Возможно мы… - Надежда Скай

– Соловьёв! Где же ты?!

Спустя час к Медведю подошёл врач и объяснил, что при обследовании выявлено только лёгкое сотрясение, и, возможно, у пациентки будет виден синяк на щеке. В целом же её состояние удовлетворительное. Ночь Маша проведёт в больнице, и завтра к обеду её отпустят домой.

– Спасибо, а с ребёнком всё нормально?

Врач ответил, что с плодом всё хорошо, кивнул и поспешил в ординаторскую, но Медведь его окликнул.

– Я могу её сейчас увидеть?

– Да, только недолго.

И врач скрылся за дверьми. Валера сразу направился в палату, беспокойство давило, и он не хотел терять время.

– Как ты, мелкая?

Валера вошёл в палату и сразу двинулся к кровати. Маша лежала и смотрела в потолок, но сразу улыбнулась, когда он вошёл.

– Мелкая?

– Ну, да. Такая мелкая, что мой карман станет твоим домом.

Маша лишь шире улыбнулась и протянула ему руку.

– Спасибо, Валера.

– За что? – удивился тот и взялся за руку.

– Что был рядом. Ты настоящий друг, спасибо.

– Ты это…прекращай. Я ведь не мог по-другому. Друзья для меня святое. Удобно?

Медведь впервые не знал, как себя сейчас вести, и что говорить.

– Да. Валера, он… жив?

– Да, жив этот сукин сын. Надо тебя научить бить в нужные места.

Маша расширила глаза в ужасе.

– Чёрт, прости. Пускай это будет шутка. Вылечат его и посадят, теперь он так просто не выйдет. Похищение человека тянет на хороший срок.

– Я надеюсь. Я больше не переживу такого.

– Больше и не надо. Расскажи мне всё, что случилось в доме.

Валера хотел знать все подробности, всё, что произошло, и хоть как-то помочь. Он по прошлой своей военной жизни прекрасно знал, что неподготовленным людям очень тяжело психологически такое принять, а особенно пережить.

Маша тяжело вздохнула и закрыла глаза, сдерживая слезы. Медведь уже подумал, что она закроется и не расскажет, но прошла минута и Маша, как на духу, всё ему выложила.

В конце своего рассказа она уже не сдерживала слёз, а Валера крепче сжимал её за руку и угрюмо молчал, боясь её прервать. Всё в нем бушевало, как в ядерном котле: гнев, ярость, желание растерзать этого подонка голыми руками.

– Я…не боялась за себя, Валер. За ребёнка. Боже…я не знала, что мне делать, только одна мысль стучала в голове – не дать ему ничего со мной сделать…

– Ты всё правильно сделала, ты настоящий боец.

Медведь погладил руку девушки и продолжил.

– Сейчас ты должна успокоиться и постараться уснуть. Завтра тебя выпишут, и я тебя заберу.

– Я постараюсь, но не обещаю…

Маша повернула к нему голову и слабо улыбнулась, а Медведя снова накрыла бешеная ярость от вида проступающего на её щеке синяка.

– Больно?

Медведь кивнул на проявляющийся синяк.

– Не особо. Валер, ещё раз спасибо.

Маша слабо пожала его руку, Медведь лишь кивнул.

– Я пойду, а ты отдыхай, бледная, как поганка. Завтра будет лучше.

– Лучше будет, когда Серёжа вернётся.

– Это да. Но ты сейчас не должна ни о чём больше думать, только о нём.

Медведь показал взглядом на живот и, отпустив её руку, направился к двери. Маша погладила живот, махнула Медведю, и тот, подмигнув, вышел из палаты.

Теперь она осталась одна и могла бы спокойно отдыхать, но перенесенные страх и шок не отпускали. Она боялась уснуть, зная наверняка, что и во сне Скворцов будет её преследовать. В конце концов, пролежав без сна почти до рассвета, моля Всевышнего только о том, чтобы любимый скорее к ней вернулся, она уснула.

27 глава

Пролежав до рассвета без сна, вспоминая случившееся с дрожью во всём теле, я никак не могла принять тот факт, что чуть не убила человека, не важно, что когда-то он был моим мужем.

Интересно, как с этим живут те, которые намеренно, смотря в глаза своей жертве, лишают жизни? Как они потом спят? Как строят свою дальнейшую жизнь?

Да, я его ранила, и от этого факта становилось легче, но если бы… Тогда я была бы убийцей. Меня могли бы даже посадить в тюрьму! И чем больше думала, тем дальше и страшнее становились мысли.

В конце концов, зажав голову руками, призвав все силы, я постаралась прогнать всё плохое.

– Малыш… Как нам без папы плохо. Мы даже не знаем, что с ним.

Несколько раз погладила живот рукой, повернулась на бок и, посмотрев в рассветное небо, загадала лишь одно, самое заветное желание – хоть бы Серёжа скорее вернулся, живой, здоровый, мой.

– Маш, подруга, ты как?

Голос Катюхи вырвал из короткого сна. К удивлению, я поняла, что мне абсолютно ничего не снилось, голова была ясной, а я отдохнувшей. Приподнявшись немного на больничной койке, махнула подруге, та подошла ко мне и села с краю.

– Привет.

– Привет. Звонила тебе всё утро, но ты не отвечала. Тогда поехала к тебе, квартира закрыта, и тишина.

Подруга явно была на взводе и начала быстро тараторить, схватив меня за руку и крепко сжав.

– Вот прямо чувствовала, что-то не так… Минут пять в дверь колотила, пока сердобольная соседка не вышла и не сказала, что ты вечером уехала. Неее, я сначала обрадовалась, вдруг… А потом поняла, что ты бы мне сразу позвонила… Ох, ты бы меня видела! Чуть не обкакалась от страха!

– Кать…

– Подожди… Я ещё не всё! Хорошо ума хватило, набрала Медведя. Он мне всё и рассказал. Чёрт! Почему его выпустили, а не пристрелили сразу? Вот была бы я вчера, не задумываясь, всадила бы нож в самое его гнилое сердце и ещё несколько раз провернула, чтобы наверняка!

– Катюх!