…. Что это такое, а?

«Ни — „что“, а — „кто“. То бишь, полуголые девицы», — ехидно хохотнул смешливый внутренний голос. — «Переодеваются, надо думать. Сбросили серебристые инопланетные комбинезоны и облачаются в повседневные земные одежды. Вернее, пытаются это сделать. Неумело возятся с лифчиками и, при этом, глупо хихикают…. Ага, одна барышня — в бело-голубых джинсах и клетчатой рубашке — показывает остальным, как надо правильно обращаться с данной деталью женского туалета. Кстати, это не Аль…. Процесс переодевания практически завершён. Что такое? Девицы тычут тоненькими указательными пальчиками в сторону и возбуждённо повизгивают…. Понятное дело, увидели перепархивающих лунных бабочек и теперь восторгаются. Оно и понятно. Эти насекомые, действительно, очень красивые. Их крылья, на первый взгляд, кажутся бархатно-чёрными — с выразительным контрастным узором из белых и жемчужных спиралей. Но при попадании — под определённым углом — солнечного света, чёрная часть крыльев вспыхивает ярким и насыщенным сине-голубым цветом. Очень необычное и эстетичное зрелище…».

— Давайте, их поймаем! — зазвучали азартные девичьи голоса. — Давайте! Ату! Побежали!

— Стойте! — строгим голосом велела девушка в клетчатой рубашке. — Не сметь!

Ответы не заставили себя долго ждать:

— Иди, Ариса, куда подальше!

— Какое ты имеешь право — командовать? Задавака и самозванка!

— Мы раньше подчинялись только Линде Спрай. Но она

самоликвидировалась…

— Что из того? Теперь Аль — наша начальница.

— Правильно. Аль, кстати, не говорила, что нельзя охотиться на бабочек…. Вперёд, подруги! За мной!

Девицы, радостно смеясь, толкаясь и улюлюкая, резво побежали к овальной травянистой лужайке, над которой беззаботно кружили крупные, чёрно-жемчужные бабочки.

«Плохи наши дела», — загрустил внутренний голос, неплохо разбиравшийся в ботанике. — «Непростой этот лужок, ей-ей…. Телопея, пустынный горошек Стерта, банксия и кенгуровая лапка[4]? Там, гадом буду, располагается топкое болото. Вернее, самая натуральная трясина. Потонут глупые инопланетные девчонки. Жалко…. Что теперь делать? Как им помочь?»

Исидора, мысленно велев внутреннему голосу немедленно заткнуться, поднялась на колени, поднесла к губам ладони, сложенные рупором, и завыла, подражая зову голодных полярных волков, наполненному — до самых краёв — нечеловеческой тоской и лютой яростью, обещавшей скорую, но чрезвычайно-мучительную смерть…

Где она научилась этому высокому искусству? Глупый вопрос. Конечно же, в театральной студии. Там много чему учат: бесполезному, на первый взгляд, но — по глубинной сути — бесценному.

Чуткое лесное эхо послушно подхватило и тут же многократно усилило эти зловещие звуки, превращая их в безобразно-ужасную какофонию.

Наивные любительницы бабочек тут же остановились, развернулись на сто восемьдесят градусов и, дружно вопя от страха, припустили со всех ног назад, к спасительному фургончику…

Глава двадцатая

Плохие приметы сбываются

Австралия, город Сидней

Вообще-то, изначально город именовался — «Новый Альбион». Но в дело, как и всегда, вмешалась высокая политика, и название было срочно изменено на — «Сидней», в честь Британского секретаря внутренних дел, высокородного лорда Сиднея Томаса Тауншенда. Бывает.

Инспектор Смит обосновался в маленькой скромной гостинице — «Тихая бухта», расположенной в центральной части городской гавани, в районе, именуемом — «Круговой причал».

Почему был сделан такой выбор?

Рельеф Сиднея напоминает собой огромное плоское блюдце, щедро изрезанное многочисленными речными долинами, образовавшимися здесь ещё в седые времена легендарного Ледникового периода. Самым красивым местом в городе (по мнению всех-всех-всех), является прибрежная гавань, условно разделяемая на залив Вулумулу, Сиднейскую бухту и на так называемую «Дорогую гавань» — место паломничества беззаботной и любопытной туристической братии. «Дорогая гавань» непосредственно примыкает к центру Сиднея, и именно на её территории располагаются фешенебельные гостиницы, разномастные музеи, шикарные рестораны, пивные бары, ночные клубы, симпатичные сувенирные лавки и дорогущие бутики.